- Освенцим станет великим королевством...
Белый ангел кивает.
- Сегодня мы отправим их назад в бараки. А с завтрашнего дня мы начнем пристально наблюдать за их жизнью после разделения.
Хлопнув в ладоши и хихикнув Балбулстан спрыгивает со стремянки.
- Гениально! Хоть мы и не можем изменить детей по своему образу и подобию, но скоро мы наконец сумеем создать действительно сыворотку детства! Это будет величайший скачок в эволюции Жопа-гоблинов после изобретения жопакукол.
Белый ангел не спускает своих свисающих из задницы глаз. Со всех сторон осматривает и ощупывает меня.
- Нет это не сравнится с жопокуклами. Когда мы обретём юность и невинность, нашу расу уже будет не остановить! Мы станем бессмертными!
Большая часть моего тела онемела, наверное, это похоже на смерть. Я чувствую покалывание в ногах, рвотные позывы и безумное желание посрать от происходящей херни.
Жопа-гоблины выключают свет и уходят из комнаты.
Глава 8
После отбоя белый ангел ведёт меня в барак. Жопа-гоблин, который должен стоять на карауле отрывается от карточной игры и в развалку ковыляете к нам.
- Просто решили немного перекинуться в картишки, - объяснят он, виновато глядя на ученого.
- Я всего лишь привёл заключено, - Отвечает Белый Ангел. - Просто делаю свою работу, как ты делаешь свою.
Он уходит по лестнице, которая находится в двух шагах от меня, оставляя меня на едине с надзирателем. Его товарищи по игре кричат, одни требуют, чтобы он вернулся за стол, другие изрядно пьяные хотят Сучьего смерто-убийства.
- Хрен с тобой, - Он открывает дверь, толкает меня внутрь и снова запирает замок.
Я стою в темноте задержав дыхание. Дети на койках перешёптываются. Наверно мое появление их напугало. Мои глаза ещё не привыкли к темноте. Я осторожно на ощупь двигаюсь от койки к койки отсчитывая восьмую от стены по правой стороне. Это наша с Отто койка. Я общипываю стенку кровати и пытаюсь определить как бы по удобнее забраться на верх. Моя правая рука натыкается на что-то маленькое и холодное. Я ощупываю предмет пальцами и понимаю, что это чья-то ступня. Владелец ступни отдёргивает её, и я отпрыгиваю назад. Владелец ступни садится и наклоняется ко мне.
- Ты кто такой? Что тебе надо? Я тебя не знаю, - Девичий шёпот.
Я всегда узнаю этот шепот. Это Френни. Значит она жива.
- Это я, - Говорю я хриплым заикающемся голосом.
- Кто я? - Наверное её глаза закрыты. Вот она и не видит, потому что я не вижу отблеска в её глазах как раньше.
- 999 близнец Отто, - Рядом с Френни кто-то шевелиться, он толкает Френни обратно на деревяную кровать, а сам подползает к краю. Я не могу разглядеть его лицо, пока мне в ноздри не ударяет кислый запах.
Это Жопа-гоблин. Френни спит в моей кровати с Жопа-гоблином.
- 999, - Хрипит Жопа-гоблин, - Это я Отто твой брат.
Я хвастаюсь за перекладину чтобы не свалится на пол. Внезапно на меня разом обрушивается смысл всего что произошло. Теперь я понимаю о чём говорили Белый Ангел и Балбостан.
- Я не Жопа-гоблин, - Говорит Отто. Его голос совсем не похож на тот, что был раньше. Он может говорить только шепотом, как и я сам.
- Прости что я подвёл тебя, - Говорю я. - Из-за меня нас разделили. Я все испортил. Теперь мы точно отсюда не выберемся.
- У тебя глаза ещё не привыкли к темноте, а утром ты увидишь, что теперь нас нельзя считать детьми.
- И что нам теперь делать?
- Залезай в кровать, скоро будет утренняя сирена. Надо хотя бы немного отдохнуть. - Отто подхватывает меня и тянет на верх. Мне в спину впиваются когти, которых раньше у него не было.
Я оттесняю Френни в середину между собой и Отто и проваливаюсь в свой первый Освенцимский сон.
Во сне я трахаю маленькую близняшку Френни.
Глава 9
Я слышу утренею сирену уже в который раз. Но она всегда меня пугает. Сегодня хуже всего. Наверное, так происходит по тому, что в Освенциме всем с каждым днём становится только хуже. Мы опускаемся все ниже и ниже на самое дно. Кроме того, я ещё не до конца отошёл от операции, сути которой я до сих пор не понял. Я сонно смотрю на Отто и Френни. Отто сидит в кровати. Френни тоже сидит только у неё нет головы, а её туловище представляет собой огромную вагину. У нас нету времени чтобы обсудить её безголовость, потому что надзиратель у входа хочет по быстрее освободить бараки. Он размахивает когтями и выталкивает детей в коридор.
В мою кожу вживили зелёные когти. Сами ладони при этом выглядеть нормально. Так же как руки и ноги. Я ощупываю свою задницу. Похоже она тоже в норме. Даже если я уже не ребенок, то пока ещё и не Жопа-гоблин.
Я бегу чтобы не отстать от Отто оставляя Френни позади. Чем реже мы с ней будем общаться вне барака тем безопасней для нас обоих будет.
Сейчас самое холодное время года. Свастики кружатся в порывах северного ветра. На горизонте то и дело мелькают молнии, гремит гром. Я едва могу расслышать крики Жопа-гоблинов.
- яблока! Яблока! Яблока!
Сегодняшняя перекличка обещает быть адской.
Я догоняю Отто в тот момент, когда он пытается отыскать своё место в строю. Погодный хаос нарушает наш обычный порядок. Сбитые с толку гоблины высовываются из дверей и окон фабрик, и шагают вокруг яблочной платформы. Те гоблины, которым не обязательно присутствовать на переклички и сопровождать нас за завтраком даже не выходят на улицу. До начала рабочего дня буря нарушат их единство со вселенной.
в первые видя Отто после операции я прикусываю язык. Теперь мне ясно почему я в темноте принял его за Жопа-гоблина. Его детские руки исчезли. Новые руки похожи на зелёные кожаные перчатки на десять размеров больше. Они свисают до колен, на его лице резиновая маска. Он замечает, что я пялюсь на него с отвисшей челюстью и не меняя выражения лица говорит:
- На себя посмотри...
Прошлой ночью я решил, что он говорит едва слышно из-за проблемы с горлом, как и у меня. Но теперь я вижу, что его голос приглушает маска. Надеюсь, он сможет противостоять этим мутациям.
- Смирно! Штаны снять! Задницы задрать!
Мы спускаем штаны. Задница моего брата распухла. Теперь она похоже на поверхность луны. Из пещер гнойной инфицированной плоти лезут сперма-черви. Они падают на яблочную платформу и вгрызаются в мрамор.
Жмурика, между нами, так не кем и не заменили. Проходит несколько часов к тому времени как Жопа-гоблин достигает нас. Моя спина ноет и грозит вот-вот треснуть. Солнце будет подниматься вечно. Я готовлюсь к стандартной процедуре выцарапывания свастики и ректального осмотра.
Надзиратель кладёт одну руку мне на ягодицу и выпускает когти. Я пытаюсь мысленно покинуть тело, но безуспешно.
Этот трюк у меня почти получается, но надзиратель просовывает руку у меня между ног и хватает меня за мошонку. Забыв о предосторожности, я поворачиваю голову и вижу, как сверкает игла.
Игла входит в моё правое яичко, к горлу подступает рвота и желудочный сок. Я удерживаю это всё во рту. Едва сдерживаюсь что бы не заблевать мраморный пол. Наверное, я уже навлек на себя серьёзные неприятности тем, что повернул голову.
Желчь вытекает между зубов, засыхает у меня на языке. Игла вытягивать содержимое моего правого яичка досуха. Пока оно не превращается в пустой мешочек.
Я не уверен, но похоже Белый Ангел даёт распоряжение чтобы с Отто проделали тоже самое. Теперь идёт дождь вперемешку со снегом. После окончания переклички я выпрямляюсь. Мое тело разрывается от боли в тысячи разных мест.
Белый Ангел отправляет нас прямиком на распределительный пункт.
Сегодня нам не достанется детской кожи. Когтем я выковыриваю остатки желчи из зубов.
Мы с Отто бредём бок, обок потирая промежности.
- Освенцим меняется, - Говорит он.
- Мы уже изменились, - Отвечаю я.
- Они хотят сделать из нас подобия себя. Они хотят превратить Освенцим в сказочную страну.
