— Полотенце, будьте добры, — мягко напомнил ей священник.
— О, простите. — Она протянула его поспешно, но так и осталась сидеть с выражением напряженного ожидания на лице. — И все-таки, на что это похоже, святой отец? На одержимость, как вы считаете?
— А вы?
— Я не знаю. Мне казалось, вы специалист в этом деле.
— Что вам известно об одержимости?
— Совсем немного: о чем-то сама прочла, кое-что врачи рассказали.
— Какие врачи?
— Из Барринджера.
Он тщательно расправил полотенце на вешалке.
— Вы католичка?
— Нет.
— А ваша дочь?
— Нет.
— Вы верующая?
— Нет, но я…
— Почему тогда вы обратились ко мне? Кто вам посоветовал?
— Мне никто ничего не советовал! — выпалила Крис. — Я пришла, потому что мне некуда больше идти!
Священник стоял к ней спиной, теребя пальцами мягкую бахрому.
— Только что вы говорили, будто бы какие-то психиатры направили вас ко мне.
— Не знаю уже, что я вам наговорила. Я давно перестала соображать…
— Послушайте, сами по себе мотивы вашего решения интересуют меня меньше всего, — заговорил Каррас со сдержанной настороженностью. — Здоровье вашей дочери — вот то единственное, что в данный момент имеет значение. Но должен предупредить вас сразу: если вам посоветовали прибегнуть к экзорсизму как к своего рода шоковой терапии самовнушением, мисс Мак-Нил, лучше вызывайте без промедления “Сентрал Кастинг”: церковь на это не пойдет, и вы лишь зря потратите драгоценное время.
Он стоял, вцепившись в стойку, пытаясь унять дрожь в руках. “Что со мной? Что случилось?”
— Я, к вашему сведению, миссис Мак-Нил, — сухо заметила Крис.
— Послушайте. — Каррас опустил голову и смягчил тон. — Бесовская одержимость ли это, или психическое заболевание, я сделаю все, что только в моих силах. Но мне нужно знать всю правду. Это важно для Риган. Пока что я блуждаю в потемках; впрочем, не привыкать. Давайте-ка выйдем наконец из ванной и поговорим обо всем внизу, обстоятельно и спокойно. — Он повернулся к ней с бледной улыбкой и ободряюще протянул руку. — Я бы не отказался от чашечки кофе.
— А я — от чего-нибудь покрепче…
Внизу никого не было: Карл и Шэрон сидели у Риган. Они вошли в кабинет: Каррас сел в кресло у камина, а Крис расположилась на диване и тут же начала рассказывать обо всем по порядку, стараясь опускать все, что касалось так или иначе странного происшествия с Дэннингсом. Священник, в основном, слушал, сам говорил очень мало: лишь изредка задавал вопрос или отвечал кивком. Крис призналась в том, что сначала действительно рассчитывала на экзорсизм как на вариант шоковой терапии.
— Но теперь уже я не знаю. — Она покачала головой. — Ничего не знаю… — Она подняла взгляд на иезуита; веснушчатые пальцы ее, стиснутые на коленях, мелко дрожали. — Что вы обо всем этом думаете, святой отец?
— Компульсия на почве чувства вины; возможно, в сочетании с раздвоением личности.
— Слушайте, я этим сыта по горло! Как можете вы говорить такое после всего, что увидели?
— Походили бы вы по психиатрическим палатам, еще не то бы увидели. Ну хорошо, предположим даже, бесовская одержимость существует на самом деле. Но ведь девочка называет себя самим дьяволом — это все равно, что я объявил бы себя Наполеоном Бонапартом!
— Тогда как объяснить все эти стуки, передвижения?
— Я ничего такого не слышал.
— Но это происходило и в Барринджере, святой отец.
— Что ж, вполне вероятно. Но вряд ли есть необходимость призывать на помощь дьявола, чтобы найти всему этому объяснение.
— Тогда объясните мне это сами.
— Психокинез.
— Что?
— Вы слышали, наверное, о феномене полтергейста?
— Это духи, что ли, которые тарелки швыряют?
Каррас кивнул.
— Это явление, достаточно, кстати, распространенное, обычно наблюдается в доме, где живет подросток с неуравновешенной психикой. Похоже, некие запредельные напряжения высвобождают потоки неизвестной нам внутренней энергии — она-то и приводит предметы в движение. Считайте это победой разума над материей, если угодно.
— А я считаю это чертовщиной.
— Как бы то ни было, явления такого рода характерны отнюдь не только для одержимости.
— Боже мой, ну и картинка. Вот мы сидим тут: я, атеистка, и вы, священник…
— Независимо от того, какой феномен мы рассматриваем, — перебил ее Каррас, — истинным его объяснением всегда считается самое простое из тех, что учитывают все входящие данные…
— Может быть, я чего-то не понимаю, но когда вы начинаете рассказывать о том, что в башке у кого-то сидит нечто и метает блюдца, я это не воспринимаю как объяснение. Почему это происходит, можете вы мне сказать?
— Нет. При существующем…
— Что такое раздвоение личности, святой отец? Говорите, я слушаю. Неужели я такая дура? Способны вы, наконец, объяснить все так, чтобы до меня дошло? — Ее красные от слез глаза глядели с мольбой и отчаянием.
— В мире нет, наверное, человека, который бы взялся объяснить такое, — мягко заговорил священник. — Мы знаем одно: феномен существует, а все остальное — чистой воды спекуляция. Попробую объяснить вам все это на простенькой схеме. Итак, человеческий мозг состоит, предположим, из семнадцати миллиардов клеток. — Крис всем телом подалась вперед и слушала его теперь с напряженным вниманием. — Они принимают в среднем сто миллионов сигналов в секунду: таков примерно общий объем информации, непрерывно обрушивающейся на нас извне. Клетки мозга не просто принимают сигналы: они еще и эффективно их обрабатывают, действуя безошибочно и согласованно. Возможно ли такое без существования какой-то системы внутреннего общения? Вряд ли. Мозг наш в целом ведет себя так, будто каждая его клеточка — разумное существо. Теперь представьте себе, что в океане плывет гигантский лайнер: это — наше тело, и клетки мозга — его команда. Руководит ей с капитанского мостика клеточка-капитан. Что в точности происходит под палубой, он не знает: главное, корабль идет точно по курсу, а приказы выполняются точно и в срок. Капитан этот — ваше бодрствующее сознание. А теперь вообразите такую картину: некая клеточка из команды вдруг поднимается на мостик и объявляет капитаном себя. Мятеж? Да — иначе говоря, раздвоение личности. Ну как, понятнее стало?
Крис глядела на него немигающим взглядом.
— Картина, которую вы нарисовали, святой отец, настолько невероятна, что легче поверить в дьявола!
