Невообразимый ужас охватил Ольгу. Лежащее перед ней съежившееся существо в морщинах было уже не Дианой.
* * *
Когда мы вернулись за вторым бревном, Вит предложил немного передохнуть. Я с видимой неохотой согласился, в душе мечтая просто упасть на землю и лежать так до бесконечности.
Вит тщетно пытался раскурить трубку жалкими табачными крохами. Через некоторое время ему все же это удалось, и он сделал несколько жадных затяжек. Руки его тряслись.
Выпустив дым, он закатал затвердевшую от грязи и крови рваную штанину и озабоченно осмотрел лодыжку. Повязка покрылась коричневой коркой и съехала, обнажив распухшие укусы. Кожа вокруг них уже начала покрываться темно-фиолетовыми пятнами, такие же пятна зловеще поползли вверх по ноге.
– Похоже, этот климовский гаденыш все-таки достал меня, – севшим голосом произнес Вит. Он еще немного пососал трубку, будто рассчитывая на то, что она спасет его от заражения.
– Как ты думаешь, сколько нам осталось идти? – спросил я.
Вит сплюнул и зашвырнул бесполезную трубку в кусты.
– Не знаю. Может быть, километров пять.
Пять километров! Какой пустяк! Быстрым шагом это расстояние можно пройти меньше чем за час!
Вит, прищурившись, смотрел на море, затем обернулся. В глазах чернела пугающая пустота.
– Ты считаешь, когда мы дойдем до Соловков, эта тварь перестанет нас преследовать? Стропов, а ты, оказывается, ничего не понял.
Мне стало страшно от его жутких слов, и не столько от самих слов, а от того, с каким выражением они были произнесены. От них веяло мертвой безнадежностью.
– Ты только что сам ныл, что нужно успеть дойти до наступления темноты, – напомнил я ему. – Или ты уже сам ни во что не веришь? Вит, если мы перестанем надеяться на лучшее, нам конец.
– На лучшее? Мы потеряли трех друзей! Исчезла Диана! Умер друг моего отца! Как будто, если мы доберемся до Соловков, к нам выйдут с плакатами «Ура славным путешественникам и непревзойденным покорителям Красной Щели!», накроют стол и затопят баню?! Мы обречены! Я даже не знаю, зачем я иду вместе с вами!
– Вит, замолчи! – взвыл я. Похоже, он сходит с ума.
– Ты думаешь, это легко? Когда все на тебя косятся, словно обвиняя: «Да, конечно, это Сосновцев во всем виноват. Можно подумать, на побережье мало мест, так нет, он завез нас в какую-то дыру, и теперь мы сидим в кастрюле с собственным кипящим дерьмом и сами раздуваем под собой пламя! Этот Сосновцев дрянь. Он дрянь, а мы – хорошие». – Вит перевел дух. – А вот скажи мне, Дима… – Он выдержал паузу. – Не возникало ли у тебя в последнее время странных желаний? Думаю, ты понял, о чем я толкую.
В голове стремительным вихрем пронеслись мысли о жестоком сексе с Ольгой (плечи до сих пор болят от ссадин, оставленных ее ногтями, кроме того, на предплечье я обнаружил следы от зубов), а также необузданное желание перерезать горло самому Виту.
Я промолчал.
– Прошлой ночью, – Вит смотрел на меня в упор безумными глазами, ноздри его хищно раздувались, – у меня было бо-ольшое желание зарубить вас всех топором к такой-то матери. Понял? Порубить на куски, как говядину.
Он провел ногтем большого пальца по зазубренному лезвию топора. Я не отрывал глаз от него, рука медленно поползла к поясу, на котором висел нож.
Вит жестко улыбнулся:
– Нет, Стропов, убери руку. Если бы я хотел убить тебя, стал бы я тебе об этом рассказывать? Мы нужны друг другу, по крайней мере сейчас.
Глядя на меня, он недобро рассмеялся.
– Ты и по Москве будешь с ножом разгуливать, как Маугли? По-моему, ты стал хвататься за него слишком часто. Брось, Димон, не глупи. – В блестящих глазах Вита заплясали бесенята.
Я вздохнул.
– Ладно. Берись за бревно, и пошли, – Вит подошел к лежащему дереву.
Ноги яростно заныли от боли, когда я встал. В позвоночнике словно плескался жидкий огонь. Скрипнув зубами, я наклонился к своей части бревна, стараясь обхватить ее поудобней.
– Дима… Стой, где стоишь, – вдруг раздался мягкий голос Вита, и первой моей реакцией было снова схватиться за нож.
– Болван, не шевелись! – повысил он голос.
Послышалось угрожающее шипение.
В следующее мгновенье что-то крупное и черное мелькнуло в траве у бревна. Правую руку раскаленной стрелой пронзила боль. В глазах потемнело.
Огромная иссиня-черная змея, лениво извиваясь живой лентой, скрылась в траве. Я оторопело смотрел на деревенеющую ладонь, которая распухала буквально на глазах. Между большим и указательным пальцем зловеще багровели две крошечные точечки, на одной из них выступила капелька крови.
Вит, побледнев, смотрел на меня.
– Похоже на кавказскую гадюку, – медленно выговорил он.
Перед глазами все плыло, я набрал в легкие воздуха, сжав зубы до ломоты.
– Кажется, в таких случаях нужно разрезать место укуса, – произнес Вит, но я покачал головой:
– Нет. Я не бездонная бочка с кровью.
Вит уже пришел в себя и шагнул ко мне.
– Я же говорил тебе, стой на месте. А ты небось решил, что я тебя кончить решил? Никакой фантазии у тебя, Дмитрий, – говорил он, осматривая ранку. – Ладно, не паникуй. От укуса гадюки редко кто коньки отбрасывал, и ты не первый и не последний.
Я выругался и спросил:
– А если это была не гадюка? Тут водятся другие ядовитые змеи?
Боль пульсировала, как маленькое отравленное солнце, засевшее глубоко в теле. Вит с безучастным выражением лица пожал плечами:
– Я откуда знаю? Я всего лишь консультант по ипотеке, Димон, а не зоолог.
Рука продолжала опухать, красные пятна распространились по пальцам и неумолимо ползли выше по запястью. Сердце колотилось, как игла в швейной машинке, закружилась голова. Захотелось пить.
– Пошли. Пока мне не стало совсем хреново, – процедил я сквозь зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать.
Вит бесстрастно наблюдал за моей борьбой с болью, затем сказал:
– Ты, конечно, извини за мой цинизм, но, глядя на тебя, так и подмывает сесть за написание трактата об искусстве выживания. И почему только с тобой всякие беды происходят? То в аварию попал, то в болото залез. Теперь вот змея.
– Заткнись. Пошли, – устало повторил я. – Помоги мне его взвалить на плечо.
Бревно показалось мне чудовищно тяжелым. Я шел словно во сне, пыхтел и ругался, рука постепенно немела, запястье тупо ныло. Реплика Вита насчет змеи снова и снова повторялась у меня в голове, как строка песни на старой заигранной пластинке.
Вит болтал, не умолкая, о всякой чепухе и вдруг остановился.
– Ну, чего встал? Вит, я скоро свалюсь, так что поторопись, – раздраженно сказал я. В боку начало покалывать.
– Оно где-то здесь, – глухо проговорил он, не оборачиваясь, и я почувствовал, как панический страх волнами исходит от него.
– Ты что-то заметил? – Несмотря на непрекращающуюся боль, страх и меня заключил в свои стальные объятия.
– У меня это внутри, – тихим голосом произнес Вит и двинулся дальше.
Вскоре мы оказались на знакомой узкой тропинке и замедлили шаг. Одно неверное движение – и кто-то из нас полетит вниз, увлекая за собой другого. Вот мы повернули, показалась Ольга, а рядом с ней… Я ощутил, как бревно дрогнуло у меня в руках.
– Диана?! – воскликнул хрипло Вит. Забыв о том, что я тоже держу это проклятое бревно, он выпустил свой конец из рук и кинулся вперед.
– Что с ней? – рявкнул Виталик, упав перед ней на колени.
Ольга ничего не ответила, только неопределенно покачала головой. Я терпеливо ждал, стоя рядом с бревном. От меня не ускользнуло, с каким затаенным страхом Вит разглядывал Ди, которая, по-видимому, находилась в полубессознательном состоянии. Она что-то сказала, но я не расслышал.
– Где тебя носило? – грубо спросил Вит.
Дизакрыла глаза, и тут Вит сделал то, за что мне захотелось его убить – влепил ей пощечину. Ди сразу открыла глаза.
– Ты что делаешь? – заорал я, бросаясь к ним. Ольга молча подняла ружье и сказала:
– Дима, не лезь. А ты слушай, Виталий. Еще раз пальцем тронешь кого-то из нас, я вышибу тебе мозги.
Вит выпрямился и недоверчиво покосился на Ольгу.
– Ты не сделаешь этого.
– Хочешь проверить? – мягко спросила Ольга.
Я не проронил ни слова, только тяжело дышал. Что с нами происходит, во имя всего святого?!
– Она болталась черт-те где почти сутки. Где она была? С кем? Она нас бросила! А вы тут стоите с идиотскими рожами и рассуждаете о какой-то чепухе?! – крикнул Вит.
Он переступил своими пыльными ботинками, и я понял, что он боролся с искушением пнуть Ди, но все же поборол себя. Тем временем Диана села, и на лице Вита промелькнуло испуганно-растерянное выражение. Странный огонек вспыхнул в его глазах и тут же погас.
Ольга спросила, что у меня с рукой, и я рассказал ей про змею. Она заявила, что если у меня нет аллергии, то все обойдется и рука пройдет сама собой. Я ответил, что мне, по большому счету, плевать, главное – чтобы рука не подвела, когда мы будем перебираться через ущелье.
