Крис глядела на него немигающим взглядом.
— Картина, которую вы нарисовали, святой отец, настолько невероятна, что легче поверить в дьявола!
— Ну что ж…
— Слушайте, ничего я не смыслю в этих ваших теориях и схемах, — заговорила Крис напряженным полушепотом. — Зато я знаю другое. Приведите мне сюда точную копию моей девочки, святой отец. Пусть у нее будут те же лицо, голос, запахи, почерк — все то же. Я сразу скажу вам: нет, это не она — пойму в ту же секунду, почую нутром! Так вот, поверьте мне: то, что лежит сейчас там, наверху — не моя дочь! Я знаю это, знаю! — Она откинулась в изнеможении на подушку дивана. — Ну а теперь говорите, что мне делать. Итак, вы абсолютно убеждены: у моей дочери все нормально, — так, клеточка какая-то взбунтовалась в мозгу! — экзорсизм ей не нужен и ничего, кроме вреда не принесет. Ну хорошо, и как мне дальше быть? Говорите же, говорите!
На несколько секунд воцарилось тягостное молчание.
— Нет в этом мире ничего, в чем бы я был убежден, — тихо произнес Каррас. Некоторое время он сидел в задумчивости, утонув в своем кресле, наконец спросил: — Голос у Риган раньше был такой же низкий?
— Я бы сказала, наоборот, высокий.
— Как вы считаете, ваша дочь опережала сверстников в развитии?
— Вовсе нет.
— IQ[16]?
— Где-то около среднего.
— Любимые книги?
— Нэнси Дрю[17], ну и комиксы, в основном.
— Нынешний стиль ее речи сильно отличается от прежнего?
— Просто ничего общего. Она раньше и половины таких слов не знала!
— Нет, меня интересует не столько содержание, сколько именно стиль, фразеология, культура речи.
— Боюсь, я вас не совсем понимаю.
— Не осталось ли у вас каких-то ее старых писем, сочинений? Может быть, где-то голос был случайно записан на пленку?
— Есть одна кассета: она наговаривала звуковое письмо для отца, да так его и не закончила. Хотите послушать?
— Да. Еще я хотел бы взглянуть на данные медицинских обследований, особенно тех, что проводились в Барринджере.
— Послушайте, святой отец, я ведь через все это уже прошла…
— Да-да, я понимаю, но мне все нужно увидеть своими глазами.
— Значит, вы все-таки против экзорсизма.
— Нет, я всего лишь против того, чтобы нанести вашей дочери ненужный вред.
— Но вы говорите это как психиатр.
— И как священник тоже. Прежде чем отправиться к администрации за разрешением на экзорсизм, мне придется заручиться всеми возможными доказательствами того, что девочка страдает не просто обычным психическим расстройством, и уж затем представить данные, свидетельствующие о том, что у нее наблюдаются все признаки одержимости.
— Какие, например?
— Я сам пока не знаю. Придется порыться в литературе.
— Да ну? Я-то думала, вы тут знаете все назубок.
— Боюсь, во всем, что касается одержимости, вы теперь любому священнику дадите фору. Кстати, когда вы смогли бы предоставить мне данные обследований из Барринджера?
— Если нужно, могу хоть сейчас вылететь к ним самолетом!
— А пленку?
— Пойду поищу. — Она поднялась.
— И еще, — вспомнил Каррас; Крис замерла над его креслом. — Вы упоминали о книге, в которой есть глава об одержимости. Постарайтесь припомнить, могла ли Риган прочесть ее до начала болезни?
Крис в задумчивости постучала ноготком по зубам.
— Кажется, за день до того, как все это началось, что-то она читала такое… Не могу сказать точно, что именно. Но, несомненно, книга побывала у нее в руках. В этом я более чем уверена.
— Неплохо бы взглянуть на нее. Можно?
— Ну разумеется, тем более, она из вашей библиотеки. — Крис пошла к двери. — А пленка, наверное, где-то в подвале. Сейчас вернусь, подождите секунду.
Каррас кивнул рассеянно и, опустив голову, стал изучать рисунок на коврике. Одна за другой потянулись бесконечные минуты. В какой-то момент он понял вдруг, что потерял счет времени; поднялся, вышел в прихожую и остановился, глядя в черное пространство без границ и ориентиров. Сверху доносилось хрюканье и тявканье, икание и шипение.
— Ах, вот вы где! А я искала вас в кабинете. — Каррас обернулся; Крис зажгла свет. — Уже уходите? — Она подошла к нему с книгой и кассетой в руках.
— Боюсь, мне пора. Нужно подготовиться еще к завтрашней лекции.
— Да? А где?
— В медицинском колледже. Постараюсь зайти к вам где-то после обеда, может быть, вечером. Но если что, звоните не раздумывая: я попрошу на коммутаторе, чтобы вас немедленно со мной соединили. — Она кивнула. Каррас открыл дверь. — Как у вас с лекарствами?
— Ничего пока. Все выписано на многоразовом рецепте.
— Своего врача больше вызывать не хотите?
Крис прикрыла глаза, качнула головой едва заметно.
— Нельзя мне… просто нельзя.
Каррас почувствовал вдруг, как глухо и мучительно — будто неутихающий шторм у далекого берега, бьется в ней тревога.
— Видите ли, рано или поздно я просто вынужден буду рассказать обо всем своему церковному начальству, тем более, что мне, возможно, придется бывать здесь и в ночные часы.
— Без этого никак не обойтись? — Она тревожно сдвинула брови.
— Иначе мои визиты к вам будут выглядеть, согласитесь, несколько странно.
Крис опустила глаза.
— Да, конечно, я понимаю, — прошептала она.
— Значит, будем считать, вы не против. Поверьте, я расскажу лишь самое необходимое. И уж, конечно, позабочусь о том, чтобы знали об этом немногие.
Крис подняла свое беспомощное, измученное лицо; в тяжелом взгляде его ощутила боль — и несокрушимую силу. Шепнула чуть слышно:
— О’кей. — Чужой боли она теперь верила как своей.
Каррас кивнул.
— Ну что ж, у нас еще будет время поговорить. — Уже собираясь выходить, он вдруг замер на пороге. Задумался, приложив палец к губам. — Ваша дочь знала заранее о том, что к ней идет священник?
— Нет. Никто не знал об этом, кроме меня.
— На днях умерла моя мать… вы слышали?
— Да, поверьте, я глубоко соболезную вам…
— А Риган знала об этом?
— Почему вы спрашиваете?
— Знала или нет?
— Ну откуда же она могла знать об этом? — Он кивнул. — Почему вы все-таки спросили об этом?
— Неважно. — Каррас пожал плечами. — Будем считать, из любопытства. — Затем с тревогой заглянул ей в глаза. — Вы сами-то хоть немного спите?
— Немного сплю.
— Пейте снотворное. Либриум принимаете?
— Да.
