Устав от игр и явно задыхаясь, если можно было судить по раскрывающимся, трепещущим жабрам, тварь разинула пасть и, вцепившись в борт плота, начала его трясти.
Гослинг стал молотить ее по голове веслом, пока она не отпустилась. Он с радостью отметил, что в резине не осталось пробоин.
Тварь скользнула обратно в воду, явно чтобы набрать воздуха из той грязной жижи. Но она не уплыла. Они слышали, как она бьется под днищем, царапая его.
Гослинг вытащил из спасательного оборудования ракетницу. Этот зверь, червь, или чем он там был, напомнил ему большеротов, которых рыбаки иногда вытаскивали из сетей. Он имел такое же змеиное туловище и большую голову, как у большинства глубоководных тварей. И походил на монстра из дешевого фильма ужасов.
Джордж сейчас находился на корме. Насквозь промокший, он тяжело дышал и высматривал тварь с поднятым над головой веслом.
— Давай же, урод, — воскликнул Гослинг дрожащим от возбуждения голосом.
В следующий момент тварь стремительно вынырнула из воды, широко разинув пасть. Но Гослинг не растерялся. Он вскинул ракетницу и выстрелил ей через рот прямо в горло. Последовала яркая вспышка. Из пасти брызнули красные искры. Тварь принялась бешено трясти дымящейся головой взад-вперед, источая запах горелого мяса.
С шипением она метнулась обратно в воду.
И там и осталась.
Прошло минут пять, но она так и не вернулась.
Переведя дух, Джордж наконец сказал:
— Давай вернем на место этот гребаный полог.
— Давай, — согласился Гослинг.
Сакс не спускал глаз со своих «друзей».
Следил за ними, как мать-птица следит за оказавшейся поблизости змеей. Он прекрасно знал, о чем они думают. Знал, что за козни замышляют. Все они только и мечтали, как одолеть его, прикончить и бросить за борт… к тем голодным тварям. Хотя, может, и не все. Менхаус слишком труслив, чтобы предпринять нечто подобное, Крайчек — просто псих. А остальные двое? О, да. В этом можно быть уверенным.
Фабрини и Кук. С ними будут проблемы. Они попытаются заполучить нож.
Скорее преисподняя замерзнет, нежели он допустит это.
— Интересно, что там такое? — почти весело спросил Сакс. — Какие-то твари… и сдается мне, мерзкие твари. Как и сказал Крайчек. Зубастые твари, которые чуют кровь в воде. Вроде той, которая, как мы слышали, сожрала парней в другой лодке. Помните? Те звуки… чавканье и хруст. Помнишь это, Менхаус? Ужасные звуки. Чавканье и хруст костей.
— Ладно, Сакс, — сказал Кук. — Хватит.
— Нет, не хватит. Знаешь, мне просто интересно, кого сожрут первым.
— Может, тебя, — сказал Фабрини.
— Еще чего!
— Эй, Сакс, — сказал Менхаус, — почем бы тебе не прекратить это дерьмо? Просто прекратить. Что скажешь?
— Извини. Думаю, не получится. Как только я брошу нож, твои дружки тут же прикончат меня. Возьмут его и порежут меня на наживку. Ты же этого хочешь, Кук? Скормить старого Сакса монстрам из тумана. Тебе бы это понравилось, верно?
— Послушай, — сказал Кук. — Я вовсе не хочу причинять никому вреда. Мы нужны друг другу. Неужели не понимаешь?
— Я понимаю лишь, что ты врешь.
Сакс продолжал смотреть на них, поигрывая ножом. Ему очень хотелось, чтобы они попробовали напасть. И узнали, как ловко он владеет ножом. Он прикончил пару узкоглазых во Вьетнаме, и не забыл, как это делается. Так что, пусть только попробуют. Вжик, вжик. Одного он ударит по глазам, другого в живот. А потом скормит их жалкие задницы монстрам из тумана. Менхауса он не тронет.
— Когда вы, сосунки, наберетесь храбрости, — сказал Сакс, — можете подойти и взять меня. Я здесь. Буду ждать вас здесь. Будет очень больно, но вы подходите.
— Ты же спишь иногда, — сказал Фабрини.
— О, я очень чутко сплю, Фабрини.
Похоже, это они и замышляли, — понял Сакс. Ждали, когда он закемарит. Тогда и собирались сделать это. Все спланировали, трусливые уродцы. А сейчас тянули время. Изображали из себя невинных овечек, чтобы усыпит его бдительность. Не выйдет.
Он прикончит любого, кто приблизится к нему.
— Да, я очень чутко сплю, — повторил он угрожающим тоном. — Услышу любого, кто подкрадется ко мне, и начну резать. Мне плевать, кто из вас, сладкие, сдохнет.
Пусть отсосут, — подумал Сакс.
— Надеюсь, это будешь ты, Фабрини. Очень надеюсь. Ты же понимаешь, что наш танец еще не закончен. Но осталось не долго. Можешь не сомневаться. Можешь поклясться могилой своей мамаши-членососки.
— Сукин ты сын, — взревел Фабрини.
Кук схватил его за руку, чтобы удержать. Но тот не предпринял реальной попытки добраться до своего мучителя. Фабрини обладал тяжелым характером, и если его загоняли в угол, вел себя крайне агрессивно, но дураком он не был. Сакс был сумасшедшим. А с вооруженным сумасшедшим лучше не связываться.
Саксу было смешно.
Да, Фабрини это просто сокровище. Настоящая гребаная жемчужина. Нажимаешь на одну кнопку, и он в ярости. Нажимаешь другую, и он уже хочет вышибить тебе мозги. Нажимаешь третью, и он твой лучший друг. Безмозглый робот. Если бы те двое не удержали его, он был бы уже труп.
— Отпусти его, — сказал Сакс. — Ты же знаешь, что рано или поздно он повторит попытку. Рано или поздно выкинет какую-нибудь глупость, и мне придется его прикончить. Давай уже положим этому конец. Эта вонючая крыса — обуза для вас, парни. Для всех нас. Давай, Фабрини, будь героем.
Но тот даже не пошелохнулся. Сакс хихикнул.
— Что я и ожидал от итальяшки.
— Хватит уже, — сказал Кук.
— Молчи, Кук. Не пытайся взывать здесь к голосу разума. Меня не одурачишь, — сказал Сакс. — Я раскусил тебя. Я сразу вижу коварного убийцу. О, да. Я знаю тебя. Знаю, что ты есть на самом деле.
— Брось, Сакс, — сказал Менхаус без особого энтузиазма.
Но Сакс лишь усмехнулся. Усмехнулся и стал ждать чьего-либо выпада. Потому что рано или поздно это произойдет. А Крайчек может идти в задницу, потому что, чтобы заставить людей вести себя, как животные, дьявол не нужен. Это их природа.
И Сакс знал это.
Кушинг глазам не поверил, когда показался плот.
Он вглядывался, прищурившись в искрящийся туман, уверенный, что видит мираж. Но это был не мираж, потому что Сольц тоже увидел плот. Он был очень реальным, как и машущие люди на нем.
Нет, это было вовсе не спасение, но в после бесчисленных часов, проведенных на крышке люка, это было все равно, что оно.
— Думаю… думаю, все-таки мы не умрем на этой крышке люка, — смог лишь сказать Сольц.
