Дейнджер засмеялась. „Я надеюсь, ты не будешь так делать. Люди могут подумать, что у тебя приступ. Следующая вещь, которую они сделают, это бросят тебя на землю и положат палку в рот.“
„Серьезно?“
Она снова засмеялась. „Нет, глупенький. Давай, пойдем кушать“.
„Так почему же ты не ешь на этот раз?“ спросила Дейнджер, когда они сидели в небольшой семейном итальянском ресторане недалеко от ее дома, просматривая меню.
Я же говорил тебе, я не могу чувствовать вкус чего-либо.»
Она пронзила его взглядом. «Да ладно, Алексион, не лги мне. За исключением попкорна, ты ничего не пробовал, с тех пор как оказался здесь, я права?»
Он отвел от нее взгляд.
Дейнджер нагнулась через стол и взял его за руку. Она хотела получить ответ на свой вопрос. «Пожалуйста, скажи мне правду».
Алексион подумал о последствиях своей правды. Но она не будет помнить этого, так почему бы и нет? Она уже знала больше, чем должна была.
А что, если она почувствует отвращение к нему?
С другой стороны, это может быть полезным. Возможно правда настолько отталкнет ее, что она оставит его, и ей больше не будет грозить опасность.
Он не знал, но в конце концов, он решил довериться ей. «Ты когда-нибудь изучала греческие мифы?»
«Немного».
Хорошо, это немного облегчит его задачу. «Ты помнишь, когда Герои должны были совершать путешествие в Преисподнюю, что они должны были сделать, чтобы быть в состоянии говорить с тенями?»
Она подумала несколько минут, прежде чем ответить. «Они совершали жертвоприношение.»
Он напрягся, мысленно представляя ее возможную реакцию. «И что же тень делала со своей жертвой?»
Лицо ее побледнело, когда она поняла. «Он пил кровь, чтобы он мог говорить.»
Он кивнул.
Дейнджер сидела в ужасе, от его слов. «Ты питаешься кровью?»
Он опять кивнул
Она совершенно похолодела от мысли, которая пришла ей на ум. Существовал только один человек, от которого он мог питаться. Только один человек, который был рядом с ним. «Ты пьешь кровь Эша?».
Да
«Фу!» сказала она, откинувшись на спинку стула. Она представила себе сцену, как Алексион питается кровью Эша. «Значит, ты сосешь кровь из шеи Эша?»
«Черт возьми, нет!» сказал он обиженно. «Во-первых, никогда в жизни, я бы скорее умер, и Во-вторых, Эш не любит когда к нему прикасаются.»
«Тогда как ты её пьешь?»
«Он в буквальном смысле режет вены, сливает свою кровь в чашу, и дает мне выпить. Я знаю, что это отвратительно. Я знаю, ты в ужасе. Но если я не поем, я стану таким как раньше, и я не знаю, правда это или нет, но Артемида утверждает, что если я снова превращусь в тень, то не смогу вернуться назад.»
Она обдумывала это, вспоминая то, что он сказал ей вчера. «Но ты сказал, что отличаешься от других теней. Они тоже пьют кровь?»
«Нет, Ашерон возвращает их другим способом».
«Как?»
«Я не знаю. Ашерон никогда не делился со мной этой тайной, вероятно, потому что он знает, что я хочу убить его за несправедливость».
Она не могла винить Алексиона за это. «Так как же он научился этому другому способу?»
Он вздохнул. «Около трехсот лет после того как он вернул меня, он встретил …», он колебался, как будто ища нужное слово «учителя, который научил его, как использовать его божественную силу. Савитар это тот, кто показал, Ашерону, как вернуть мертвых без использования крови. Но было уже слишком поздно для меня. Потому что я живу с его кровью, он и я связаны так же, как два классических вампира Голливуда.»
Теперь они вернулись к основной теме. «Таким образом, он должен питаться от тебя тоже?»
«Нет. Ну, на самом деле я думаю, в теории, он мог бы. Но я думаю, что он скорее умрет, чем будет питаться от человека».
О, да, какая альтернатива была бы лучше. «Таким образом, он питается женщинами? Страйкер был прав, он Даймон».
«Успокойся», сказал Алексион, взяв ее руку в свою. «Он не Даймон или Апполит. И он не охотится на людей. Он только питается из одного человека, а она не совсем человек».
И в этот момент она поняла, кого он имеет ввиду. «Артемида».
Он кивнул
Все это имело смысл. Неудивительно, что Ашерон мирится со всеми ними. У него действительно не было выбора. «Так что, ни один из вас не может есть обычную пищу?»
«Мы можем есть. Мы просто не нуждаемся в ней. Я не ем по привычке. Поскольку я не могу чувствовать вкус пищи, она довольно бесполезна.»
«Тогда зачем мы здесь?»
«Потому что тебе нужно есть для поддержания жизни, и я хочу, чтобы ты жила долго и счастливо.»
«Вы вызывал меня, акри?»
Страйкер отвернулся от своего окна, которое выходило на город в Калосисе, где никогда не было дневного света. Огни сверкали, как бриллианты в темноте, в то время как его народ жил в страхе перед богами, которые прокляли их, и одним богом, который спас их.
Будучи одним из первых, кто был проклят, он, в отличие от большинства других здесь, знал, что это за ощущение, чувствовать тепло солнца на своей коже. Он вспомнил время, когда он любил своего отца, Аполлона, когда он отдал бы свою жизнь за него.
И тогда в порыве гнева на греческую шлюху, отец его проклял всю расу, которую он создал. Каждый взрослый Апполит, каждый ребенок Апполит … даже собственный сын Аполлона и внуки были прокляты, чтобы они никогда не могли ходить в дневное время.
Жена Страйкера, которая тоже была гречанкой, была избавлены от проклятия. Но его сыновья и дочери нет.
Странно, как после одиннадцати тысяч лет он не мог вспомнить, как выглядела Диана, но он все-таки помнил драгоценное лицо своей дочери. Она была прекрасной до того дня как она умерла на ее двадцать седьмой день рождения, проклиная имя ее деда, когда она распалась в прах. К его вечной боли, она отказалась стать Даймоном и спастись.
Его сыновья не отказались. Они пошли по его стопам и поклялись в верности Апполими, Атлантской богине, которая показала им, как питаться человеческой душой так, чтобы продлить себе жизнь. Веками его семья была практически целой.
Вплоть до момента, когда его тетя Артемида создала ее проклятых Темных Охотников.
Один за другим, его сыновья, ее племянники, были убиты Темными Охотниками, которых она создала.
За исключением Уриана …
Боли от этой мысли было достаточно, чтобы свести его с ума. Он хотел, чтобы его сын вернулся, эта необходимость и горе были настолько сильна, что причиняли невыносимую боль.
Теперь был только он. Он остался один. Как же много времени своей вечности он проводил в мыслях о своей семье.
Но жизнь редко давало то, что ты хотел.
«Акри»? сказал еще раз Тратес, обращая на себя внимание Страйкера.
