Я сжимаю его руку. Искренность звенит в его прикосновении, решимость — словно эхо моей. Я говорю:
— Защитим свободу, магию и землю.
Переводчик встает, смешивает воду, которую мы пили. Погружает в эту воду пучок сушеных трав и обрызгивает шатер. Капли воды разлетаются по четырем сторонам, текут по моему лицу, по нашим рукам. Магия кружится, вторя.
Союз заключен.
Мы размыкаем рукопожатие. Переводчик заново наполняет кубки. Вкус воды все тот же — прекрасный и чистый.
Наши взгляды встречаются вновь, и мой союзник говорит:
— Тебя вело пророчество о флейте. — Слова, тяжелые и краткие, падают в тишину шатра. В них вопрос, на который нужно ответить.
— Я должен был найти ее. Забрать ее в наш мир, если смогу.
— Ты не можешь забрать ее. — Качнув головой, Эрай встает, жестом велит мне оставаться на месте. Я жду. Темнота пылает, раскаляется в груди. — Эта флейта — залог нашей победы. Она всегда с нами в битве, не оставляет нас. Ее нельзя забрать. Но ты можешь увидеть ее.
Он отходит в другой конец шатра, опускается на колени перед высоким сундуком. Протягивает руки, произносит слова, — они звучат как стихи, скользящие по лезвию песни, но я не разбираю смысла, переводчик слишком далеко от Эрая.
Потом откидывает крышку, достает длинный чехол. Возвращается, ставит на стол передо мной, раскрывает.
— Это залог победы моего народа, — говорит Эрай. — Золотая флейта.
Она лежит в темном ложе, в оправе из старого дерева и узорчатой ткани. Отверстия и клапаны расположены непривычно, и я хочу узнать, как движется в ней ветер, как блуждает, подхватывая звук.
Эрай смотрит на меня, пока я смотрю на флейту.
Одна вспышка темноты — и я исчезну в месте с ней. Во второй миг заберу Бету, в третий — буду возле корабля. Через четыре мгновения я могу быть в городе, со своим отрядом и с золотой флейтой.
Но я не могу. Мы союзники.
Я протягиваю руку, но не касаюсь. Слушаю магию, текущую в сияющем теле флейты. Она зовет меня, жаждет, чтобы я вдохнул в нее жизнь и силу, заставил петь. Этот зов отражается в моем сердце, пылает.
Я встаю.
— Ты показал мне флейту, я благодарен. Мы заключили союз. Теперь я должен вернуться к своим воинам.
Эрай кивает, вскидывает руку.
— Победы и счастья твоему народу, — говорит он.
Переводчик откидывает полог шатра, и я выхожу из полумрака в солнечный свет.
Мы уходим.
Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к этому, — слова вспыхивают, взрезают мир. Беззвучный голос невозможно перепутать ни с одним другим, — он черный, багряный, заполняет небо, сметает все на своем пути.
Я кивнула, словно Мельтиар мог видеть меня.
Первой мыслью было подхватить оружие, выйти из шатра, но я остановила себя. Здешние воины заметят, что я собралась в путь, могут догадаться про безмолвную речь, а им незачем об этом знать.
Я отодвинула занавеску, встала на пороге. Когда Мельтиар уходил, небо было чистым, а сейчас набежали облака, высокие, рваные, похожие на дымку. Лагерь казался притихшим, лишь изредка в шорох ветра и звон бубенцов вплетались далекие голоса, шаги, конское ржание. Должно быть, почти все воины сейчас далеко, сражаются за рубеж на истоптанной равнине или в предгорьях. Что за странная война у них? Битвы в условленных местах, в урочное время, как игра.
Мельтиар еще не появился, но я слышала его шаги, — здесь, на чужой земле, они были такими же как дома, и такими же, как на шатающейся палубе корабля. Когда я научилась так хорошо различать их?
Потом показался он сам. Следом шел старый переводчик, а затем из ближайшей палатки вынырнул и второй.
— Собирайся, — сказал Мельтиар, подойдя. — Задача выполнена, нам пора.
Я видел флейту.
Его мысль мчалась в потоке чувств, тоска и радость сплетались нераздельно. Я зажмурилась на миг — мне показалось, что слышу другую флейту. Ту, чей голос был знаком мне, ту, что призывала нас на войну.
И заключил военный союз.
Я хотела спросить, но вопрос был слишком страшным, а мысли теснились суматошно, не давали сосредоточится. Мы добрались до другого мира, заключили союз с другим народом, узнали, что флейта существует — но не заберем ее? Чувства, пылавшие в прикосновении Мельтиара, ясно говорили мне: нет, не заберем, не обманем доверие этих людей.
«Тебя не будут судить за это?» — вот, что я хотела спросить. Но лишь кивнула, вернулась в шатер за оружием и вышла, готовая отправиться в путь.
Переводчики проводили нас до последней палатки. «До моря неблизкий путь, — сказал тот, что был старше. — Если задержитесь у нас до заката, то доедете с почестями, на колесницах». «Не нужно, — ответил Мельтиар. — Мы привыкли к дальней дороге».
Теперь лагерь остался позади, и я пыталась почувствовать, где же кончается пространство, окруженное незримой стеной, где исчезает магическая защита. Я думала, что увижу колесницы, стоящие ровным кругом — но их не было, лишь часовые с высокими пиками и лентами на шлемах. А дальше — равнина, истоптанная, пыльная, пустая.
Я смотрела под ноги, на помятые травинки, упрямо тянущиеся к солнцу. Прислушивалась к чувствам и звукам, но поняла, что мы миновали барьер, лишь когда Мельтиар до боли стиснул мои пальцы и сбился с шага.
— Ты теперь видишь их? — спросила я, подняв взгляд.
Мельтиар кивнул. Волосы упали ему на лицо, ветер теребил их, осыпал пылью.
— Не всех, — ответил Мельтиар. Он снова шел ровно, смотрел вперед, но и голос и прикосновение говорили — случилось что-то ужасное, непоправимое. — И они не здесь.
— Где они? — Я едва услышала свои слова — шепот, уносимый ветром.
Я знала, что не должна бояться, должна быть бесстрашной, Мельтиар выбрал меня за это, — но мысли клубились, как облака в шквал, не давали успокоиться. Что если люди, с которыми мы заключили союз, заманили Мельтиара в лагерь, чтобы подстеречь и уничтожить наш отряд? Но почему тогда отпустили нас? Или это ловушка и надо ждать удара? Или…
— Они далеко, — сказал Мельтиар. — Дома.
— Дома? — переспросила я, не понимая.
— Да. — Мельтиар кивнул и указал в сторону невидимого отсюда моря. — В городе.
Я мотнула головой, пытаясь сосредоточиться, понять, как такое может быть. В городе. В безопасности. Но не все. Мельтиар видит не всех. Может быть, и невидимые в безопасности, где-нибудь рядом, под защитным барьером?
Но даже если бы остальные отплыли без нас — а они бы так не сделали — за один день невозможно преодолеть море. Как они вернулись?
Будь готова сражаться. Мысль Мельтиара была приказом — словно мы снова оказались на войне и вокруг кипело сражение. Мне стало легче. Но не подавай виду.
