— Господи, прошу, благослови эту пищу. Аминь.
Кэти открыла глаза, взяла половник и налила суп в тарелки.
— Где папа?
Обычно молчание было для меня блаженством. Но сегодня вечером оно казалось очень тревожным.
— Он работает, — кратко ответила Кэти.
Я проглотила несколько ложек супа и попробовала яблочный салат. Мой желудок, протестуя, сжался в комок. Кэти вздохнула и отодвинула тарелку в сторону.
— Ты ничего не хочешь рассказать своей матери? — спросила она.
Мой сердце снова пропустило удар. Казалось, что кто-то стукнул меня кулаком в грудь.
— Что ты имеешь в виду?
— В детстве ты рассказывала мне обо всем, что случалось с тобой.
Она говорила с обидой, как преданная женщина.
— Не обо всем, — ответила я.
— О важных событиях.
— И что ты хочешь услышать?
Я с радостью уклонилась бы от разговора, но Кэти решила устроить мне допрос. Наши противоположные желания разрывали меня на части, словно свора собак. Я тяжело оперлась на локти.
— Ты вступила с кем-то в отношения? — спросила она.
Вопрос обжег меня, словно пощечина:
— Дружеские?
— Нет, интимные!
Кэти была слишком смущена, чтобы смотреть мне в глаза.
— Я даже не хожу на свидания, мама. Ты знаешь это.
— Не умничай со мной!
Я промолчала, и тогда она повела атаку с другой стороны:
— В твоей школе кто-то нравится тебе? Какой-нибудь молодой человек, который проводит с тобой время?
— Да, но он не ходит в нашу церковь. Поэтому, как ты понимаешь, я не говорю тебе о нем.
Кэти сердито посмотрела на меня. Ее бледное лицо начинало краснеть от гнева. Она бросила салфетку на стол:
— Кто он?
Казалось, еще мгновение, и она позвонит в полицию.
— Но у нас с ним не было интимных отношений, — попыталась оправдаться я.
— Не смей возвращаться к поступкам, которые ты совершала раньше!
— О каких поступках ты говоришь?
— Ты уже забыла, почему отец забрал твой фотоаппарат?
Дэн избавился от фотоаппарата дочери, с помощью которого она делала большие и яркие снимки, спрятанные в тайнике. Позже Дженни приобрела «Поляроид», которым легко можно было делать черно-белые фотографии. Ей больше не требовалась лаборатория.
Взглянув на свои дрожавшие руки, Кэти сжала их в кулаки:
— Ты всегда была упрямой и не рассказывала мне о своих секретах.
Она судорожно отпила глоток воды, однако ее голос по-прежнему остался хриплым:
— Мне казалось, что мы уже прошли через этот период.
Я не хотела расстраивать ее, иначе она еще больше укоротила бы мой поводок:
— Извини, что я огорчила тебя. У меня плохое настроение, и болит голова.
Она немного успокоилась, расправила салфетку и поместила ее обратно на колени. Затем Кэти вновь посмотрела мне в глаза:
— Так что ты хочешь рассказать?
— Один парень в школе действительно оказывает мне знаки внимания, — ответила я. — Он интересуется мной, и мы иногда обсуждаем приватные темы.
— Приватные?
Она повторила это слово таким тоном, точно была готова встать и отыскать его в энциклопедии.
— Как его зовут?
Мне не хотелось вовлекать Джеймса в ее безумные детективные игры:
— Я лучше промолчу.
Она поджала губы, оттолкнула стул назад и вскочила на ноги:
— Пошла прочь!
Я с удивлением посмотрела на нее.
— Ступай в свою комнату!
* * *
Я остановилась на пороге спальни и прислушалась. Мое сердце тревожно стучало. Когда из кухни донесся звук струившейся воды, я на цыпочках прошла в кабинет. Телефонная линия Джеймса оказалась занятой. Я стояла, считая гудки и глядя на книжные полки. Не знаю, почему, но мне вспомнилось, как Дэн складывал в свой чемоданчик памятные вещи. На том месте, где прежде находилась деревянная наградная тарелка, теперь виднелась только маленькая подставка.
Я прокралась назад в свою спальню и переоделась в пижаму. Застегивая пуговицы, я осмотрела комнату и почувствовала озноб. Моя сумка была открыта. Аккуратно сложенные книги внутри нее свидетельствовали о том, что Кэти нашла фотокамеру. Теперь она знала, что у меня был страстный любовник и что я совершала грех, продолжая заниматься фотографией. Это настолько испугало меня, что я взвизгнула, когда Кэти распахнула дверь.
Она холодно повернулась ко мне, словно я только что позвала ее по имени. Моя попытка улыбнуться провалилась. Я забралась под покрывало, и она, подойдя к кровати, сунула градусник мне под язык. Мы молча сидели почти целую минуту. Ее руки были сложены на груди. Она постукивала ногой по полу и сердито щурила покрасневшие глаза.
— Температура нормальная, — наконец сказала она, взглянув на стеклянный столбик термометра. — Может, примешь ибупрофен?
Она несколько раз встряхнула градусник, будто наказывала его за провинность.
— Нет, не нужно. Извини, что я заставила тебя сердиться.
— Мы поговорим об этом позже, — ответила она. — Когда вернется твой отец.
Ее слова прозвучали зловеще.
— То есть сегодня вечером?
— Он может приехать ночью.
Похоже, Кэти думала о чем-то своем. Она смотрела на свои ноги, держа градусник, как свечу.
— Не забудь помолиться, — напомнила она, направляясь к двери.
— Конечно, — ответила я.
В последнее время мои молитвы стали постоянными.
— Когда будешь признаваться в своих грехах, попроси Бога о прощении, — сказала Кэти, выходя из комнаты.
Я быстро осмотрела сумку. Фотокамера и книги были на месте. Мне хотелось позвонить в полицейский участок и расспросить дежурного о Джеймсе. Подумав немного, я решила дождаться момента, когда Кэти отправится в постель. Меня терзало беспокойство. Я не могла даже читать. Оставив свет включенным и сев на кровать, я напряженно прислушивалась к звукам. Кэти ходила по дому, шумела в ванной и чем-то занималась в коридоре. Я не помню, как заснула. У меня лишь осталось смутное впечатление, что кто-то вошел в спальню и погасил свет в комнате.
* * *
Атмосфера казалась настолько гнетущей, что, сев в машину, я включила радио. Этим утром, когда я вошла на кухню, Дэн и Кэти о чем-то спорили. Я подозревала, что разговор шел о моей персоне. Тем не менее во время завтрака они не задавали мне вопросов и не делали никаких замечаний. Пребывание в «уголке» оказалось кратким: безмолвная молитва и всего несколько слов из Писания. Отсрочка моего наказания не предвещала ничего хорошего.
Я посмотрела на Кэти. Она вела машину, чуть склонясь к рулю. Похоже, этой ночью мать Дженни вообще не спала. Ее руки сжимали рулевое колесо чересчур крепко. Сквозь тонкий свитер проступали контуры напряженных мышц. Когда я открыла дверь, она не поцеловала меня и даже забыла попрощаться со мной. Я со страхом провожала взглядом ее машину, боясь, что Кэти наедет на группу детей, пересекавших перед ней дорогу.
