Пока я рассказывал им о твари, вахтенный принес два фонаря и повесил на ворсты с левого и правого борта.
— Повесь еще один фонарь под бизань-гик, — приказал капитан. — И побыстрее поворачивайся.
— Есть, сэр! — откликнулся матрос и умчался.
— Ну вот, — сказал капитан, когда его приказание было исполнено. — Теперь, я думаю, тебе будет не страшно вернуться к штурвалу. Ют хорошо освещен, к тому же я или второй помощник постоянно будем находиться здесь.
Я поднялся.
— Благодарю вас, сэр, — сказал я и отправился к рулю.
Повесив фонарь в нактоуз, я крепко взялся за рукоятки штурвала. Мне действительно стало немного спокойнее, и все же я то и дело оглядывался; настоящее же облегчение испытал, когда несколько минут спустя пробили четыре склянки и меня сменили.
Остальные матросы из нашей вахты давно сидели в кубрике на носу, но я не пошел туда: не хотел, чтобы меня расспрашивали, почему я так спешил, что свалился с трапа. Вместо этого я набил трубку и, закурив, стал прохаживаться вдоль палубы, благо на вантах каждой из мачт висело теперь по два фонаря, да еще по одному фонарю стояло на запасных стеньгах, укрепленных слева и справа под фальшбортом. Света, таким образом, хватало, однако вскоре после того, как пробили пять склянок, мне вдруг показалось, будто над планширом позади тросовых талрепов фока на мгновение появилось призрачное лицо. Я тут же сорвал с ворста один из фонарей и направил в ту сторону, однако там ничего не было. И все же я был уверен, что не ошибся и что влажно блестящие глаза мне не почудились. Они глубоко врезались в мое сознание, и каждый раз, когда я думал о них, у меня делалось муторно на душе и от страха начинало сосать под ложечкой. Именно тогда я впервые понял, насколько бессердечны и жестоки эти твари, а понять это мне помог тяжелый, холодный взгляд промелькнувших в темноте глаз.
До конца вахты я еще раз видел кошмарное лицо, но оно исчезло за бортом еще до того, как я потянулся за фонарем. Потом пробили восемь склянок, и мои мучения закончились — во всяком случае, так я тогда думал.
Нас снова вызвали на палубу примерно в четверть четвертого утра. Матрос, который пришел за нами, сообщил весьма странные новости.
— Топпин пропал. Просто как в воду канул!.. — сказал он, пока мы поднимались с коек. — Черт побери, еще никогда мне не приходилось плавать на судне, на котором творятся такие жуткие вещи! Да здесь по палубе ходить и то опасно!
— Кто, ты говоришь, пропал? — спросил Пламмер, садясь на койке и спуская ноги вниз.
— Топпин, один из наших юнг, — ответил матрос. — Мы обыскали весь корабль, но его нигде нет. Поиски еще продолжаются, но, я думаю, мы никогда его не найдем, — закончил он с мрачной убежденностью.
— Ну-ну, не каркай, — заметил Куойн. — Авось парнишка дрыхнет где-нибудь в укромном уголке.
— Вряд ли, — сказал матрос. — Говорят тебе — его нет на борту. Мы прочесали весь чертов корабль.
— А где его видели в последний раз? — спросил я. — И кто?
— Он был на юте, отбивал время, — объяснил матрос. — Старик чуть душу не вытряс из рулевого — да и из старшего помощника заодно, — но они клянутся, что ничего не знают.
— Как же это может быть? — спросил я. — Ведь они тоже были на юте!
— А вот так… — матрос развел руками. — Парнишка вроде бы был с ними, потом они обернулись — а его уже нет. Оба клянутся, что не слышали ни звука, ни плеска; парень точно в воздухе растворился.
Я сел на рундучок и потянулся за башмаками. Прежде чем я успел что-то сказать, матрос снова заговорил, немного понизив голос:
— Знаете, ребята, если так и дальше пойдет, не знаю, где мы все скоро окажемся!
— В аду, вот где!.. — буркнул Пламмер.
— Мне так даже думать об этом не хочется, — вставил Куойн.
— А думать надо, — сказал матрос. — И думать как следует, черт побери. Я уже поговорил с парнями из нашей смены, и они согласны…
— Согласны на что? — спросил я.
— Пойти и поговорить с нашим чертовым капитаном, — выпалил матрос и погрозил мне пальцем. — Пускай поворачивает к ближайшему порту, и чтоб без шуток!
Я собирался возразить, что, даже если наш Старик согласится выполнить требование команды, из этого вряд ли выйдет что-нибудь путное. Я даже рот открыл, но вовремя прикусил язык: ведь парень понятия не имеет о том, что я видел и к каким выводам пришел.
— А вдруг он не согласится? — только и сказал я.
— Тогда придется его заставить, черт нас возьми!
— Вот так план!.. — Я через силу рассмеялся. — А ты подумал, что будет, когда мы доберемся до берега? Ведь это же бунт! На берегу нас всех закуют в кандалы и отправят в ближайшую тюрьму.
— Лучше уж посидеть за решеткой, — возразил он. — По крайней мере живы останемся.
При этих словах остальные одобрительно загудели. Вскоре, однако, наступила тишина — матросы глубоко задумались. Первым нарушил молчание Джаскетт.
— Поначалу я не верил, что тут могут водиться призраки… — начал он, но Пламмер не дал ему договорить.
— Только нельзя их убивать, я имею в виду — никого из начальства, — сказал он. — Ни убивать, ни бить. За это и вздернуть могут.
— Конечно нельзя! — согласились остальные, а парень из старпомовой вахты сказал:
— Мы и не будем никого убивать. Нужно только поднять бузу, чтобы Старик повернул в ближайший порт — вот и все!
— Верно, — раздалось сразу несколько голосов.
Тут пробили восемь склянок, и мы один за другим отправились на палубу.
После переклички, во время которой произошла легкая заминка, когда второй помощник по ошибке выкликнул фамилию Топпина, ко мне подошел Тэмми. Почти целую минуту он подавленно молчал, потом сообщил срывающимся шепотом, что тени четырех кораблей исчезли еще днем и больше не появлялись.
— Как? — удивился я. — Откуда ты знаешь?!
— Я проснулся, когда дежурная вахта начала искать Топпина, — объяснил юнга. — И больше не смог заснуть, вот и поднялся наверх. Я… — Он хотел сказать еще что-то, но осекся.
— Ну, что там у тебя? — ласково спросил я. Мне хотелось подбодрить паренька.
— Я не знал… — сказал Тэмми и, не договорив, внезапно схватил меня за руку. — Ох, Джессоп! — воскликнул он. — Чем все это кончится?! И что с нами со всеми будет? Неужели нельзя ничего сделать, чтобы… Ведь можно же что-то предпринять!
Я не ответил. У меня давно появилось гнетущее чувство, что мы мало что можем сделать для собственного спасения. Фактически — ничего.
— Что же ты молчишь?! — Тэмми с силой потряс мою руку. — Ведь мы могли бы попытаться что-то придумать. Все лучше, чем это!.. Ведь нас просто убивают, убивают по одному, словно баранов на бойне!
