Пересекая заднее крыльцо, я опасался, что дверь захлопнулась на собачку замка, когда я закрывал ее за собой, но обошлось. Держа Майло за руку, Пенни нырнула в дом, я последовал за ними.
И чуть не запер дверь на врезной замок. Но в последний момент оставил приоткрытой, тем самым делая вид, что мы покинули дом.
Второй этаж нас не привлек. Мы могли бы выбраться из окна на крышу крыльца и спрыгнуть на лужайку, но для того, чтобы сделать это бесшумно и с Майло, требовалось прекрасное настроение Судеб, чего в последнее время за ними не замечалось.
Когда Пенни открыла одну из дверей на кухне, я увидел пролет бетонных ступеней, круто уходящих вниз. Вот этот вариант казался наихудшим из всех возможных.
Голоса снаружи. Шаги на ступенях заднего крыльца. Подвал перестал быть одним из вариантов. Только там мы и могли спрятаться.
Следом за Майло и Пенни я переступил порог, тихонько закрыв за собой дверь.
В помещении, куда мы попали, не царила кромешная тьма. Бледное сияние предполагало, что часть подвала находится над землей: свет, скорее всего, проникал в подвал через несколько узких окошек у потолка.
Тем не менее темнота доминировала. Попытайся мы пройти дальше, с грохотом бы на что-нибудь наткнулись.
На верхней лестничной площадке я ощупал стену, нашел выключатель, рискнул включить свет.
Пенни и Майло уже сбегали по бетонным ступеням. Последовав за ними, я успел услышать, как на кухне раздались голоса.
Спустившись в подвал, я насчитал три окошка в северной стене и три – в южной. Ни к одной из этих стен не примыкало крыльцо. Окна, шириной в восемнадцать дюймов и высотой в фут, действительно, находились под самым потолком. Откидывались на петлях и служили для периодического проветривания подвала.
В это туманное утро они пропускали мало света, и даже Майло смог бы пролезть через одно из них, лишь проявив гибкость человека-змеи.
Флуоресцентные трубки на потолке не освещали подвал ровным светом, оставляя значительные его части в серых тенях, две мигали.
Сверху донеслись крики удивления, за которыми последовали торопливые шаги: в прихожей у двери обнаружились трупы.
Открытая дверь черного хода намекала Вакссу и прибывшим с ним любителям книг, что те, кто застрелил Бута и Освальда, покинули место преступления. Но, будучи профессионалами, они, скорее всего, обыскали бы дом, чтобы подтвердить этот вывод.
У четверых времени на обыск ушло бы не так уж и много.
Пенни открыла одну из дверей, обнаруженных нами в подвале, и включила свет. Мы увидели комнату, восемь на восемь футов, с металлической, на петлях, крышкой площадью в два квадратных фута, на одной стене. Комната эта, до газификации, служила для хранения угля. Крышка поднималась, и по желобу сверху ссыпался уголь. Стены покрывала черная пыль, в воздухе пахло антрацитом.
Ржавая крышка висела на еще более ржавых петлях. Если бы нам и удалось ее поднять, скрип разнесся бы по всему дому.
Наверху смолкли и голоса, и шаги. Начался осторожный, но быстрый обыск дома. Скорее всего, они решили начать со второго этажа.
Пенни закрыла первую дверь, когда я, повернув барашек врезного замка, открывал вторую. Лестница вела наверх. Но заканчивалась у сетчатой двери из двух половинок. Приваренные к ним скобы соединял висячий замок. Открыть его мы могли только ключом.
По этой лестнице мы покинуть дом не могли.
Когда я закрывал дверь и запирал ее на замок, Майло прошептал: «Папуля, возьми вот это».
Повернувшись, я увидел, что он протягивает мне стеклянную бутылочку высотой в четыре дюйма, с серебряной крышкой, правда, без дырок.
– Это что?
– Раньше была солонкой.
– А теперь?
– Штуковина, которая кое-что делает. Не пытайся снять крышку, она приклеена намертво. Держи в кармане. Не потеряй ее, не потеряй, не потеряй.
От восточной стены донесся театральный шепот Пенни: «Кабби, сюда».
Она стояла перед старым угольным котлом, который давно не использовался, но оставался на месте. То ли потому, что демонтаж этого железного чудовища отнял бы слишком много времени и сил, то ли кто-то решил, что он представляет собой историческую ценность.
Слева от угольного котла стоял современный газовый, размером поменьше, но тоже достаточно внушительный. Справа размещался бак горячей воды на сто галлонов и установка для смягчения воды с большим баком каменной соли.
– Освещение здесь слабое. Не так-то легко заметить, что между оборудованием и стеной зазор в два фута, – сказала Пенни.
Одна из двух ближайших флуоресцентных трубок постоянно мигала, еще сильнее ухудшая видимость, потому что из-за стробоскопического эффекта перед глазами все дрожало.
– Другого места, где мы можем спрятаться, нет. – В этот момент Майло достал из кармана стеганой куртки вторую стеклянную солонку и протянул ей. – Спуки, это что?
– Квантовая электродинамическая штуковина.
– Залезайте за старый котел, – вмешался я. – Внизу есть еще один выключатель, я должен выключить свет.
Пересекая подвал, я услышал шепот Майло: «Не пытайся снять крышку, она приклеена намертво. Держи в кармане. Не потеряй ее, не потеряй, не потеряй».
В темноте я вернулся к Пенни и Майло. По северной стене добрался до северо-восточного угла, потом двигался вдоль восточной, пока не наткнулся на бак с каменной солью и установку для смягчения воды. Обнаружил, что места за ними предостаточно, и начал протискивался вперед, пока не оказался за водяным баком в сто галлонов.
– Вы здесь? – прошептал я.
– Здесь, – ответила Пенни из-за угольного котла.
Когда я устраивался удобнее, спиной прижался к стене, коленями уперся в подставку, на который стоял водяной бак, до меня донесся шепот Майло: «Папуля, что ты сделал со штуковиной?»
– Какой штуковиной? Ах да, квантовая термоядерная солонка.
– Квантовая электродинамическая, – поправил он меня.
– Она в правом кармане моих брюк.
– Не потеряй ее.
– А если она разобьется?
– Она не разобьется.
– Она же стеклянная.
– Нет. Теперь – нет.
– Ш-ш-ш, – оборвала нас Пенни.
С минуту мы посидели молча.
– Как мне ее использовать? – спросил я.
– Никак.
– Но что она делает?
– Кое-что.
– Автоматически?
– Контроллер у меня.
Чувствуя, что Пенни сейчас снова зашикает, я замолчал.
Чем дольше мы ждали в темноте, тем сильнее крепла моя уверенность в том, что мы допустили ошибку, спрятавшись здесь.
Я держал в руке пистолет и не сомневался, что Пенни держит свой, но все равно чувствовал себя беспомощным, загнанным в ловушку.
Если бы я озвучил сомнения, Пенни спросила бы, а какой у меня план Б. У меня его не было. Так что рот я не открыл.
