— Немного сплю.
— Пейте снотворное. Либриум принимаете?
— Да.
— По скольку?
— По десять миллиграммов, дважды в день.
— Можно по двадцать, тоже дважды. Старайтесь меньше бывать с ней. Чем чаще вы будете видеть дочь в таком состоянии, тем труднее вам будет как матери относиться к ней по-прежнему. Держитесь чуть в стороне. И, главное, постарайтесь успокоиться. Не хватало еще только вам слечь с каким-нибудь нервным срывом. — Она печально кивнула и опустила глаза. — А сейчас, пожалуйста, сразу ложитесь в постель. Пообещайте мне, что вы сию минуту пойдете спать.
— Ладно, — прошептала Крис и попыталась улыбнуться. — Спокойной ночи, отец Каррас. И спасибо. Спасибо вам большое.
Несколько секунд он стоял с совершенно непроницаемым лицом, глядя ей прямо в глаза, затем развернулся и быстро зашагал прочь.
Крис осталась стоять на крыльце. Она проследила за тем, как он перешел улицу, и тут только вспомнила об ужине; заметила, как отвернул Каррас рукава рубашки, и сердце ее сжалось: конечно же, он замерз.
На самом углу 36-й и Проспект-стрит священник уронил книгу; нагнулся, поднял ее и почти в ту же секунду исчез из виду. Крис ощутила необъяснимое облегчение.
Никем не замеченный, лейтенант Киндерман так и остался сидеть за рулем припаркованного неподалеку автомобиля.
Крис вошла в дом и закрыла за собой дверь.
Полчаса спустя Дэмиен Каррас быстрым шагом вошел к себе в комнату. Он ссыпал на стол кучу книг и журналов, только что взятых в Джорджтаунской библиотеке, и принялся шарить по ящикам. Нашел, наконец, полупустую пачку пересохшего “Кэмела”. Сделал глубокую затяжку и, задержав дым в легких, задумался.
“Истерия. Истерия, иначе и быть не может…” Каррас медленно выдохнул и, лихо поддев большими пальцами ремень, окинул взглядом книжную добычу. На столе в живописном беспорядке лежали перед ним: “Одержимость” Остеррайха, “Дьяволы из Лондона” Хакси и его же “Парапраксис во фрейдовском исследовании случая Хайцмана”, “Бесовская одержимость и экзорсизм эпохи раннего христианства в свете открытий современной психиатрии” Мак-Касланда, а также отдельные журналы по психиатрии, в которых печатались некоторые важные работы — в частности, фрейдовские “Невроз бесовской одержимости в семнадцатом веке” и “Современная психиатрия и демонология”.
“Помоги рабу божьему, святой отец…”
Иезуит провел рукой по лбу, растер капельку пота; встал, вспомнив, что оставил открытой дверь. Затем подошел к книжной полке, разыскал красный переплет “Римского ритуала” и, окончательно сплющив сигарету губами, стал вглядываться сквозь дымную пелену в строки, быстро пролистывая страницу за страницей.
“…Свидетельства об одержимости не должны приниматься экзорсистом на веру. Долг его состоит в том, чтобы найти признаки, отличающие истинную одержимость от обычного психического заболевания. Основные признаки одержимости, как то: способность изъясняться на незнакомом прежде языке, ясновидение и пророческий дар, демонстрация возможностей и качеств, заведомо несоответствующих возрасту индивидуума или его природным данным, — в совокупности с рядом мелких симптомов и составляют необходимую сумму свидетельств…”
Поразмыслив над этим, Каррас стал читать дальше. Через некоторое время он поймал себя на том, что то и дело возвращается мысленно к пункту 8:
“Одержимые могут иногда оказать неожиданную помощь в раскрытии преступлений и даже разоблачить преступника…”
Раздался стук в дверь. Каррас поднял голову.
— Дэмиен? — Это был Дайер.
— Входи.
— Слушай, Крис Мак-Нил все пыталась с тобой связаться. Встретились вы с ней?
— Когда? Сейчас уже, вечером?
— Нет, днем еще.
— Да, я поговорил с ней.
— Ну и отлично. Вот я и зашел — проверить на всякий случай.
Дайер пошел по комнате, заглядывая в каждый уголок, хватая и тут же отбрасывая все, что попадется под руку, — ни дать ни взять, гномик в волшебной лавке.
— Скажи сразу, Джо, что тебе тут нужно?
— У тебя случайно леденцов не найдется?
— Чего?
— Всех обошел — нет ни у кого. — Дайер продолжал шарить по всей комнате. — Понимаешь, я как-то целый год исповедовал ребятишек — ну, к леденцам и пристрастился. Эти негодяи — они просто-таки заражают своим грехом. Там у них леденцоман — каждый третий. — Он открыл табачную коробку, в которой Каррас хранил фисташки. — А это еще что за фрукт? Боб сушеный, мексиканский — угадал?
Каррас вновь подошел к полке.
— Слушай, Джо, честное слово, у меня нет ни…
— А правда, Крис эта ужасно мила? — Дайер плюхнулся на кровать, подложил руки под голову и растянулся во весь свой малый рост. — Очаровательная женщина. Так говоришь, виделся с ней?
— Да, мы поговорили. — Каррас нашел наконец то, что искал: сборник религиозных статей и предписаний, составленный французскими богословами, под общим названием “Сатана”. Он вынул зеленый томик из общего ряда и направился с ним к столу. — Слушай, я правда должен…
— Проста, контактна и никакого притворства, — продолжал разглагольствовать Дайер. — Но главное, она может сыграть решающую роль в дальнейшей моей карьере. Когда мы с тобой сложим наконец свои полномочия…
— Кто это у нас тут полномочия складывает?
— Гомики в первую очередь. Паршивые овцы бегут с пастбищ первыми. Только я один и остался…
— Хватит болтать, Джо. Мне к завтрашней лекции нужно готовиться. — Каррас стал раскладывать перед собой книги на столе.
— Готовься, конечно, о чем разговор. Так вот, являемся мы с тобой, значит, к Крис Мак-Нил, а в руках у нас — мой набросок сценария. Фильм повествует о жизни и деятельности святого Игнатия Лойолы; рабочее название — “Иезуиты на марше”. Мы, конечно…
— Слушай, Джо, ты уберешься наконец сегодня отсюда? — Каррас в сердцах ткнул сигаретой в пепельницу.
— Что, идея не впечатляет?
— У меня работы уйма.
— Так начинай же, черт бы тебя побрал!
— Слушай, я вполне серьезно. — Каррас стал расстегивать рубашку. — Сначала под душ — потом за работу.
— Что-то тебя за ужином не видно было. — Дайер неохотно сполз с постели. — И где это ты ел?
— Нигде не ел.
— Ну и болван. Тому, кто в рясе — какой смысл блюсти диету? — Он подошел к столу и принюхался к сигарете. — Залежались они тут у тебя.
— Слушай, у нас тут есть магнитофон у кого-нибудь?
— Тут леденцов-то днем с огнем не сыщешь. А ты — магнитофон… Зайди в лингафонный кабинет, так будет надежнее.
— А ключ у кого? У президента?
