Бобби взял журнал «Байт», который лежал между двух компьютеров, раскрыл, ткнул в первую строку статьи:
— Прочитайте.
Френк взял журнал, уставился на указанную Бобби строку, пролистал пару страниц, потом еще одну. У него задрожали руки. Журнал выскользнул из ослабевших пальцев.
— Не могу. Господи, я утратил способность читать. Вчера напрочь позабыл арифметику, сегодня уже не могу читать, и в голове у меня прибавляется тумана, болят все суставы, все мышцы. Телепортация выматывает меня, убивает. Все разваливается, Бобби, и мозг, и тело, и процесс этот только ускоряется.
— Все будет хорошо, — ответил Бобби с наигранной уверенностью. Он не сомневался, что они найдут ответы на все вопросы, узнают, кто такой Френк, куда он отправлялся по ночам, как и почему. Однако он видел, что Френк действительно разваливался на глазах, и поостерегся бы ставить деньги на то, что получит эти ответы, когда Френк еще будет живой, в здравом уме и сумеет обратить их находки себе на пользу. Тем не менее он положил руку на плечо Френка и ободряюще сжал его. — Держитесь, дружище. Все будет хорошо. В этом у меня нет сомнений. Ни малейших сомнений.
Френк глубоко вдохнул и кивнул.
Вновь повернувшись к монитору, чувствуя за собой вину (он же солгал, пусть и с добрыми намерениями), Бобби спросил:
— Вы помните, сколько вам лет, Френк?
— Нет.
— Выглядите вы на тридцать два — тридцать три года.
— По ощущениям я старше.
Насвистывая мелодию «Атласной куколки» Дюка Эллингтона, Бобби на мгновение задумался, а потом попросил компьютер УСС убрать из списка всех Поллардов моложе двадцати восьми и старше тридцати восьми лет. В результате их осталось только семьдесят два.
— Френк, вы жили где-нибудь еще или являетесь уроженцем Калифорнии?
— Я не знаю.
— Давайте предположим, что вы — сын Солнечного штата.
Он попросил компьютер УСС оставить в списке только тех, кто обращался за номером социального страхования в Калифорнии, когда жил в этом штате (таких набралось пятнадцать) или до сих пор здесь живет (шесть).
Закон запрещал УСС оставлять в открытом доступе более подробную информацию, поэтому Бобби, следуя инструкциям книжки кодов Ли, совершил серию сложных маневров и вошел в зону закрытого доступа, обойдя «блокпосты», выставленные службой компьютерной безопасности УСС.
Его, конечно, не радовало вынужденное нарушение закона, но при игре по правилам не было никакой возможности по максимуму использовать преимущества высоких технологий. Компьютеры являли собой инструменты свободы. Государства в той или иной степени были инструментами подавления. Что в принципе исключало их гармоничное сосуществование.
Он добыл шесть номеров социального страхования и шесть адресов Френков Поллардов, проживающих в Калифорнии.
— Что теперь? — спросил Френк.
— Теперь, — ответил Бобби, — я использую эти номера и адреса для получения информации из департамента транспортных средств Калифорнии, всех видов вооруженных сил, полиции штата, полиции всех крупных городов, других государственных учреждений, чтобы получить описания этих шести Френков Поллардов. Узнаем их рост, вес, цвет волос, глаз, кожи… мы одного за другим исключим лишних. Более того, если один из них — вы и вы служили в армии или во флоте, если вас арестовывали за то или иное правонарушение, мы сможем получить вашу фотографию и с ее помощью окончательно подтвердить, что вы — это вы.
* * *
Сидя за столом, Джулия и Хол снимали резинки с пачек сотенных и просматривали купюры. Пытались найти последовательные серийные номера, которые могли бы указать, что деньги, возможно, украдены из банка.
Внезапно Хол поднял голову, оторвавшись от купюр, повернулся к Джулии:
— Почему телепортациям Френка всегда предшествовали звуки флейты и колебания воздуха?
— Кто знает? — пожала плечами Джулия. — Может, часть воздуха следовала за ним, куда бы он ни отправлялся, а оставшийся заполнял внезапно возникающую пустоту.
— Я вот думаю… если этот мистер Синий действительно существует, и если он ищет Френка, и если Френк слышал флейту и ощущал порывы ветра в том проулке… тогда мистер Синий тоже способен телепортироваться.
— Да. И что?
— Значит, Френк не уникум. Кем бы он ни был, есть еще один человек с такими же способностями. Может, больше, чем один.
— И знаешь, что из этого следует? — спросила Джулия. — Если мистер Синий может телепортироваться, если он выяснит, где мы прячем Френка, тогда мы не сможем защитить его убежище. Он может появиться среди нас. И что мы будем делать, если он материализуется с автоматом и сразу начнет стрелять?
Хол ответил после короткой паузы:
— Кстати, мне всегда казалось, что лучшая профессия — это садовник. Тебе нужна газонокосилка, секатор, еще несколько самых простых инструментов. И нет проблем, из-за которых ты можешь получить пулю в лоб.
* * *
Бобби следом за Френком вошел в кабинет, где Джулия с Холом продолжали просматривать купюры. Положив на стол лист бумаги, воскликнул: «Мистер Холмс, подвиньтесь! Теперь есть детектив, который превзошел вас!»
Джулия повернула лист бумаги так, чтобы и она, и Хол могли одновременно читать написанное на нем. Бобби на лазерном принтере распечатал информацию, почерпнутую им в компьютере департамента транспортных средств Калифорнии, копию заявления Френка с просьбой о продлении срока действия его водительского удостоверения.
— Внешние данные сходятся, — отметила Джулия. — Так вас зовут Френсис Иезекииль? [25]
Френк кивнул.
— Я этого не помнил, пока не увидел заявления. Но это я, все так. Иезекииль.
Она постучала пальцем по распечатке.
— Адрес в Эль-Энканто-Хайтс… Вам это что-нибудь говорит?
— Нет. Я даже не могу сказать вам, где находится Эль-Энканто.
— Рядом с Санта-Барбарой, — ответила Джулия.
— Бобби мне так и сказал. Но я не помню, что бывал там. Правда…
— Что?
Френк подошел к окну, посмотрел на далекое море, над которым небо полностью очистилось от облаков.
Несколько ранних чаек уже неспешно парили над водой. Но Френк, понятное дело, не восхищался ни полетом птиц, ни красотой открывающегося из окна вида.
Наконец он повернулся к ним.
— Я не помню, что бывал в Эль-Энканто-Хайтс… но только всякий раз, когда я слышу это название, желудок у меня подпрыгивает к горлу, словно я катаюсь на русских горках. А когда я пытаюсь думать об Эль-Энканто, у меня гулко колотится сердце, во рту пересыхает, становится трудно дышать. Поэтому я думаю, что подавляю воспоминания об этом месте, возможно, потому, что там со мной что-то случилось, что-то плохое… очень плохое… и я боюсь вспомнить, что именно.
