Бум! Еще один удар. Будто кто-то сидел на багажнике и стучал по нему.
Водитель молча вел автомобиль, не обращая внимания на непонятные звуки.
— Витя!..
Мужчина издал хрюкающий звук и неуклюже раскатал рукава рубашки.
«Откуда Миле известно, что у водителя они закатаны? Она ведь слепая!»
Кулаки девушки сжались до такой степени, что ногти почти прорвали кожу. Она вновь поймала в зеркале взгляд странного шофера. Теперь его глаза были преисполнены такой невыносимой мукой, что Катя вздрогнула.
Она внезапно подумала о «Скорой помощи». Ну да, почему, если в доме были полицейские, они не вызвали для нее врачей, они оставили одну, избитую и без сознания, пускай и с близким человеком, зато слепым? Кто этот жутковатый шофер с окровавленной повязкой на руке?
Катя обхватила виски ладонями. Голова превратилась в шар, пылающий огнем.
Бум!
— Витя, следи за дорогой, — промурлыкала Мила.
Девушка во все глаза уставилась на нее. Мила повернула голову к ней. Глаза женщины, прежде расплывчато-серые, теперь почему-то стали темно-синими. Они были ясными, как небо в безоблачный день, такой пригожий и чудесный, как сегодня.
— Мила!..
Эта легкая, странная улыбка почему-то не на шутку пугала Катю. Внезапно ее словно током ударило. Мила именно смотрела. Это был взгляд зрячего человека.
— Родная, у меня для тебя много новостей. Только прошу, не нервничай.
— Выпустите меня, — прохрипела Катя.
Бум!
— Надо остановиться и успокоить его, — прошелестел водитель, по виску которого побежала струйка пота.
Мила только хихикнула.
— Кого? — только и смогла прошептать Катя.
— Твоего дядю Пашу. Он там, в багажнике, — ответила Мила, словно речь шла о погоде.
У Кати потемнело перед глазами. Похоже, весь мир превратился в одно сплошное безумие.
— Неужели ты не знала, что это она всех убивала? — проскрипел водитель, как скальпель, которым водили по металлу. — Она бе-зумна.
— Заткнись, — бросила Мила и ухмыльнулась. — Ябеда-корябеда, турецкий барабан!
Водитель безмолвно уставился на дорогу. Катя закричала.
Катя, продолжая кричать, попыталась открыть дверцу. Мила ловко перехватила ее руку, больно сдавила запястье.
— Я тебя очень люблю, моя девочка. Просто расслабься и отдыхай. Я обещаю, что все будет хорошо.
Последовало неуловимое движение, и в ее другой руке оказался тоненький шприц.
— Когда дорога очень долгая, сон — лучший способ скоротать время.
Катя всхлипывала, глотая слезы. Она даже не сразу почувствовала укол в шею.
— Все будет хорошо, — повторила Мила и подмигнула водителю. — Витя, не превышай скорость. Неприятности с полицией нам ни к чему. И помни о сыне.
— Эй, очнитесь, — услышал Олег знакомый голос.
Он разлепил глаза. У него ужасно затекло все тело, но особенно парня беспокоили руки. Из-за оттока крови он почти перестал их чувствовать.
Старик стоял прямо перед ним. Олег даже чувствовал его дыхание, тяжелое и зловонное. Тот будто гнил изнутри.
— Что тебе нужно? — спросил Олег, еле ворочая языком.
— Вам, — рассеянно произнес старик. — Я вам не тыкал.
Олег обратил внимание на небольшой многоярусный столик на колесиках, стоявший у ног мужчины. Наверху разместился эмалированный тазик с водой, от которой поднимался пар. Рядом была расстелена бумажная салфетка. На ней лежали две безопасные бритвы и мыло. Олег смотрел на это и чувствовал, как тиски страха стягивали его грудную клетку.
— Что вы собираетесь делать?
— Это неважно, — бросил старик.
В его потухшем взгляде было столько же жизни, сколько в окурке, мокнущем в луже.
— Я просто хотел предупредить вас.
— О чем? — глупо спросил Олег.
— Я бы мог делать то, что мне поручили, с бесчувственным телом. Но я не хочу этого. Поэтому настоятельно рекомендую вам не мешать мне.
Олег непроизвольно отпрянул. Бритвы и легкий пар, поднимающийся от воды, гипнотизировали его.
— Если вы будете сопротивляться, то мне придется причинить вам боль, — без каких-либо эмоций произнес старик и прибавил, словно извиняясь: — Мне разрешили.
Молодой человек дернул рукой.
— Можете не пробовать. С этой цепи не сорвется даже бык, — заметил старик.
— Кто вы? Артур Малышев? — хрипло спросил Олег.
— Мне неинтересны ваши вопросы, — тихим голосом произнес пожилой человек, намылил руки и искоса посмотрел на него. — Впрочем, как и вы сами. Извините. — Он присел на корточки и стал намыливать правую ногу юноши.
— Пожалуйста, не надо, — выдавил Олег.
Старик ничего не ответил. Казалось, парня для него больше не существовало.
Намылив его ногу до колена, старик взял станок и принялся неторопливо сбривать волосы. Олегу показалось, что у него начались галлюцинации. Несмотря на парализующий страх, из глубины рвался истеричный смех. Что это за хрень? Зачем?
Иногда старик чуть отстранялся назад, внимательно рассматривал свою работу — не осталось ли где пропущенного волоска? — после чего продолжал. Тщательно побрив всю ногу, он начал намыливать вторую.
Только при одной мысли о том, что будет после этого, Олега охватывала паника, дикая и всепоглощающая. Иногда он чуть успокаивался и начинал дремать. Но как только его тело расслаблялось, металлические браслеты больно врезались в кожу, и парень моментально приходил в себя.
Когда вода остыла, старик взял тазик, ушел и вернулся со свежей, от которой вновь поднимался пар.
— Может, еще прическу мне сделаешь? — Олег ухмыльнулся, но старик и бровью не повел.
— Дойдем и до прически, — пробормотал он, густо намылил волосы в районе паха и взял новую бритву.
— Ты умеешь стричь?
Старик поднял голову, и Олегу не понравился его взгляд.
— Если вы не замолчите, я сделаю вам больно. Последний раз предупреждаю, не смейте мне тыкать.
Он сжал мошонку Олега, и парень задохнулся в вопле. Его глаза выкатились, на виске от напряжения вздулась голубая жилка.
— Я ведь только вполсилы, — как в тумане донесся до него бесцветный голос старика. — Могу и вообще оторвать. А?
— Не надо, — прохрипел Олег.
Ему еще никогда не доводилось переносить подобную боль.
— Тогда ведите себя хорошо, — промолвил старик, разжимая пальцы. — Для сведения. Вначале у меня была мысль использовать паяльную лампу. Это было бы удобнее и быстрее. Но я вас пожалел, из-за чего теряю с вами время. Надеюсь, мы поймем друг друга.
Олегу показалось, что его окатили ледяной водой. Паяльная лампа? Память услужливо подсунула ему картину из прошлого. Он, будучи совсем малышом, наблюдал, как его мать держала над горящей конфоркой курицу, опаливая волоски.
Когда с пахом было покончено, старик начал брить руки, живот, подмышки Олега. После этого очередь дошла до бровей.
— С волосами придется повозиться, — задумчиво сказал он, беря в руки ножницы.
Олег зажмурился, когда почувствовал, что ему на глаза стали падать клочья его собственных волос.
«Зачем он это делает?»
Когда работать ножницами стало невозможно, старик опять взялся за бритву.
Олег начал испытывать жажду.
— Дайте мне воды, — попросил он, но старик покачал головой.
— Вам нельзя пить. Есть тоже. — Он принялся мыть в тазике бритву. — Если хотите облегчиться, скажите. Я принесу судно. В сущности, вы можете и не справлять свои естественные потребности. Вам все равно скоро сделают клизму, хотите вы этого или нет, чтобы все ненужное вышло из вашего организма. Вы должны быть чистым. — Старик снова приблизился к Олегу и придирчиво оглядел его тело, гладкое, как у младенца.
Его глубоко запавшие глаза остановились на лице парня.
— Конечно, как я забыл, — буркнул он и взял ножницы, слабо блеснувшие в свете лампы.
— Нет! Не подходите! — завизжал Олег, видя, как старик подносит ножницы к его глазам.
— У вас остались ресницы.
Олег дернулся, и лезвие слегка вспороло веко. По щеке побежал ручеек крови, и старик замер на месте, вперив завороженный взгляд в красную струйку. Несмотря на страх и боль, Олег вдруг подумал, что именно так смотрит голодный ребенок на любимое угощение.
— Пожалуйста. Не нужно ничего делать, — взмолился он.
— Я просто старый клоун. Всеми брошенный и забытый, — медленно проговорил старик, облизываясь.
Он провел грязным пальцем по щеке дрожащего Олега и с благоговением стал рассматривать красное пятно на подушечке. Это продолжалось не более минуты, но Олегу показалось, что время остановилось, и старый псих будет пялиться на его кровь целую вечность.
Наконец он вытер палец о мятую рубашку, приблизился к Олегу и сказал тусклым голосом:
— Давайте закончим.
После того как ресницы были срезаны, старик шагнул назад.
— Теперь вы чистый, — заявил он. — Ваше тело теперь в порядке. Но чисто ли сердце, сознание, помыслы?
