– Отсидимся. Он сюда не пролезет, – решила я.
– Не туда смотришь. Заметь: башни держатся одним своим весом. Они же крутиться должны, намертво не приваришь.
Я не поняла:
– Ну и что?
– А прикинь, какая у него сила. Это ж насекомое! Сковырнет и нас достанет… И откуда он только взялся? – вздохнул Гриша.
– Химия! – Ответ вылетел без задержки, будто нашептал кто-то… Кто-кто… Секретоноситель!
– Знаешь или догадываешься?
– Предполагаю.
– Химии в здешней земле полно, – согласился Гриша, вгоняя в автомат железяку с пружиной. – Страх как деревья корежит. Другой раз посмотришь, березка тоненькая, а на ней кап с арбуз, да не один!
– Что на ней?
– Кап. Нарост с крученой древесиной, из него еще шкатулки делают. Говорят, это березовый рак… Только та химия, что в снарядах с боевыми газами, росту не способствует.
– Это как посмотреть, – не сдавался мой секретоноситель. – Береза чахнет, а рак растет!
– Тогда и этот должен быть раковый, – Гриша кивнул в сторону почти бесплатной боевой машины.
Сидя на броне, мы видели только два уса над кустами – целый и обломанный. Усы шевелились. Я подумала, что тараканище может нас слышать, и передернулась.
– Да уж не обычный! – поставил точку в споре секретоноситель.
Тараканище стал приподниматься. Над кустами лаково блеснула спина.
– Тут есть блиндаж, – сказала я.
– Далеко?
– Минут пятнадцать бегом.
– Так побежали!
Тараканище явно решил начать с нас. Издалека его ползущий по краю болота силуэт мог показаться даже безобидным, но мы видели, как он бегает. Сейчас найдет дорогу в обход, и тогда нам на жизнь останутся секунды. Может, хоть Пороховницын и Тертычный успеют убежать…
Мы помчались не оглядываясь. Оказалось, что я помню дорогу к блиндажу, как будто прошла ее сто раз. Стоило мне подумать, что пора бы показаться приметному деревцу или поляне, как деревце попадалось навстречу и поляна бросалась под ноги. Уже и серая стена блиндажа мелькнула среди зелени, когда позади нас послышался треск. Будто смерч несся по лесу, ломая деревья, как спички. Таракан, таракан, таракашечка, жидконогая козявочка, букашечка…
Как на крыльях мы пролетели последние метры до блиндажа. Ворвались, навалились на дверь. Треск слышался все ближе.
– И что дальше? – нехорошим голосом спросил Гриша.
Дверь открывалась внутрь. Когда-то ее запирали на стальные засовы, но сейчас от них остались только пустые скобы.
Мы сами влезли в западню, и виновата в этом была я одна. Не заметила в прошлый раз, что на двери нет засовов, и потом даже не подумала, как будем запираться. Представлялось мне, что сидим с Гришей за толстыми стенами блиндажа, которые не смогли разбить даже снаряды из пушек. Дверь у нас надежная, броневая – такая дверь должна же запираться крепко-накрепко!
Я погубила и себя, и Гришу, а ведь он спас мне жизнь…
Ш-ш-ших – прошуршало в елках. Смерть набегала со скоростью сто километров в час, и я могла только с полной уверенностью сказать Грише, что больше так не буду.
Гриша выхватил из ножен штык и вогнал клинок в скобы для засова.
Мгновение спустя дверь содрогнулась от страшного удара. Штык выдержал! А Гриша вбивал в другую пару скоб ножны.
– Ничего, – подмигнул он. – На крайняк автомат можно. Оружейная сталь…
От второго удара дверь вогнулась, как крышка консервной банки. В щель просунулся рыжий глянцевый крюк. Это где у тараканов такое?
Монстр поднажал, и со скрипом, сжимаясь в узком месте и пружинно распрямляясь, в щель продавилось еще сразу три крюка. Они росли в ряд, напоминая здоровенную расческу, только с загнутыми зубьями… Это же щетинки на ноге! У тараканов щетинки, у мух присоски, поэтому тараканы ползают только по стенам, а мухи могут хоть по потолку (чего только не узнаешь из Интернета!).
Тараканище упирался, просовывая ногу все дальше и по миллиметру расширяя щель. Я попятилась, споткнулась обо что-то и упала бы, но Гриша меня подхватил. «Что-то» оказалось поленом, на котором морильщик рубил грибы. А вот и его сечка – здоровенный полунож-полутопор… Схватив ее двумя руками, я рубанула по тараканьей ноге. Удар отдался в косточке, нога спружинила, как стальная, и отскочившая сечка обушком стукнула мне по голове.
– Уйди, вояка! – Гриша отшвырнул меня от двери и пустил в ногу короткую очередь.
Тесный блиндаж наполнился грохотом и пороховой вонью. Я отползла к дальней стене и села, ощупывая голову. На пальцах оставалась кровь, но болело не сильно. А тараканья нога убралась! На полу валялась отстреленная «расческа». Крючки на ней были толще моего большого пальца.
Вспомнилось, как Пороховницын рассуждал о следах, которые могла бы оставить дяди-Сашина боевая машина. Говорил, заметные должны быть следы, а я не видел ничего похожего… Наверняка видел! Была бы цепочка следов где-нибудь на песке, лейтенант сообразил бы, что тут побегал кто-то шестиногий. Но полигон зарос травой, песок и рыхлая земля попадаются только рядом с воронками от недавних взрывов. Пороховницын и видел примятую траву, по которой, может, ходили его солдаты, да отдельные отпечатки хитиновых крючков. Он просто не понял, что это следы живого существа. Никто бы не понял.
Дядя Саша погиб в конце ноября, а убивший его Тараканище – боевая машина с бортовым номером один – носился по полигону, пока не замерз. Неделю, а то и месяц – не помню, когда в том году ударили морозы. Чудо, что никого больше не сожрал. Там же Пороховницын работал со своими солдатами. Генералы из комиссии копались на месте дяди-Сашиной гибели. Топтались по следам Тараканища и с умным видом записывали, что полковник Войтов подорвался на мине. А Тараканище за ними приглядывал, дожидаясь, когда генералы нагуляют жирок.
Я сидела на земляном полу, измазанная в грязи и крови, промокшая до нитки в болоте, дрожала от озноба и хихикала. В ушах еще звенело от стрельбы.
– Ты что? – обернулся Гриша. Он караулил с автоматом у двери и боялся то ли подойти к свихнувшейся девчонке, то ли прозевать новую атаку Тараканища.
Я утерла слезы грязнющей рукой:
– Не обращай внимания, это я о своем, о девичьем.
– А-а! – с умным видом протянул Гриша. Как будто что-то понимал в женских истериках.
«Тен-нь!» – Непонятный звук пробился сквозь звон в ушах. Лапа лезла в пробоину от снаряда, разрывая, как нитки, стальные прутья арматуры. Гришка подскочил и опять ударил очередью из автомата.
– У меня еще рожок! – прокричал он, сияя зубами на чумазом лице. – Продержимся!
В блиндаже стало темнее – тварь заползла на крышу.
«Тен-нь! Тень-нь!» – стали лопаться прутья. Сыпались обломки бетона, и дыра в потолке расширялась. Гриша выстрелил; пуля, отскочив рикошетом, заметалась внутри блиндажа, ударилась в стену в сантиметре над моей головой и упала на пол. Гриша стоял с автоматом на изготовку, но больше не решался стрелять. Бронированная туша закрывала дыру; мы оба помнили, как от нее отскакивали пули. В замкнутом пространстве блиндажа выстрел мог убить нас раньше, чем чудовище.
