сфокусировав взгляд, посмотрела на Вадима, и он услышал: — Тебе ничего не нужно делать. Просто не трогай меня. Пощади — и будешь вознагражден. Не убивай свою дочь.
Глаза закрылись, дыхание стало ровным.
Вадим долго смотрел на спящего ребенка.
Потом поднялся с колен и проговорил:
— Никакая ты мне не дочь, тварь.
Быстрорецк сверкал вечерними огнями и издалека выглядел волшебным, сказочным. Скоро потянутся пригородные поселки, улицы станут шире, а здания — выше, и автомобиль Вадима вольется в поток машин, несущихся по городским дорогам.
Где-то там, впереди, ждала его Вера. Вадим позвонил, сказал, что скоро приедет и больше не оставит ее.
— Я вернулся, как и обещал, помнишь?
Да, вернулся…
Хотя столько раз был уверен, что этого не произойдет.
Много часов Вадим был в дороге, но не чувствовал усталости. Она придет позже, он не сомневался — как навалится и осознание случившегося. Однако Вадим знал, что справится, не позволит отчаянию сожрать душу. Ему довелось пережить страшное, но это не убило его, а значит, сделало сильнее, так ведь бывает?
Тем вечером, в Октябрьском, Вадим вышел из квартиры и через несколько минут вернулся с Мариной Ивановной. Увидев девочку, лежащую в коридоре, она охнула, прижала руки к груди и произнесла:
— У вас есть доказательства? Вы уверены, что… оно убило моего сына?
— И еще множество людей. В основном — детей. Да, я могу доказать.
Вадим запер дверь и дал Марине Ивановне послушать запись с рассказом Иннокентия Львовича. Сделал ее для лучшей сохранности, так Вадим объяснил свое намерение Олесе, включая диктофон на телефоне. Всегда лучше иметь копию! Олеся не возражала.
Следом наступил черед второй записи, ее Вадим сделал этим вечером. «Ирочка» не заметила, что разговор за столом записывался. Происходившее далее слышалось гораздо хуже, Вадиму пришлось пояснить многие слова.
— Теперь верите? — спросил он, убирая телефон.
Думал, Марина Ивановна будет плакать, много говорить, колебаться, но она повела себя противоположным образом: ни слезинки, ни единого лишнего слова.
— Я помогу, — сказала коротко. — Обождите.
Вскоре женщина вернулась. В руках она держала шприц с лекарством.
— Сильный препарат, не сомневайтесь. — Марина Ивановна без запинки выговорила сложное название. — Снимает боль, в большой дозе вызывает остановку сердца. Здесь доза огромная.
Когда Вадиму открылась ужасающая правда о подмене, он подумал о Марине Ивановне. О женщине, потерявшей сына. О той, с кем у Вадима был общий враг. Марина Ивановна говорила, что у ее мужа онкология, поэтому Вадим полагал, что могло найтись подходящее средство.
— Лидуся была доктором, я сама работаю в больнице много лет, хоть и не врачом. Не скажу, что разбираюсь в медицине, но укол поставить сумею.
— Послушайте, вы не обязаны…
Марина Ивановна взмахом руки заставила его замолчать.
— Я сама! Так будет лучше, поверьте.
Она склонилась над монстром в облике невинного ребенка. Вадим следил за ее манипуляциями и ничего не чувствовал. В груди, где полагалось биться сердцу, застыл кусок льда.
Если им и требовались дополнительные доказательства того, что лежащее перед ними создание не было ребенком, то они появились.
Смерть наступила быстро. А после немедленно начался распад.
Вадим не знал, какой богопротивный ритуал вдохнул жизнь в мертвое тело дочери, но теперь процесс пошел вспять. Плоть истаяла; исчезли сосуды, мышцы, органы, телесные жидкости… На полу лежал лишь скелет, маленький и хрупкий.
Все, что осталось от Ирочки.
«Вот ты и нашел ее».
А спустя мгновение скелет рассыпался в прах.
Не осталось ничего. Вообще ничего.
Ноги Вадима подломились, он упал на колени и зарыдал.
… Вадим ехал и думал, что не сможет рассказать Вере, чем закончились его поиски; она не знала, что они вообще были. Говорить ли Римме? Лучше всего сказать обтекаемую полуправду и перестать отвечать на сообщения.
Марина Ивановна была единственной, кому он поведал все без утайки.
— Надеюсь, Лавр сдохнет без своего хозяина, — сказала она, — и остальные тоже. В аду им самое место.
— Практически уверен, что их уже нет. Тварь говорила, что соседство с нею меняет тело человека, без нее он жить не сможет. — Вадим помолчал. — По логике, если мы уничтожили эту сущность, то мертвы и ее холуи.
— А мы ведь уничтожили? — Натянуто улыбнулась Марина Ивановна.
— Кабы знать, не осталось ли от нее чего-то… Но, похоже, нам повезло: «божество» было слабым, не таким, как в древние времена. Не успело набраться сил, напитаться и стать неуязвимым. Повинуясь пророчеству, рискнуло выбраться из своей «раковины» и войти в тело ребенка, чтобы вырасти и обрести подлинную мощь. Возможно, оно и прошлом так делало, перемещалось по мере надобности из тела в тела, меняя вместилища.
— Страшно подумать, — содрогнулась Марина Ивановна, — вы с женой заботились бы о нем, Лавр и прочие делали свою часть работы, а в час икс состоялось бы пришествие.
— Если бы не маленькая ошибка, не крошечный прокол, кто знает, чем бы все кончилось.
Женщина помолчала немного, задумавшись о чем-то.
— Мне сейчас пришло на ум: зачем нужна была эта комбинация? Зачем показывать вам храм, рассказывать обо всем? Узнав, кто вы, для чего приехали, чудовище могло просто вернуть Ирочку: позволить найти и забрать ее, притаившись в теле девочки. Ехали бы вы, к примеру, по Верхним Вязам и увидели Ирочку на улице. Обрадовались бы и забрали без лишних вопросов!
Вадим усмехнулся.
— А мне совершенно понятно, почему. «Лишние вопросы» были бы, еще как! Обнаружив свою дочь, я бы поднял шум на весь свет. Все-таки какая-никакая публичность у меня есть, и я бы все силы приложил к тому, чтобы докопаться, как Ирочка оказалась в глухомани, кто и с какой целью украл ее, почему полиция ничего не обнаружила. Возобновилось бы следствие, подключилась бы пресса — уж я позаботился бы о том, чтобы придать делу максимальную огласку. Верхние Вязы оказались бы в центре скандала, что могло привести к нежелательным последствиям. В девяностые годы все удалось замять, а тут вылезло бы наружу много всякого нехорошего, взять хоть блистательного нестареющего Лавра, чудом переквалифицировавшегося из убийц в мэры. Да и история с автобусом, с погибшими детьми. А кто-то сумел бы связать с Верхними Вязами исчезновения детей на протяжении тридцати лет! И прочее, прочее. Нет, нашему мерзкому божку это было совсем не в кассу. Ему требовалась тишина. Не говоря уже о том, что в этой ситуации «завербовать» меня, «прикоснуться» ко мне в своем храме он бы точно не смог, никакой «миссией» я не проникся бы, — подвел итог Вадим.
Он попрощался с Мариной
