Все кажется нормальным.
Я не выключаю свет на кухне, опасаясь, что он заметит. Мне это все равно не нужно. В комнате достаточно светло, чтобы я могла добраться до задней двери, не споткнувшись: окно задней двери пропускает достаточно света.
Лунного света.
В доме Питера я не думала, что снова увижу лунный свет.
Я пробираюсь к задней двери и выглядываю...
Свобода.
– Что ты делаешь?
Я оборачиваюсь. Старик стоит в дверях кухни.
Он повторяет вопрос, включив свет.
11
Он больше не улыбается.
Если бы моя лодыжка не болела, я могла бы повернуться и бежать через заднюю дверь.
Я даже не успела добежать до двери, как он бы меня догнал. А если дверь все равно заперта? Глупая идея.
– Что ты делаешь? – снова спросил он.
– Я просто посмотрела, есть ли у вас что-нибудь поесть.
– Ты должна был просто позвать меня, – улыбается он.
– Я не хотела вас беспокоить...
– Сюда, – он идет на другой конец кухни, к холодильнику.
Я бросаю взгляд на заднюю дверь, прежде чем подойти к тому месту, где он стоял.
– Ты хотела бутерброд? – спросил он.
Он открывает холодильник, и я с облегчением вижу, что он набит едой, а не частями тела или подозрительно выглядящими кусками мяса.
– Хочешь ветчину? – предлагает он.
Никакого мяса.
Он поворачивается ко мне спиной и лезет в холодильник, без сомнения, чтобы найти немного ветчины.
Воспользуйся шансом.
Я перегибаюсь через кухонную стойку и вытаскиваю самый большой нож из подставки, стоящей рядом с белым чайником. Звука ножа, выдернутого из своего пространства, достаточно, чтобы старик обернулся.
– Что ты делаешь?!
– Ты его отец!
– Что?
– Ты, блядь, его ОТЕЦ?!
– Кого? – он попятился от меня, зажавшись в углу комнаты.
– Питера! Ты его отец!
– Я не знаю, о ком ты говоришь. Кто такой Питер?
– Ты знаешь, кто такой Питер!
– Моего сына зовут Дэниел.
Очередная ложь. Это так. Яблоко от яблони.
– Ты врешь! Я знаю, что это ты...
– Ты ошибаешься! Пожалуйста, опусти нож. Я отвезу тебя туда, куда ты захочешь...
Он протянул руку ко мне.
– Не подходи ближе, – прошипела я.
– Просто положи нож, – сказал он.
Не позволяй ему одурачить тебя. Он не так стар и немощен, как кажется... Он настоящее чудовище.
Недолго думая, я ловлю себя на том, что бросаюсь вперед с ножом и втыкаю его прямо ему в грудь. Выражение ужаса и потрясения на его морщинистом предательском лице. Я вытаскиваю нож и снова вонзаю его ему в грудь – странный булькающий звук, исходящий из его рта, говорит о том, что я проткнула одно или оба его легких.
Столько крови.
Из его груди.
Из его рта.
Он все еще жив.
Почему бы тебе просто не умереть.
Вонзи его обратно – на этот раз в горло... именно туда вонзается острие лезвия, поскольку, когда оно снова достигает его, он уже падает на колени.
Его руки автоматически тянутся к горлу, как будто это ему поможет.
Пошел ты.
Еще одно убийство...
Я не могу понять по его тону, доволен он или раздражен. Он тот, кто вложил семя в мой разум. Он тот, кто заставил меня пойти по этому пути. Он не может быть недоволен моими действиями. Он не может.
Старик теперь лежит на полу, лужа крови растекается по деревянному ламинированному полу кухни – нож все еще торчит из его горла. Несколько пузырьков крови свисают с его губ, но он мертв.
Я наклоняюсь и хлопаю по карманам его брюк, находя тот, в котором ключи, по звенящему звуку, который они издают. Секунды спустя, и ключи к моей свободе крепко в моих руках.
У меня не было выбора.
Выбор есть всегда.
Я сделала то, что было нужно. Он или я. То же и с Питером – он или я. Власти это поймут. Они увидят, что у меня не было выбора.
Почему я слышу смех Питера у себя в голове?
Я выхожу из кухни так быстро, как позволяет мне моя ослабевшая лодыжка, и, спотыкаясь, иду к входной двери.
Используй ключи.
Открой дверь.
И убирайся отсюда.
Найдите ключ от машины.
– Фред?
Что?
– Фред, это ты? – женский голос доносится сверху.
Нет.
Питер продолжает смеяться.
– Фред? Иди сюда! – говорит слабый женский голос.
Я оставляю ключи свисающими с замка входной двери и медленно прокрадываюсь к лестнице. Быстрый взгляд в коридор, на кухню, и я вижу ногу Фреда – он не встает.
– Где ты? – зовет голос.
Это у меня в голове.
Должно быть.
Она мертва.
Старушка, которая жила с ним.
Она мертва.
Питер мне так сказал.
Это должно быть правдой.
Должно быть.
Она мертва.
– Фред?
Мне нужно подняться наверх.
Я поднимусь по лестнице и в спальню, откуда доносится голос, и она будет там... эта старушка... в постели... мертвая. Но я все равно услышу ее голос. Это стресс от того, через что я прошла.
Да.
Стресс.
Она будет мертва.
В одной из других комнат будет компьютер, на котором воспроизводятся все изображения с камер видеонаблюдения в доме Питера.
– Фред?
Я могла бы просто уйти... игнорировать голос.
Нет.
Я должна знать.
Медленно продолжаю подниматься по лестнице. Медленно.
– Ты взял мое лекарство?
Все в моей голове...
Я уже наверху лестницы и поворачиваюсь лицом к комнате, откуда доносится голос. Мне нужно подготовиться к виду еще одного мертвого тела.
– Ты слышишь меня, дорогой?
Я крадусь по лестничной площадке, и несколько половиц скрипят под моими ногами, но вскоре я оказываюсь в комнате. Аккуратно толкаю дверь... ожидая увидеть внутри мертвое тело.
Дверь открывается...
– Фред?
Я остановилась.
Эта маленькая старушка.
– Кто ты?
Эта маленькая старушка смотрит на меня.
Питер смеется.
– Где Фред?
Я на секунду замолкаю и отвечаю ей:
- Он внизу, дремлет...
– Опять? Он хороший человек, но так устал. Я сказала ему поместить меня в дом престарелых, чтобы он мог отдохнуть, но он отказывается... отказывается быть вдали от меня... не хочет отходить от меня... Подойди ближе, милая. Дай, увижу тебя.
Мои ноги толкают меня вперед.
Я - убийца.
Стою здесь, в этой старой дамской спальне, вся в крови ее любящего мужа.
Питер смеется.
– Он купил мое лекарство? – спросила она.
Я кивнула.
Я должна просто оставить ее.
Уходи.
Я не могу.
Она в ловушке.
Как была и я.
Ее никто не найдет.
Она умрет.
Мне нужно это сделать.
Я улыбаюсь ей и подхожу к ней сбоку, она в таком бреду, что даже не замечает крови, прилипшей к моей коже. Кровь, пропитавшая мою одежду. Кровь ее мужа.
– Прошло так много времени, Джема, ты больше не навещаешь нас.
– Прости, я была занята, – слова вырвались из моего рта без всякого размышления.
Я не могу оставить ее здесь.
– Как твои дела?
Я смотрю вниз на тумбочку, мой взгляд приковывает старая фотография в рамке. Фотография пожилой дамы, Фреда и двух детей... Я предполагаю, что одна из них – эта девушка Джема, а другая... Я думаю, это Дэниел. Старик говорил правду?
Нет.
Питер не стал бы мне врать.
Питер пытался посадить меня в тюрьму, чтобы я стала его идеальной женщиной...
Конечно, он солгал бы мне.
Я слышу, как он смеется!
Два тела. Увидимся в аду.
Пошел ты.
– Подними голову, – шепчу я – я поправлю тебе подушку.
Пожилая дама поднимает голову – судя по всему, она прилагает огромные усилия. Я сделаю ей одолжение. Я не могу оставить ее здесь.
Я беру подушку и закрываю глаза, когда опускаю ее на лицо, душа ее. Я упираюсь в нее всем своим весом. Она даже не борется. Либо она слишком стара и слаба, либо благодарна.
Во что я превратилась?
Ты - настоящий монстр.
Пошел ты.
