Но в конце концов те, кто вас знает, начнут волноваться и примутся вас искать. И скорее всего первыми будут коллеги Джералда. Я хочу сказать, что в Портленде есть парочка женщин, которых ты называешь подругами, но ты никогда не была с ними очень близка. На самом деле это просто приятельницы – милые дамы, с которыми можно попить чайку и перелистать каталоги и журналы мод. Никто из них и не заметит, если ты пропадешь на целую неделю, а то и дней на десять. Но у Джералда есть дела, у него были назначены встречи, и если он не появится на работе к пятнице, то кто-нибудь из его сослуживцев-приятелей начнет звонить и выяснять, в чем дело. Да. Так, наверное, все и будет… но есть у меня подозрение, что найдет вас не кто иной, как смотритель дач. Два трупа в летнем домике. И он наверняка отвернется, Джесс, когда будет тебя накрывать простыней. Потому что ему будет страшно смотреть на твои окостеневшие руки в наручниках – на твои пальцы, твердые, как карандаши, и белые, как свечи. Ему будет страшно смотреть на твой рот; на пену слюны, высохшую на губах до состояния чешуйчатых струпьев. Но страшнее всего ему будет смотреть на твои глаза, в которых навечно застынет ужас, и поэтому он отвернется, когда будет тебя накрывать.
Джесси медленно повела головой из стороны в сторону – безнадежный жест отрицания и неприятия.
Билл позвонит в полицию, и они приедут сюда вместе с судебной бригадой и коронером штата. Они будут стоять над тобой и курить сигары (Дуг Роу, без сомнения, приедет в своей ужасной белой полушинели, и вся команда киношников будет ждать на улице, пока полиция не разрешит им войти), а когда коронер откинет простыню, они все сморщатся и отвернутся. Да… мне кажется, даже самые крутые из них сморщатся и отвернутся на миг, а кое-кто даже выйдет из комнаты. И потом их приятели будут над ними смеяться за это. А те, кто останется в комнате, со знанием дела кивнут головой и согласятся, что женщина на кровати умирала долго и тяжело. «Стоит лишь на нее посмотреть, и все станет ясно», – вот так они скажут. Но они не узнают и половины того, что ты вытерпела перед смертью. Они никогда не узнают, почему глаза у тебя распахнулись от ужаса, а рот застыл в безмолвном крике… они никогда не узнают, что ты увидела в самом конце. Нечто, выходящее из темноты. Твой отец, может, и был твоим первым любовником, Джесси, но последним твоим любовником будет черное существо с длинным белым лицом и чемоданчиком из человеческой кожи.
– Пожалуйста, замолчите, – простонала Джесси. – Не надо больше никаких голосов, пожалуйста.
Но этот голос уже не мог остановиться. Он как будто ее и не слышал. Он продолжал говорить – шептал прямо ей в мысли откуда-то из глубин подсознания. Слушать его было все равно что лежать и чувствовать, как тебе по лицу водят шелковым лоскутом, измазанным в склизкой грязи.
Тебя отвезут в Августу, и судебно-медицинский эксперт распотрошит тебя и переберет все внутренности. Такова обычная процедура в случаях подозрительной смерти при отсутствии свидетелей. А ты – как раз такой случай. Он извлечет у тебя из желудка остатки последнего обеда – сандвич с салями и сыром из «Амато» в Горхэме, – срежет кусочек мозга, рассмотрит все под микроскопом и в конце концов констатирует смерть от несчастного случая. «Леди и джентльмен играли в обычную безобидную игру, – скажет он. – Но джентльмен повел себя вовсе не как джентльмен, и в самый интересный момент у него прихватило сердце, а дама осталась… ладно, не будем вдаваться в подробности. На мой скромный вкус, лучше об этом вообще не задумываться без особой на то необходимости. Скажем просто, что дама умирала мучительно и тяжело – стоит лишь на нее посмотреть, и все станет ясно». Вот так все и кончится, Джесс. Может быть, кто-то заметит, что у тебя нет обручального кольца. Но они не будут искать его слишком долго… если вообще будут искать. И медэксперт вряд ли заметит, что у тебя не хватает одной маленькой косточки – какой-нибудь незначительной косточки, скажем, одной фаланги на пальце правой ноги. Но мы-то знаем, да, Джесси? Мы все уже знаем. Мы знаем, что это он их возьмет. Чужак, космический ковбой. Мы с тобой знаем…
Джесси резко запрокинула голову назад и ударилась затылком об изголовье кровати. Перед глазами поплыли круги. Было больно – очень больно, – но внутренний голос умолк, как умолкает радио, когда его выдернули из розетки. Так что оно того стоило.
– Вот, – сказала она. – А если ты снова начнешь, я повторю это еще раз. И еще, и еще… И я не шучу. Мне надоело выслушивать…
Теперь уже ее собственный голос, который почти бессознательно произносил слова в пустой комнате, резко умолк, как отрубившееся радио. Когда круги перед глазами чуть-чуть побледнели, она увидела какую-то штуку – на полу в нескольких дюймах от вытянутой руки Джералда. Раньше она ее не замечала и не заметила бы теперь, если бы эта штуковина не блеснула, отразив солнечный свет. Маленький белый камушек с изогнутым золотым ободком посередине, так что в целом все это напоминало символ ин-янь. Сначала Джесси подумала, что это кольцо, но для кольца оно было уж слишком маленьким. Это была сережка с жемчугом. Она выпала на пол, когда ночной гость перебирал содержимое чемоданчика, демонстрируя Джесси свои сокровища.
– Нет, – прошептала она. – Нет, невозможно.
Но она там была, жемчужная сережка с тоненьким золотым ободком. Она лежала на полу, поблескивая в лучах солнца, такая же настоящая, как и мертвый мужчина, который как будто указывал на нее вытянутой рукой.
Это моя сережка! Наверное, выпала из шкатулки с драгоценностями и лежала там с лета… просто я ее только сейчас заметила!
Вот только одна неувязка: у нее была всего одна пара жемчужных сережек, без золотого ободка, и эти серьги остались в Портленде.
И еще одна неувязка: через неделю после Дня Труда сюда приходили рабочие натирать пол, и если бы кто-то нашел на полу сережку – если бы она там валялась, – то он бы поднял ее и положил на туалетный столик или к себе в карман.
И было еще кое-что.
Нет. Ничего там нет. И не смей говорить, что есть.
Как раз за сережкой…
Даже если там что-то есть, я не буду на это смотреть.
Но она не могла не смотреть. Ее взгляд сам скользнул мимо сережки и остановился на пятачке перед самой дверью, ведущей в коридор. Там было пятнышко высохшей крови, но Джесси сейчас волновала совсем не кровь. Это была кровь Джералда. Кровь – это нормально. Ее волновал след ботинка, отпечатавшийся в крови.
