тянулся из южного выхода на перрон. Стараясь двигаться как обычный человек, он направился туда. Кинских нигде не было видно, поэтому он помчался через коридор и повернул к ступенькам. Она неслась по перрону, оглядывая поезда.
– Анета! Постойте! – крикнул Карл, желая прекратить гонку и нормально объясниться.
Анета услышала его, он понял это по тому, как она вздрогнула, но не остановилась. Добежав до конца платформ вокзала, Кинских запрыгнула на нижнюю ступень медленно отбывающего поезда. Карл почти поравнялся с ним, но не рискнул прыгать за ней. Анета повернула голову и, посмотрев на него, тихо спросила:
– Зачем вы преследуете меня?
Яркую зелень ее глаз затуманили непролитые слезы. В голосе Анеты он уловил разочарование, которое снова ударило под дых. Карл многое хотел сказать, но из его рта вылетело лишь печальное:
– Хочу извиниться перед вами.
Поезд начал набирать скорость, и Люксембургский остановился на краю перрона. Светило закатное солнце, и две слезинки, сверкнув в лучах, скатились с ее глаз, прочертив полосы на коже. Анета нахмурила лоб и с тщательно скрываемым презрением произнесла:
– Не стоит. И не волнуйтесь, я не оставлю город надолго.
Карл мог бы в несколько рывков догнать железного червя, уносящего Анету, но остался стоять неподвижно, впившись отросшими когтями в ладони. Он смотрел вслед отбывающему поезду и не понимал, что за странное чувство его тревожит. Словно бы она в какой-то момент стала для него слишком важна, словно бы ее разочарование обратилось тугим болезненным узлом где-то в груди, словно бы он хотел, чтобы Анета была рядом, разделяя свое и его одиночество.
– В этом городе невозможно быстро запарковаться, – проворчали сзади.
Вильгельм поравнялся с Карлом и заглянул в его лицо.
– Она вернется.
– Возможно.
– На кой черт ты высказал Фаусту свое мнение об Анете?
На щеках Карла заходили желваки, а Вильгельм улыбнулся.
– Он тебя спровоцировал, да? Мальчишка обыграл прожившего не одну жизнь короля.
Взгляд, который Карл устремил на Вильгельма, предупреждал, чтобы тот оставил неприятную тему, но мистер Рот еще не закончил.
– За эти века я усвоил, что женщины могут быть сильнее нас, мужчин. Намного умнее и лучше.
– К чему это ты?
– К тому, мой друг, что тебе нужно пересмотреть свое средневековое мнение относительно женского пола.
Карл стиснул челюсти и сквозь сжатые зубы выдавил:
– Уже пересмотрел.
Вильгельм положил руку на плечо Карла и ободряюще похлопал.
– Отлично! Пойдем узнаем, куда отправилась наша графиня.
Анета
Энн нажала кнопку, и двери разъехались в стороны. В вагоне гомонили старушки, одарившие Кинских приветливыми взглядами. Она сняла рюкзак и села на свободное место. Перед глазами еще стоял Карл с виноватым выражением лица, какое она видела у него впервые. Энн фыркнула про себя, но в груди непривычно разливалась тоска и чувство, что ее доверие предали.
Она достала из рюкзака хронологический журнал рода, похожий на мятый башмак, и провела указательным пальцем по гербу, вытисненному на коже, вспоминая утренние события.
* * *
Энн приехала домой, мечтая рухнуть в объятия кровати и остаться там как минимум на неделю. Прошла всего пара минут с момента, как она, приняв быстрый душ, легла и со вздохом облегчения расслабила ноющие мышцы рук и ног. Кинских закрыла глаза, погружаясь в сон, полный кровососов и демонов. Тело дернулось от предчувствия опасности, и она проснулась. Тишину квартиры ножом разрезала трель звонка.
Посмотрев в глазок, она тут же распахнула двери.
– Здравствуй, милая.
– Дядя?
Энн скрыла удивление под приветливой улыбкой, приглашая его войти.
На Франтишке Кинских были легкие льняные шорты и белая рубашка, подчеркивающая его загорелую кожу.
Он прошел в квартиру и осмотрелся. А затем повернулся к Энн, одаривая хитрой улыбкой:
– У меня сегодня съемки нового выпуска передачи, вот, решил навестить тебя.
– Кофе? – спросила Энн, ни на секунду не поверив в то, что он впервые в жизни решил случайно заехать к ней в гости.
– Да. Вижу, ты еще спала?
– А я не ложилась, – ответила Энн и прошла в кухню, гадая, знает ли дядя о том, что творится в Праге, и о том, кто она.
Сварив крепкий эспрессо себе и двойной дяде, она вернулась в гостиную. Франтишек стоял к ней спиной, рассматривая картину пражского художника над диваном. По его напряженным плечам Энн предположила, что все-таки что-то случилось, но дядя из приличий не хотел говорить об этом на пороге или по телефону.
– Кофе, – негромко напомнила она о своем присутствии.
Он обернулся и взял из ее рук чашку.
– Спасибо, милая.
Франтишек присел на диван, отпил половину и посмотрел на племянницу.
– Милая, я вижу, как ты меня буквально сканируешь взглядом. Не нужно.
– Прошу прощения, – извинилась Энн, чувствуя, как кровь прилила к щекам.
– Это ты меня прости.
Дядя немного ссутулился на диване и спрятал лицо за чашкой с напитком.
– Я должен был рассказать тебе больше еще тогда, когда ты приехала ко мне с вопросами об упырях.
Энн рассудительно промолчала, никак не комментируя, лишь ожидая продолжения.
Он тоже помолчал, допив свой кофе.
– Собственно, хватит скрывать. Понимаешь, милая, в нашем роду принято прививать любовь к истории предков, интерес к их деяниям. Однако последние поколения стали вольны сами выбирать, во что верить и чью сторону принимать. Твои родители чтят род, но лишь как знать Богемии, не ища ответов на многочисленные загадки, которые хранят старые документы, вещи и библиотеки. Поняв твою позицию насчет темного прошлого Кинских, родители решили некоторые тайны и легенды оставить неизвестными тебе.
Энн удивленно распахнула глаза, уставившись на дядю.
– Например, какие? Что у меня другой отец?
– Что? Другой отец? – Франтишек засмеялся. – Глупость какая! Твой отец точно твой биологический родитель. С чего ты решила, что это не так?
Энн решилась на абсурдный поступок. Хотя кто, как не Франтишек – собиратель загадок рода, – должен принять ее сторону.
– У вас с сердцем все в порядке?
– Не жалуюсь. Но вопросы у тебя странные, милая.
Энн встала и протянула руку, трансформируя ее в влколачью лапу. Она ожидала, что дядя как минимум перепугается, но вместо этого его глаза расширились, и Франтишек удовлетворенно кивнул, словно это естественно – вот так запросто демонстрировать свою звериную сущность.
– Значит, я был прав. Прости, что тебе пришлось пройти через это одной, милая.
Он обнял ее за плечи и прижал к себе.
– Твои родители – настоящие, а влколак тебе передался через несколько поколений.
Губы Энн приоткрылись от удивления, а в голове вспыхнули сотни вопросов.
– Я не понимаю. То есть, мы всегда носили ген влколаков, которых сами же
