class="p">"Ты разбиваешь мне сердце".
Слезы наполнили его глаза. "Тогда, думаю, мы квиты".
"Ты действительно так думаешь обо мне? Ты действительно так думаешь обо мне?"
"Сейчас я понятия не имею, кто ты, как не имею понятия, кто вообще кто-либо".
"Ты не можешь в это поверить".
"Ты не работаешь на заказчика, Кел. Это я. Я знаю, что ты лжешь".
"О чем лгу?"
"О тебе и Серси".
"Я не собираюсь спорить с тобой по этому поводу", - вяло сказала она, словно внезапно сильно устала. "Не буду. Я не могу. Просто не могу".
"Мне нужно идти".
"Хорошо, мы поговорим, когда я вернусь домой".
"Меня может не быть здесь, когда ты вернешься домой".
"Не говори так. Ты не это имеешь в виду".
Внезапно Гарри снова почувствовал холод. Ночь надвигалась на него, заполняя пустоты, забирая воздух, обволакивая его, как клетка из колючей проволоки, а воспоминания о темной крови, капающей из-под шарфа Глории, преследовали его. "Я не могу остановить это", - пробормотал он.
"Гарри, - сказала она, - это не я, это - не мы".
"Наша жизнь - это ложь".
Возможно, вся жизнь - ложь. Не только наша - всех - ложь, которую мы убеждаем себя в правдивости, потому что хотим и нуждаемся в ней, чтобы она была чем-то большим, чем состояние нирваны, к которому мы стремимся. Нам нужна реальность, в которую мы можем поверить, что-то, что мы можем увидеть, потрогать и пережить, что-то, за что мы можем ухватиться, когда чувствуем себя одинокими и безнадежными...
"Ты не можешь в это поверить".
"Ты убила меня, Келли. Ты убила меня. Я уже мертв".
"Я возвращаюсь домой", - сказала она. "Я отменю все наши встречи и посмотрю, смогу ли я улететь сегодня вечером красным рейсом. Это нелепо, ты бредишь".
"Мне нужно идти", - повторил он.
"Подожди..."
"Я люблю тебя, Келли. Несмотря ни на что, очень люблю. Иногда мне хочется этого не делать. Я хотел бы остановиться. Но я не могу". Слезы текли по его лицу, но, как и слова, слетавшие с его губ, он не делал никаких движений, чтобы остановить их. "Я помню, как мы впервые полюбили друг друга. Ты была так молода. Боже, мы оба были такими. Совсем еще дети. Ты была такой красивой, и в тебе была удивительная невинность. Я полюбил тебя, как только увидел. И я знал, что ты любишь меня. У нас было что-то особенное, то, о чем большинство людей никогда не узнает. А ты все это забрала, Кел. Ты выбросила это как мусор, ты просто отдала это. Ты позволил этому ублюдку получить это, ты позволила ему превратить тебя в того, кем ты не являешься, ты позволила ему превратить тебя в свою маленькую шлюху, и ты убила меня, ты убила нас. Самое печальное, что ты, похоже, до сих пор не понимаешь, что это с тобой сделало, как изменило тебя. Ты уже не тот человек, каким была, когда начала там работать, Кел. Это место изменило тебя, оно изменило тебя, а ты просто сидела и позволяла этому происходить. Но тебе никогда не понять, что ты не просто разбила мое сердце, ты разрушила мои представления о тебе, о себе, о мире. Все. Ты выбросил все это за ненадобностью. Ничего."
"Гарри, ты не можешь наказать меня за то, что я не стала той, кем или чем ты хотел меня видеть. Все меняется, люди эволюционируют".
"Эволюционируют? Развиваются? Ты что, блядь, серьезно?"
"Никто из нас не является тем же самым человеком, каким был, когда мы встретились. Но я не какой-то демон из ада. Я все еще я".
"Нет, - сказал он, - где-то по пути ты стала кем-то другим. И я все еще не могу остановиться. Я все еще люблю тебя. Чего я не знал до сих пор, так это того, что ты использовала это в своих интересах все эти годы".
"Гарри..."
"Но тебе никогда не приходило в голову, какую боль это причиняет мне?"
Что-то двигалось по окнам, переходя от одного к другому, словно призрак.
"Это нелепо. Ты знаешь, что я люблю тебя. Ты должен это знать".
"Да", - сказал он, наблюдая, как фантом проползает мимо эркера, поднимается по потолку, а затем спускается по стенам в широком потоке света. "По-своему я знаю, что ты любишь меня. Так почему же ты позволила кому-то вроде Серси и работы - прости, Кел, но в конце концов это все, черт возьми, - разрушить тебя, разрушить твою жизнь, разрушить твою семью? Почему ты дала ему столько власти? Это так глубоко, это так извращенно, больное и темное, что ты даже не видишь, насколько несчастной она тебя сделала, насколько ты на самом деле несчастна, насколько ты измучена чувством вины и сожаления".
Свет фар, кто-то свернул на дорогу.
"Если ты меня любишь, зачем ты это делаешь?" - спросила она. "Это нечестно, я..."
"Я хочу все вернуть".
"Гарри, послушай меня. Ничего не потеряно".
Свет померк, и темнота вернулась в углы и на потолок.
"Весь мир потерян".
"Нет, не потерян. И не должно быть".
"Прощай, Кел".
Снаружи не было никаких признаков остальных. Они отступили, вернулись в тень.
"Не хочешь ли ты пожелать мне спокойной ночи?"
Но на другой стороне дороги стояла машина, которой раньше там не было.
"Что-то происходит. Я еще не знаю, что это, но... здесь что-то есть, что-то злое. Оно показывает мне вещи, страшные вещи. И ты - всего лишь еще одна часть того, что происходит сегодня, еще один кусочек головоломки. Теперь я это знаю".
Знакомая машина.
"Я пытался тебя ненавидеть", - сказал он. "Я не могу".
"Это безумие, зачем ты это делаешь?"
На краткий миг Гарри увидел Келли такой, какой он всегда ее представлял, какой, по его мнению, она была на самом деле. А потом она - она - исчезла. "Спокойной ночи, любовь моя. Приятных снов".
"Гарри, подожди..."
Он завершил разговор и уронил телефон. Он покатился по ковру и упал в нескольких футах от него. Холодок, пробежавший по его телу, усилился.
Так холодно, подумал он. Как будто мертвый.
Гарри вытер слезы с глаз, и в поле его зрения попала машина на другой стороне дороги.
Роуз была дома. Она только что въехала на подъездную дорожку.
Темноту пронзил круг света.
Фонарь над входной дверью Роуз ожил в тот момент, когда датчик движения зафиксировал ее появление
