Они принялись быстро грести к плоту.
Когда Кушинг только заметил его, фигуру, выплывшую из тумана… он, конечно же, подумал о самом худшем. Хотя он не видел, что именно это было — лишь тень, движущаяся на желто-сером фоне — его воображение стало рисовать разные образы. Но он был уверен, что, что бы там ни было, оно проявит себя.
Вот что он первоначально подумал.
Иногда бывает просто замечательно, когда ошибаешься.
Когда они приблизились к плоту… или он приблизился к ним… Кушинг увидел Джорджа Райана и Гослинга, первого помощника капитана «Мары Кордэй». Лучшая компания, на которую он мог надеяться.
— Ты опоздал, — сказал Джордж, помогая ему забраться на борт по маленькому трапу.
— Мог бы позвонить. Я что, многого прошу?
Кушинг рассмеялся. Он смеялся громко и искренне, словно эта была самая смешная шутка, услышанная им. Хотя, может, так и было. Гослинг как-то подозрительно посмотрел на него, видимо, гадая, не свихнулся ли он, но потом успокоился. После всех тех часов на крышке люка в компании вечно ноющего Сольца подобная эйфория была простительна. Сольц же, верный себе, жаловался все время, пока Гослинг втаскивал его на борт.
Плот был большой и просторный, как заметил Кушинг, и мог с легкостью вместить дюжину человек. И это хорошо, потому что больше всего он хотел вытянуть ноги, не боясь, что ему их что-нибудь откусит.
После того, как Джордж вкратце рассказал о своих с Гослингом злоключениях, умолчав, впрочем, о неприятных встречах с гигантским угрем и светящимися рыбами, Сольц взялся за свое.
— Мы дрейфовали, наверное, несколько дней, — рассказывал он, вытирая очки об рубашку. — Какая-то бесконечная лихорадка… вот на что это было похоже. Все эти дни слились для нас в одно сплошное пятно. И я уже был уверен, что мы не жильцы.
Гослинг просто смотрел на него.
Потом перевел взгляд на Кушинга, словно спрашивая, неужели этот парень действительно здесь, с ними? Тот глазами дал понять, что действительно, это Сольц, собственной персоной. Самое слабое звено? Да, это еще мягко сказано.
Перекусив замороженной едой и водой, приобретшей неприятный вкус после хранения в пластиковых пакетах, они немного пообвыклись. По крайней мере, они могли уже расслабиться и более детально обсудить дела.
Хотя о чем еще тут можно было говорить? Они не знали, где находятся, и выведет ли их удача или проведение когда-либо отсюда.
— Сейчас мы можем только ждать, — сказал Гослинг. — Больше ничего.
Он был прав, и все понимали это.
Кроме, может, Сольца.
— Я думаю, нам нужно принять тот факт, что мы потерялись вдали от дома, в океане, не указанном ни на одной карте.
— Он считает, что мы находимся в Треугольнике Дьявола, или как там его, — добавил Кушинг.
— Нет, не совсем, — отметил Сольц. — Мы были там или в подобном месте. Но тот туман поглотил нас и выкинул сюда…
Гослинг изучающе посмотрел на него.
— Что значит, поглотил и выкинул?
— Имею в виду, он взял нас и перенес в какое-то другое место. Не знаю… в другой план или измерение, называй, как хочешь, — сказал он, глядя на них огромными из-за стекол очков глазами. — Понимаю, звучит невероятно и надуманно, и вы, наверное, считаете, что я спятил или пережил нервный срыв. Как вам будет угодно. Думайте, что хотите, но в душе вы понимаете, что я прав. Это — «сумеречная зона». Это место не здесь и не там, а где-то посередине. Мир или измерение, застрявшее в тумане, среди теней. Здесь все неправильно. И всегда будет неправильно.
Конечно, эти слова были очень отрезвляющими, но все они уже не раз прогоняли эти мысли у себя из головы.
— Не увлекайся, — наконец сказал Гослинг.
— А я и не думал увлекаться. Напротив, учитывая обстоятельства, я стараюсь быть реалистом. С этим туманом что-то не то. И море какое-то странное. Даже воздух… вы же заметили, что даже воздух…
— Какой-то неправильный? — сказал Джордж. — Слишком густой или слишком жидкий, слишком влажный или слишком сухой. Но определенно неправильный. Да, думаю, мы все это чувствуем. Как будто… как будто здесь атомы вывернуты наизнанку.
Какое-то время они смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
Наконец, Кушинг нарушил молчание.
— Я скажу вам кое-то, парни. Мы в полной заднице. И все это знаем. А еще здесь опасно. Дело в том, что что-то затянуло нас сюда, и я готов поспорить, что, что бы то ни было, оно может выкинуть нас обратно. Как только захочет.
Сакс сразу же понял, что перед ним труп.
— Эй, парни, — сказал он, на этот раз как можно более миролюбиво. — У нас тут утопленник.
Все четверо с тревогой посмотрели на воду. Тело плавало лицом вниз. Из-за сильного вздутия одежда на нем лопнула, кожа была ярко-белой и сильно сморщенной. Когда оно подплыло ближе, они увидели, что оно без спасательного жилета.
— На нем военная форма, — сказал Фабрини. — Какого черта здесь плавает солдат?
— По той же причине, что и мы, — ответил Менхаус.
— Может, где-то затонул военный корабль, — предположил Кук.
Это вдохновило Крайчека на очередную «теорию заговора». Она касалась военных, которые играли с технологиями, в которых не разбирались — как дети с пультом управления — и не имели четкого понятия, какие двери могут открыть и каких тварей или силы могут разбудить.
— Что за хрень ты там бормочешь? — спросил его Фабрини.
Но Крайчек лишь хихикнул.
— Да, — сказал он. — Да.
Фабрини вопросительно посмотрел на Кука, но тот лишь пожал плечами. Он отлично понимал, о чем говорит Крайчек, но не собирался пускаться в рассуждения касаемо теории Крайчека о военных, пытавшихся пробить дыры в другие измерения. Может, так оно и было, и это дело стоило закинуть на ту же верхнюю полку, где пылится «филадельфийский эксперимент».
— Заткнитесь вы все, — сказал Сакс. — Хватит слушать этого дебила. Он чокнутый, этим все сказано.
Когда они подплыли ближе, Сакс зацепил ножом солдата за ремень и втащил в шлюпку.
— Менхаус, вытащи свой палец из задницы Фабрини и помоги мне, — сказал он. — Остальные… оставайтесь на месте.
Фабрини и Кук холодно посмотрели на него.
Крайчек ухмыльнулся.
— На что пялитесь, девочки? — сказал Сакс. — Найдите, чем заняться. Пойдите, побрейте киски или еще чего-нибудь. Господи Иисусе, ну и компания. — Он покачал головой. — Не успеешь, отвернуться, Менхаус, как они будут долбить друг друга в задницу. По глазам их вижу. Для них это как день свадьбы. Как только Фабрини вернется домой, сразу бросится писать, «Дорогой дневник, Кук в меня кончил. Это был самый счастливый день в моей жизни, с тех пор, как я отсосал у Лайбраса. Какой парень! Какой парень!»
