Поезд престарелой гусеницей полз к Новому Орлеану.
* * *
Человечество не придумало большей кары за жадность, чем утренний бодун.
Если этого не сказал ни один из классиков, значит, вся наша философия — не более чем набор пустых слов.
* * *
Пакостный будильник зазвонил в самое неподходящее время — в восемь.
Утро было мерзким продолжением отвратной ночи — серое небо разрезали бесцветные струи дождя, размывая дерьмо и грязь по асфальту, соплями стекая по грязным оконным стеклам и поливая бродяг, спавших под дырявыми карнизами.
Винс стоял у окна с остатками злосчастного «Мидлтона» в стакане, дрожью в коленях и мерзким гулом в висках. Его взгляд не пытался вырвать из общей картины какую-то деталь. Детектив просто смотрел на дождь — с тем же равнодушием, с каким смотрят прогноз погоды или соревнования по керлингу.
Тучи. Льет, как из ведра. Прохладно. Ветер…
Новал пригубил виски, поморщился.
— И за такое пойло кто-то готов платить тридцать баксов? — спросил он у отражения в стекле.
Отражение пожало плечами.
— Идиоты, — без тени эмоций на лице произнес Винс и поплелся к креслу.
Усевшись за стол, он стал рыться в ящиках.
— Куда же я сунул эту проклятую пачку?.. — бормотал детектив.
По просшествии пяти минут бестолковых поисков возникла идея посмотреть в кармане плаща.
— Я, пожалуй, тоже идиот, — заключил сыщик, закурил и бросил пачку на стол.
Некоторое время он просто сидел, тупо уставившись в противоположную стену. С аляповатых плакатов на него смотрели старые и очень старые рок-звезды. Когда-то он знал наизусть их песни, даже сам наигрывал некоторые, самые известные, на гитаре и дурным голосом распевал их, мешая соседям спать.
То было время экстази, пива и бухих кобыл, готовых наброситься на любого типа, смахивающего на Курта Кобейна или Уэса Борланда. Время беспробудного пьянства, плясок до утра и гитарных запилов.
Славное время.
Винс улыбнулся. Память услужливо подбросила несколько видеофайлов — вечеринка у Джисс, концерт Limp Bizkit в Оберн-хилл…
В дверь постучали.
— Кого там несет с утра пораньше… — поднявшись, пробурчал Винс. — Если новый клиент — выгоню к чертям собачим…
Это был не клиент.
— Мистер Пропник! — воскликнул Винс и радостно улыбнулся.
По крайне мере, натягивая улыбку, детектив хотел, чтобы она выглядела радостной.
Впрочем, старого прохвоста было не так легко провести. Он не в первый раз имел дело с Винсом и прекрасно знал цену его актерскому таланту.
— Не верю, — проскрипел старик и, не дожидаясь приглашения, разъяренным воробьем влетел внутрь. Дорогой он беззастенчиво толкнул Новала в плечо.
— Хороший удар, мистер Пропник! — похвалил детектив. — Думаю, в юности вы не раз бивали этого проклятого выскочку, Кассиуса Клея!
— Заткнись.
Старик вышел на середину комнаты и, уперев руки в бока, принялся вертеть головой. Зорким взглядом он выискивал скрытые изъяны, полагая, что множество явных — лишь капля в море.
К счастью для Винса, Пропник не обнаружил ничего, кроме того, что и так было на виду — кучи грязной одежды, разбросанных по полу бутылок и окурков, торчащих из ковра.
— Это все? — спросил старик, поворачиваясь к Новалу.
— О чем вы?
— О дерьме. То, что я вижу — это все дерьмо, которым ты завалил мою квартиру?
— О да, больше дерьма из меня бы просто не вышло, — охотно закивал Винс.
— Ну да уж конечно! — саркастически воскликнул Пропник. — Да в тебе больше дерьма, чем во всех жителях этого города, вместе взятых! И ты рассчитываешь, что клиенты станут общаться с детективом, живущим в таком гадюшнике? Нужно быть идиотом, чтобы войти сюда!
— Нужно быть достаточно небедным, чтобы оплачивать мои услуги, сэр. Я беру довольно много.
— Ага. Именно поэтому ты уже третий месяц подряд не платишь мне за квартиру.
— Небедных мало, — парировал Винс. — Вот если бы я работал за ломаный цент, уверен, от клиентов отбоя бы не было. Но тогда, чтобы оплатить аренду, мне пришлось бы в месяц раскрывать по пятьдесят тысяч дел — и то, это если не пить и не есть.
— Все шутишь, — фыркнул Пропник. — Ты не сыщик, ты клоун, Новал!
— У меня много талантов.
— А по мне — ни одного.
— Вы говорили, что есть — клоунский.
— Думай, что хочешь, делай, что хочешь. Мне глубоко фиолетово, кем ты будешь работать — сыщиком, пожарником или сутенером. Но если сегодня вечером я не получу аренду за все три месяца, твой офис переедет на ближайшую помойку.
— О’кей, — неожиданно легко согласился Винс. — Зайду после восьми.
— Чего так поздно?
— Ну, до семи я буду занят. А потом начинается «Немного счастья» — не могу же я пропустить шоу?
— А, ну да, ну да, — спохватился Пропник. — Шоу пропускать нельзя, тут ты прав… И как я позабыл? Ну ладно… Значит, жду тебя не позже девяти, иначе к половине десятого ты уже будешь искать новое место для своей… конторы. Усекаешь?
— А то.
— Все, жду, — с этими словами Пропник вышел прочь, громко хлопнув дверью напоследок.
Винс зевнул, с наслаждением потянулся.
Старик, посетивший его контору, был владельцем дома и, по совместительству, старым скупым ублюдком. Однако, как бы ни пыжился Пропник, детектив давно уже завладел ключиком, открывающим перед ним, казалось бы, недосягаемые возможности.
Этим ключиком была непреклонность, с которой отлично сочеталась определенная харизма Винса. В ответ на вопрос о квартплате Новал предлагал долгую и скучную игру под названием «хоть-вы-и-главный-но-последнее-слово-будет-за-мной». Он не успокаивался до тех пор, пока Пропник не сдавался. Это было непросто, да, но приз того стоил. Пока что Винс не проигрывал ни разу.
До этого дня.
Впрочем, у детектива имелась веская на то причина — ужасный бодун.
— Здорово бы было, если б пил я, а от мигрени мучился старый ишак, — пробормотал Новал, потирая лоб.
Проглотив таблетку, детектив решил отправиться на прогулку. Клиенты — коль таковые найдутся — пусть дежурят у таблички: «Вышел на 15 минут по строго секретным сыскным делам», а ему не помешает приобрести банку легкого пива, чтобы убить горечь во рту… А, может, и пару-тройку банок. Это как первая пойдет…
Отец частенько говорил маленькому Винсу: «Не откладывай на вечер то, что можно выпить утром».
А поскольку у родителя был большой опыт в подобных делах, тут Новал ему вполне доверял.
Затворив дверь и повесив прекрасную табличку на ручку, Новал отправился вниз. Дорогой он насвистывал под нос незатейливый мотив. Детективу было плохо, очень плохо, но он не хотел, чтобы окружающие об этом знали.
