Улыбаясь ему, Бонни провела его ладонью по гладкой ложбинке между грудками. Она водила ею вверх и вниз, поглаживая себя его пальцами.
— Даже шрама нет, — прошептала она.
Ларри вспомнил про кол.
— О, — сказал он. — Все в порядке.
— Я — совсем как новенькая, — сказала она. — И принадлежу тебе. Я твоя навеки.
Она начала постепенно спускаться вниз.
Ларри застонал.
«Нехорошо это, — подумал он. — Не надо этого делать. Даже если Джина никогда не узнает об этом…»
Но Бонни медленно опускалась все ниже и ниже. Он держал ее груди. Еще ниже. Вот — вот его засосет в темный ожидающий центр.
Зазвонил будильник.
Ларри открыл глаза.
Бонни исчезла.
Сон. Это оказалось всего лишь сном, и будильник прервал его на самом лучшем месте. В груди у него ныло, и он чувствовал, что готов заплакать.
И все же он чувствовал себя счастливым. Еще несколько секунд, и они бы слились в единое целое.
Ларри лежал на спине, накрытый лишь простыней. В области паха простыня была приподнята.
Если бы только Бонни скользнула ниже еще чуть — чуть…
Он повернулся на бок. Джина приподнялась на локте, спиной к нему. Как только будильник умолк, она плюхнулась на подушку и закрыла глаза.
Ларри потянулся к ней и положил руку ей на живот. Через тонкую ткань ее ночной рубашки он ощутил ее горячее тело. Она повернула к нему голову, чуть приоткрыла глаза и лениво улыбнувшись, прошептала:
— Доброе утро, дорогой.
Он сказал:
— М-м-м, — и рука его скользнула по ткани ночной рубашки к груди. С Бонни было по — другому. Сейчас огонь не пронзил его, как тогда. Но грудь Джины была мягкой, теплой и знакомой, и когда соски Джины напряглись под его ладонью, он ощутил свежий прилив крови. Ларри спустил с ее плеча лямочку и скользнул рукой под свободно лежащую ткань. Джина застонала под его ласками и повернулась к нему.
— Какое сегодня замечательное утро, — прошептала она.
— Да.
Ее пальцы скользнули вдоль его тела вниз.
— Надо бы закрыть дверь. Лейн может встать в любую минуту.
Ларри закрыл дверь и, возвращаясь, увидел, что Джина отбросила простыню к ногам и снимает ночную рубашку. Когда та закрыла ее лицо, в воображении Ларри промелькнул вид Бонни, снимающей с себя свитер.
Их тела казались очень похожими.
«Не надо думать о Бонни, — приказал он себе. — Это был всего лишь сон».
«Нечестно думать о ней. Это как обман, как прелюбодеяние».
Но он ничего не мог поделать, а если быть честным, то и не хотел.
Занимаясь любовью с Джиной, он закрыл глаза, и женщина под ним перестала быть его женой. Это была Бонни, Бонни с фотографий ежегодника, Бонни из его сна: восемнадцатилетняя, невинная, прекрасная, извивающаяся в его объятиях от вожделения. Его Бонни, его «Королева красоты».
Когда все было кончено, она обвила его своими ногами, словно желая оставить его в себе навсегда и крепко обняла его. Ларри открыл глаза.
На него смотрела Джина. Она выглядела усталой и счастливой.
Он поцеловал ее в губы, чувствуя себя последней сволочью.
— Что — нибудь не так? — спросила она.
Ларри покачал головой.
— Просто сегодня опять надо идти в библиотеку, а я ненавижу терять время на всяческие исследования.
— Тогда почему бы мне не приготовить тебе хороший плотный завтрак, прежде чем ты уйдешь?
— Великолепно!
Лейн, влезая в свои джинсы, учуяла запах жарящегося бекона.
«Они готовят завтрак? — удивилась она. — По какому такому случаю?»
Она не стала застегивать молнию, чтобы можно было дышать, села на край кровати и натянула новенькие голубые кроссовки, которые купила вчера после уроков.
Поднявшись и оглядев себя, она одобрила, как они смотрятся с ее белыми джинсами.
«Жаль, что я не оделась так вчера», — подумала она. У нее даже кровь прилила к лицу, когда она вспомнила, как стояла на высоком табурете в свой коротенькой юбочке и свободной кофточке, а мистер Крамер стоял внизу, да еще этот беспорядок в ее одежде после падения. Потом она вспомнила его прикосновения. Она все еще ощущала жар, но ее смущение перешло в удовольствие.
«Если бы знать, что он будет изображать из себя доктора, то я упала бы еще раньше».
Лейн улыбнулась и покачала сама себе головой, проходя мимо зеркала шкафа.
Она сняла с вешалки голубую в желтую клетку блузку, встала перед зеркалом и стала застегивать ее.
И остановилась.
А что, если снять бюстгальтер?
От этой мысли где-то в желудке пробежала дрожь.
«Для кого ты стараешься? — подумала она. — Этого никто не заметит, разве что Джим, а ему непременно захочется облапать меня. Мистер Крамер, скорее всего, даже не заметит разницы.
Мистер Крамер не имеет к этому никакого отношения, — говорила она себе. — Он просто добр ко мне, вот и все.
К тому же у меня до сих пор болят ребра.
Этой причины вполне достаточно».
Лейн сняла блузку и оглядела себя в зеркало. Конечно же, бюстгальтер сбоку давил на синяки на ее ребрах.
Лейн потянулась назад, расстегнула бюстгальтер и сняла его. Зажав его между колен, она опять скользнула в свою блузку. Застегнула пуговицы на ней, заправила в джинсы и застегнула молнию.
Она улыбнулась себе.
«Разве у меня не задорный вид?»
Мягкая ткань, туго обтягивающая ее грудь, создавала приятное ощущение.
«Надо все время так делать», — подумала она.
Не получится. С большинством ее блузок все будет видно. Только эта была ярких темных расцветок с карманами на груди с обеих сторон. Из — за двойной ткани ее выступающие соски почти не были заметны.
«Никто ничего не заметит, — подумала она. — Даже я».
Но ощущение был приятным.
Напоследок она крутнулась перед зеркалом еще разок, чтобы убедиться, что все в порядке, затем вернула свой бюстгальтер на место в ящик комода. Схватив сумку, вышла в коридор.
«А что, если мама с папой заметят?
Не заметят. Успокойся».
Когда она вошла в кухню, от аромата бекона и кофе у нее потекли слюнки. Ее родители, все еще в халатах, сидели за столом, на тарелках лежал бекон и глазунья.
— А что это у нас сегодня с завтраком? — спросила Лейн. — Вроде сегодня не воскресенье?
Они оба глянули на нее. Кажется, ее грудью никто не заинтересовался.
— Я проведу сегодня весь день в публичной библиотеке, — сказал отец. — Мама решила набить меня поплотнее.
— Я не могу позволить ему умереть с голоду среди этих томов.
Остановившись около отца, Лейн сказала:
— Там ты мог бы поддерживать свое существование книжными червями.
