Боудикки живительным магнитом. Он ни за что не впутал бы в это Джордан, а значит, ему нужен кто-то еще, кто-то, кому он доверяет.
Но все остальные, кому он доверял, либо спали, либо погибли.
– Итак, еще раз, – сказала Мор, – Диклан не ошибся на ваш счет, мисс Фарух-Лейн?
Дернув подбородком в сторону второй машины, скрытой во тьме, Фарух-Лейн резко ответила:
– Полагаю, Диклан доверяет мне по той же причине, что и сновидец, с которым я приехала: я поняла, что играю не за ту команду, и остановилась. Нам… необходимы сновидцы, чтобы остановить все это. Мне нужно, чтобы Ронан проснулся, так же сильно, как и тебе.
– Тебе решать, Диклан, – сказал новый Фений.
Фарух-Лейн придвинулась к окну рядом и наклонилась, чтобы взглянуть на Диклана. Его потрясло, насколько она изменилась с момента их последней встречи. Исчезла лощеная, профессиональная женщина, которой, казалось, не касался хаос мира вокруг. Сейчас ее прическа пребывала в беспорядке. Девушка явно недавно плакала, ее веки выглядели опухшими, а лицо уставшим. Диклану стало грустно из-за нее, поскольку он знал, что без адской борьбы она бы никогда не позволила своему внешнему виду выдать душевное смятение.
Диклан видел, что Фарух-Лейн, глядя на него, похоже, пришла к такому же выводу о нем.
– Мне не по себе от этой ситуации, – сказала ему Фарух-Лейн. – Ты хорошо знаешь этих людей? Ты пленник? В тебя стреляли. Они в тебя стреляли! Они собираются отвезти тебя куда-нибудь, чтобы избавиться от тела?
– Господи, – сказал новый Фений голосом, ужасно похожим на голос Ниалла.
– Звони гребаному социальному работнику, – добавила Мор голосом, совершенно не похожим на голос Авроры.
– Заткнись, – рявкнула Фарух-Лейн, не пытаясь смягчить свой тон. На самом деле сейчас говорила не Фарух-Лейн, а просто Кармен. – Нам не до шуток.
Таким смелым способом она провела своеобразную черту. Мы: Диклан и Фарух-Лейн. Они: Мор и новый Фений. Она ведь не ошиблась, верно? У него было гораздо больше общего с ней, чем с грезой и сновидцем, носившими лица его родителей. К тому же для них обоих слишком многое стояло на кону.
Груз ответственности давил на него снаружи.
Боль разрывала изнутри.
– Послушай. – Диклан хотел бы найти слова получше, но у него их не было. Ему и без того казалось, что он вырывает каждое из них из собственной раненой плоти. – Ты говоришь сейчас о том, что осталось от моей семьи. Думаю, ты знаешь, каково это. На что бы ты пошла, чтобы не быть единственной, кто выжил? Я не могу…
Ее глаза заблестели, а затем прояснились.
– Я знаю.
Диклан кивнул.
Как по команде, новый Фений протянул ей через окно чернила. Затем он повернулся к Диклану, держа между большим и указательным пальцами таблетку, и резко сказал:
– Ни минутой больше, парень. Мне тяжело видеть тебя в таком состоянии.
На таблетке красовалось имя Мор.
– Присненная? – едва слышно спросил Диклан.
– Она усыпит тебя надолго, – ответил новый Фений. – Тебе это нужно.
Диклан так отчаянно этого хотел. Так сильно жаждал верить, что кто-то другой позаботится о том, чтобы мир не сгорел дотла. Как же сильно он хотел снова стать сыном, ребенком, позволить кому-то другому взвалить на себя это бремя. Нести его груз.
– Диклан, – резко сказала Мор, – ты больше ничем не сможешь помочь. Твои ходы в этой игре закончились. Оставь.
Это была ее лучшая попытка изобразить его мать.
Закидывая таблетку в рот, Диклан представлял, как бархатная сумка, присненная его отцом, пожирает секреты.
Боль не исчезла сразу. Все произошло с точностью до наоборот. В затылке запульсировала новая боль, ничуть не похожая на пулевое ранение. На мгновение ему показалось, что он находится на обдуваемом ветрами берегу ледяного океана. Над головой мелькнули крылья птиц. В затылок вонзился камень. Его раздирало изнутри. В рот попал песок. Воздух наполнился криками.
И он вновь оказался в машине, боль стремительно уступала место сонливости.
Напряженный взгляд Мор пригвоздил Диклана к сиденью. Сон медленно затягивал его в свой мир.
– С ним все будет в порядке? – спросила Фарух-Лейн.
– У тебя есть дело, – холодно ответила Мор. – У нас тоже.
В темноте нетерпеливо заурчала другая машина.
– Она права, – сказал новый Фений. – Нам всем пора в путь.
Фарух-Лейн шагнула назад, сжав в сложенных будто в молитве ладонях пузырек с чернилами.
– Я сделаю это.
– Еще кое-что, – проговорил Диклан, едва машина тронулась с места. – Скажи Джордан, что я скоро вернусь.
Он успел лишь заметить, как она нахмурилась в красном свете задних фар, а затем сон избавил его от боли.
Ронан Линч испытывал боль.
Не невыносимую боль. А скорее жжение, зуд, словно с него нежно, но настойчиво снимали бритвой верхний слой.
Он наполовину проснулся. Почти был в сознании.
Настал момент истины, и он осознал, что у него есть выбор.
Ронан Линч.
Грейуорен.
Он чувствовал не только обжигающий жар, но и холод в груди, животе, ладонях. Во всем этом было что-то знакомое. Запах ореха пекан, самшита, тихой грусти и недосягаемого счастья.
Таков был мир, в котором он существовал как Ронан Линч. Мир, который он построил вместе с Ронаном Линчем. Мир безграничных эмоций и ограниченной власти. Мир покатых зеленых холмов, пурпурных гор на горизонте, мучительной влюбленности, эйфорической обиды, пахнущих бензином ночей, рисковых дней, могильных плит и канав, поцелуев и апельсинового сока, дождя на коже, солнца в глазах, легкой боли, с трудом добытого чуда.
По другую сторону лежал мир, в котором он жил как Грейуорен. Мир, который он покинул, простирался дальше, чем обитала любая из сущностей, дальше моря живительных магнитов, дальше леса, в котором все еще жили его воспоминания. Он умолял исследовать его глубже, забыть о корнях, покинуть пределы места, где воспоминания еще следовали по пятам. Воздух этого мира был музыкой. Вода – цветами. Каждый миг рождались новые оттенки. Этот мир не поддавался описанию человеческими словами; их системы слишком отличались.
Боль все сильнее обжигала кожу Ронана. Он вспоминал, что у него есть кожа.
Ронан принадлежал обоим мирам.
Но ни тому, ни другому полностью.
Здесь, в море живительных магнитов, в пространстве между мирами, он мог выбрать любой из них.
Почему он не просыпается? Я думала, он сразу проснется?
Он мог отказаться от эксперимента под названием «Ронан Линч». Вернуться на другую сторону. Он знал, что его там ждет. Он покинул бы пределы той формы, которую имел в темном море магнитов. Стал бы искрящимся и обжигающим, способным за долю секунды пересекать вселенные и время. Грейуорен –
