— Если бы ты была мужчиной и немцем — весело произнесла она — Железный крест был бы у тебя в кармане. Он десять лет водил за нос все РСХА, а ты заставила во всем признаться за какие-то сорок минут. Черт побери, как тебе это удается?
Катя пожала плечами — она и сама не совсем понимала, как у нее получается: завязав несущественный, казалось бы, совершенно рядовой разговор, незаметно подталкивать человека раскрыться перед ней нараспашку. Особенно пробивало людей на откровенностьпосле любовных утех — словно рушился какой-то незримый барьер и незадачливый любовник выкладывал все как на духу рыжеволосой красавице — даже то, что он ранее не мог бы сказать и под страхом смерти никому и никогда. Возможно это было наследие матери — удмуртской ведьмы, испокон веков славившихся особой властью над мужчинами, вызывая тем ненависть и боязнь русских женщин. Так ли это или нет, но способности Кати и привлекли к ней внимание Абвера после оккупации сразу взявшего под крыло все увеселительные заведения в пограничных районах — в том числе и в Иженбурге, называвшемся тогда еще Ижевском. Немецкие власти открывали здесь крупные разведывательно-диверсионные школы, куда набирались местные парни, засылавшиеся в советский тыл и партизанские отряды. Однако нередко такой завербованный контингент был ненадежным — многие из новоиспеченных диверсантов на первом же задании могли переметнуться к врагу. Поэтому в борделях Иженбурга, как впрочем, и многих других приграничных городов, весь обслуживающий персонал был завербован Абвером. Девушки в приватных беседах выясняли у курсантов разведывательной школы, насколько они преданы идеям Третьего рейха, не собираются ли перейти на сторону советского Сопротивления. Особо отличившиеся барышни проходили особые курсы, где их обучали немецкому языку и кое-каким навыкам оперативной работы. После работницам постельного фронта поручали более сложные задания — они проверяли лояльность не только своих соотечественников, но и германских солдат и сержантов, а самые способные — и офицеров. Катя считалась лучшей из лучших — за красоту, способность «залезать в душу» подозреваемому, а также — за лютую, звериную ненависть к большевикам.
Так и не дождавшись ответа Фрейя подошла к все еще сидевшей на подоконнике девушке, помогла ей спуститься на пол. Не дав ей сделать и шагу, немка прижала Катю к стенке и страстно целуя ее алые губки.
Это и было той самой причиной, по которой Фрейе пришлось покинуть европейские столицы и отправится защищать фатерланд на Восточный фронт. Ранее Кристину фон Заксенбург-Ойген не привлекали женщины, но после африканской инициации былыелюбовные интрижки потеряли всю свою прелесть, став до омерзения пресными и скучными — какое удовольствие от побед которые тебе ничего не стоят? Тогда же во время своего пребывания в Париже, Амстердаме, Риме и других городах, Фрейя и пристрастилась к представительницам своего пола — хотя и мужской пол также не оставляла своим вниманием. Но, соблазняя и покоряя как влюбленных юнцов даже заядлых ловеласов, крутя мужчинами как ей вздумается, Фрейя могла всерьез увлечься очередной смазливой девчушкой. К лесбиянкам, как и бисексуалкам, законы Третьего рейха относились не так сурово как к мужчинам со схожей сексуальной ориентацией, но все-таки достаточно жестко. Чуть было не попавшись несколько раз Фрейя поняла, что заигралась, хотя сама не видела в своем поведении ничего предосудительного — у господ иная мораль, не та идеологическая жвачка которой кормят обывателей. Тем не менее единственным вариантом продолжить карьеру в СС и в то же время не оставлять своих привычек был Восточный фронт. Здесь Фрейя и познакомилась с Катей, которая тоже в силу ряда причин, не испытывала особого интереса к противоположному полу.
С неохотой оторвавшись от губ Кати, Фрейя оправила растрепавшуюся блузку и покачала головой:
— Мне все-таки нужно быть на допросе. Но ты меня дождись — с этими словами она поправила пилотку на голове, послала Кате воздушный поцелуй и исчезла за дверью.
В ожидании Фрейи, Катя пошла в душ — как и всегда после связи с очередным большевистским агентом. Стыдливость ей была, можно сказать, совсем неведома, и, тем не менее, после Михаила Полякова, ей хотелось как следует отмыться. С остервенением, натирая кожу до красноты жесткой мочалкой, она смывала с себя прикосновения комиссарских лап, желая истребить из своего тела саму память о них. Фрейя уже не раз предлагала ей перестать быть «медовой ловушки» для большевистских агентов, обещая найти ей неплохуюдолжность в гражданской или военной немецкой администрации. Но Катя неизменно отказывалась — она получала некое извращенное удовольствие в том, чтобы отдавать свое тело вражеским агентам, прежде чем сдать их палачам из гестапо. Было в этом какое-тосладострастное упоение собственным падением, когда Катя вновь и вновь по глоточку, по капле впитывала в себя всю грязь и мерзость собственного унижения, все что с особой ясностью пробуждало в ней ненависть к большевикам — которую она затем до последнего возвращала им обратно.
Вымывшаяся и посвежевшая она закуталась в большой халат и вернулась обратно в комнату. Сбросила халат и с облегченным вздохом растянулась на кровати, закурив сигарету. Не глядя, протянула руку и включила радиоприемник, изначально настроенный набританскую волну. Бодрый голос Уильяма Джойса[6] наполнил помещение — на абверовских курсах Катя изучала не только немецкий, но и английский язык, так что она с трудом, но все-таки понимала, что говорит один из ведущих пропагандистов Британской империи:
«В эти дни была отбита очередная попытка сталинских банд захватить Оренбург. Седьмая бронетанковая дивизия, шестая австралийская дивизия и десятая индийская бригада британской армии совместно с 10-й и 15-й танковой дивизией Закавказской армии Роммеля, а также «волчьими сотнями» кубанских казаков и «Калмыцкой дивизией» Доно-Кавказского Союза — после недельных боев под Орском окружили и уничтожили 13-й гвардейский стрелковый корпус Красной армии. Знаменательно, что эта блистательная победа союзников была достигнута именно в очередную годовщину высадки британских и турецких войск в Причерноморье и англо-германских войск — в Архангельске. Все мы помним, что именно эти два удара и стали дубиной, окончательно и бесповоротно переломившей хребет красному медведю. Когда вермахт выдыхался в жестоких боях под Москвой британский лев пришел на помощь германскому орлу. Как во времена Ричарда Львиное Сердце и Фридриха Барбароссы, англичанин и немец объединились в великом крестовом походе против восточного деспотизма.»
