- Послушайте, мистер, как вас там...
- Фабьян Берже, - представился он, пожав Артуру руку. Тот недовольно отдернул свою. - Кажется, вчера было не до знакомств, да?
- Что, теперь я должен обитать здесь, пока не куплю билеты на поезд?
- Не здесь. Будешь жить в 'Гиацинте' - это гостиница неподалеку, - он неопределенно махнул рукой в сторону окна. - Здесь я все-таки работаю, я врач, - с некоторой гордостью произнес он.
- О, вот как, - пробормотал Артур. - Интересно. Вы лечите людей? Я думал, вы только вампиров убиваете.
- Ну уж нет, этого еще не хватало. Всему свое время, а людей, нуждающихся в помощи врача, куда больше, чем вампиров, ожидающих своего осинового кола.
Они замолчали на некоторое время, Артур явно тяготился присутствием здесь этого человека, с которым его свела судьба столь странным образом.
- 'Гиацинт'? Это лучше, чем сидеть в ваша квартира, в любом случае, - он собрался было направиться к двери, но Фабьян остановил его.
- Подожди, парень, не спеши так. Все равно, пока мы не убьем эту вампиршу, ты в опасности, что здесь, что в Англии. Ей отправиться туда так же легко, как и тебе, но мы этого не допустим. Лучше посиди-ка здесь, послушай, что я тебе скажу.
- Опять вампиры? О нет, я надеюсь вчера заканчиваться этот кошмар, сколько еще я должен слушать ваш бред?
- Завтра мы собираемся ее убить, - продолжал врач, будто не слыша раздосадованной речи Артура. - Кажется, Люк смог наконец-то вычислить ее убежище, во всяком случае, ушел он именно за ней, по горячим, так сказать, следам. И ты должен быть с нами. Ты должен будешь ее убить.
- Я? Но я почему? Как я отношусь к вашей чертовщине? Я не уметь убивать вампиры, это ваша работа.
- Ты. Это должен сделать ты. Отомстить за себя. Послушай, я расскажу тебе одну историю... - он открыл старый медицинский чемоданчик и достал оттуда фотокарточку в простой деревянной рамке.
- Кто это - та вампирша?
- Нет, моя жена.
Артур удивленно взглянул на доктора. Он не говорил, что женат. Черное обрамление фотографии прояснило ситуацию. Уже не женат. С фотографии - не очень четкой, сделанной около двадцати лет назад - на него смотрела молодая девушка. Ей пришлось долго стоять перед объективом фотографа, не двигаясь, не моргая, и оттого взгляд получился сосредоточенным и серьезным. Но она была хороша, очень хороша; приятное лицо, широкая, добрая улыбка, и даже старомодное деревенское платье красиво подчеркивало крепкую, статную фигуру.
- Моя жена, - с грустью повторил он. - Красавица, правда? Посмотри, какие у нее были волосы! Ах, да что на этой фотографии видно!.. Говорю тебе, она была ангельски красива, прекрасно сложена, а глаза - я ведь сразу влюбился в эти глаза, веришь? Как только увидел! Мы жили в соседних деревнях, в Аквитании, я встретил Бернадетт на Fête du vin. Я тогда только вернулся из Бордо, где учился в медицинской школе, и хотел вернуться работать в свою родную деревню. Ха, как будто я тогда уже знал, что здесь меня ждет счастье - и горе - всей моей жизни. А тебя в Англии ждет возлюбленная, парень?
- Не сказать 'возлюбленная', но невеста, - отшутился Артур. - Абигейл. Я имел ошибку предлагать ей свадьбу еще до отъезда.
- Красивое имя.
- По мне - самое обычное.
- Ты еще молод и глуп, раньше и я думал так же, - покачал головой Фабьян. - Но когда-нибудь ты встретишь ее. Знаешь, до Бернадетт я и подумать не мог, что по собственной воле захочу проститься с холостой жизнью. Но я захотел. Ради такой, как она, я готов был бы на все, не то что на свадьбу. И мы поженились. Купили небольшой дом на окраине, со своим огородом, фруктовыми деревьями и даже маленьким виноградником на заднем дворе. Я продолжал медицинскую практику, Бернадетт вела хозяйство, вместе мы мечтали о том, как будем растить наших детей. Наш дом был последний на улице, а за ним - большое поле, цветущее все лето. И Жер - небольшая речка - на горизонте. Знаешь, я часто представлял себе, как мои дети будут плескаться там, играть на траве, бегать, а мы с женой будем сидеть в тени нашего сада и смотреть на них. Немного мне надо было, скажешь? Но мне бы этого хватило...
Однажды утром, как сейчас помню, это было 3 декабря 1859 года, она ушла - поехала в Ажен за тканями. Да, 3 декабря...
Артур посмотрел на врача. Тот продолжал сидеть, не двигаясь, глядя в одну точку и не обращая внимания на англичанина.
- Один наш парень, Клод, он частенько ездил в Ажен, и Бернадетт просила его подвезти. Пешком-то далеко было, а у него была такая лошадь хорошая, да и повозка крепкая. А она сама в город ездила редко, так, за самым главным. И вот тогда - захотела сшить себе платье. Себе - и нашему ребенку. Да, она уже носила его под сердцем, и через семь месяцев я должен был стать счастливым отцом. Они уехали вдвоем. И вернулись тоже вдвоем, поздно ночью. Дорога-то долгая... Только вот она была уже мертва. А Клод - Клод был так перепуган, что и слова сказать не мог. Это уже потом он все рассказал, как на духу, пришлось его припугнуть. Я тогда сам не свой был.
Рассказал, что подвез ее до города и поехал дальше, он зерно вез на продажу, которое еще с осени осталось. Ну и договорился ее подобрать через пару часов. Он долго ждал ее у ратуши. Потом пошел в магазин, где тканями торгуют, хотел ее уже отругать, что ждать заставляет. И что - не было ее там. И нигде не было. Потом, когда уже стемнело, а темнеет в декабре рано, горожане шум подняли, что нашли мертвую женщину в заброшенном дворе. Клод сразу понял, что это она. Прибежал, глядит - и правда, лежит.
Он мне рассказывал, а я слушать не мог, прогнал его.
Она лежала передо мной, на операционном столе, а я боялся даже подойти к ней, надеясь, что она еще проснется. От чего она умерла? Я тоже задавал себе этот вопрос. Она была абсолютно здорова, я не сомневался, что Бернадетт легко перенесет беременность и родит крепкого ребенка, но тогда она выглядела изможденной, бледной, осунувшейся. Белая кожа обтягивала кости, а в открытых глазах застыл ужас. Неужели такой ее сделала смерть? Нет, я склонен был думать, что причина другая. Я обнаружил маленькую ранку на шее, бледную и едва заметную, но не придал ей тогда значения. И потерю крови - страшную, огромную потерю, которая и послужила причиной смерти. Первая моя мысль - выкидыш, мертвый ребенок, убивший мою жену, но дальнейшее обследование показало, что я не прав, ребенок все еще был в чреве, хотя теперь такой же мертвый, как и его мать.
...А потом приехал он. Люк Дюфрен, да вы видели его вчера. Он прискакал рано утром, едва не загнав лошадь. И первое, о чем он спросил - где жила умершая женщина. Разумеется, я хотел выдворить его вон, что за наглость! Но он и слушать меня не хотел. Суровый человек, ты же видел его.
