— Что ж, играй в свои глупые игры. Не мне умолять, чтобы мужчина остался со мной.
Ей было больно не столько от уколов собственного «я», сколько от того, что она увидела у него в глазах. Она не хотела бы этого видеть. У нее было много дел, но он лишь на одну ночь очутился рядом. Сокровище, которое, как она чувствовала, бесценно.
— Если я обидел вас, моя госпожа, я сделал это не намеренно.
Она вздрогнула, когда его губы коснулись ее напряженного плеча и задержались на нем. Прежде чем подняться, он вновь укрыл ее простыней. Она слышала, как он встал и пошел к выходу из палатки.
С ее скоростью она успела завернуться в простыню и догнать его возле выхода из палатки, когда он сделал всего один шаг наружу. Она выбежала из палатки и схватила его руку. Восходящее солнце осветило ей плечо и руку, оно жгло ее в полную силу, но она держалась. Когда он повернулся, что-то худшее, чем солнечный свет, обжигало ее изнутри. — Сэр рыцарь, позаботьтесь о себе. Если… если вы сможете прийти ко мне в другой раз, я буду рада вас увидеть.
— Сомневаюсь, что мы увидимся в этой жизни. — В его голосе чувствовалось истинное сожаление. Он толкнул ее вперед, вглубь безопасной палатки. — Кровь Христова! Женщина, я умоляю тебя позаботиться о себе. — Он баюкал ее обожженную руку в своих руках, поглядывая на мелкие ожоги, но она в нетерпении схватила его за ворот кольчуги.
— Почему не в этой жизни? Почему ты так уверен, что умрешь?
— Мне приснилось, что я умру в этом походе. Иногда я точно знаю, что произойдет. Надеюсь, мы еще встретимся здесь или, может, где-то в другом месте. Вы — самый драгоценный дар, который я когда-либо получал от жизни. Господу придется отправить меня в ад, потому что в раю ничто не сравнится с вами.
— Твоя кровь со мной, — сказала она резко, отчаянно. — Я всегда буду знать, где ты. Я узнаю, когда ты умрешь.
— Это мне нравится, — и он задумчиво улыбнулся. — Возможно, вы придете навестить меня в моих снах. И подарите мне глоток прохлады, зелень ваших глаз.
Он провел губами по ее руке, где плоть уже начала залечиваться, затем его глаза вернулись к ее лицу. Он так сосредоточенно смотрел на нее, что она не могла ни о чем думать, а в глазах почему-то собрались слезы — в глазах той, которая никогда не плакала.
Со вздохом он прижал ее к себе для еще одного поцелуя. Он держал ее, как мужчина держал бы женщину, которую любит. Она видела, как это делают другие, но сама никогда не переживала таких ощущений. У нее был один лишь миг, чтобы почувствовать жар его тела, обветренные губы, коснуться жестких волос, а затем он ушел. Прочь из палатки, в мир, иссушенный солнцем, где она не смогла бы быть рядом, не превратившись в пепел.
Она так и не спросила, как его зовут. Три дня спустя она знала, что он мертв.
Наши дни.
Лисса открыла глаза, ничуть не удивившись тому, что они полны слез. Она словно выплывала из воспоминаний о рыцаре.
Хотя очень высоко ценила Томаса, она в отличие от него не могла поверить в то, что Джейкоб, ее смертный слуга, изначально был частью ее тысячелетней жизни. Но с Джейкобом — и только с ним — она чувствовала себя так радостно, как с тем рыцарем, и это заставляло ее волноваться.
Если бы она принадлежала к другому типу женщин, она бы ухватилась за эти воспоминания как за спасательный круг. Они означали бы, что ее недавнее решение — дать Джейкобу третий знак, что было равносильно для него смертному приговору, — было уже предопределено. Сам Джейкоб пытался успокоить ее, напоминая о том, что он сам настоял на этом. Но леди Эллисса Аматерасу Ямато Вентворт, последняя королева вампиров Дальневосточного Клана, никогда не сдавалась на волю смертного. Вся ответственность лежит на ней.
Не успокоения и нежного комфорта искала она, беспокойно мечась в одиночестве на своей широкой кровати в краткие часы перед наступлением сумерек. Она подняла руку. На молочно-белой коже все еще был заметен шрам, оставшийся с того дня, когда она выбежала из палатки, чтобы удержать рыцаря. Ранка на горле — Джейкоб должен был укусить ее и выпить ее крови, чтобы получить третью метку — до сих пор не затянулась, хотя обычно такие царапины заживали за пару минут.
Образы из прошлого и настоящего перемешались в ее мыслях. Прошлой ночью, после того как она дала ему третий знак, Джейкоб искупал ее в джакузи. Она кончиками пальцев собирала воду с его век, чтобы он смог открыть глаза, точно так же, как смахивала воду с глаз рыцаря, чтобы он мог поднять светлые рыжевато-коричневые ресницы, так похожие на ресницы Джейкоба.
Джейкоб несколько раз спрашивал ее, что заставило ее изменить решение о третьем знаке. Она не сказала ему о предсмертном письме Томаса.
Я, без сомнения, знаю предрассудки твоего мира; ты знаешь, что это так, но послушай меня: я говорю тебе, что Джейкоб — это вторая половинка твоей души… он не выживет, если вас с ним снова разлучат. Позволь ему сделать собственный выбор, прежде чем пытаться сделать это за него…
Если Томас прав, Джейкоб следовал за ней сквозь время через всю ее жизнь. Боролся за то, чтобы стать ее слугой, и неважно, что это значило сейчас.
Джейкоб был ей предан, несмотря на то, что она часто бывала с ним сурова. Она не могла изменить свою сущность, но казалось, что ему это и не нужно.
Приближался его тридцатый день рождения. Несколько недель назад она начала подумывать об особенном подарке; она не знала, почему хочет сделать подарок слуге, который служит не так давно. Ведь он уже отлично показал себя, а мудрая королева должна быть щедрой. Важность того, что она выбрала, — иногда она считала это шуткой, основанной на прозвище, которое она ему дала — сэр Бродяга, — почти заставляла ее отказаться от этой идеи, но она все же не изменила решения.
Впрочем, пока у нее были более важные заботы: она должна вытащить его из тюрьмы.
Как только Джейкоб удостоверился в том, что Лисса уснула дневным сном, он отправился выполнять данные ему поручения. Закончив, он отогнал «Мерседес» в гараж для ремонта коробки передач — самостоятельно он с этим справиться не мог, — потом его подвезли в город из автомастерской. По пути он позвонил мистеру Ингрему, водителю лимузина, который Лисса наняла для периодических поездок по окрестностям на то время, пока жила в своем доме в Атланте. Он согласился проехаться по магазинам и забрать покупки, а затем через пару часов подобрать Джейкоба.
Ей было безразлично, как выполняются домашние дела до той поры, пока все шло хорошо. И не приведи бог, если что-то пойдет не так, ибо от ее язычка милости он не дождется. Он с трудом подавил улыбку. Его госпожа, которая знала все на свете, не знала ничего о своей королевской заносчивости. Она также ничего не знала — по крайней мере, в данный момент, — о его особенном последнем деле.
