Раздалось тихое «в-в-вух», когда огонь коснулся облитой бензином шкуры. Языки пламени взметнулись перед его лицом и быстро расползлись по огромному черному торсу.
Тварь открыла пасть и заревела. Она замотала головой и стала протискиваться обратно из этой странной тесноты, которая окутала ее такой невообразимой болью. Двумя сильными рывками она высвободилась из западни и отскочила назад.
Огонь опалил лицо Горация, но он даже не заметил этого.
— Жри! — кричал он. — Жри, сука! Как тебе? Нравится, правда?
Тварь затрясла огромным телом, пытаясь стряхнуть с себя новую мучительную боль, которая охватила ее и жгла. Ее товарка сделала два шага назад, глядя на ярко-оранжевые языки пламени. Горящее чудовище закрутилось волчком, поднялось на задние лапы и бросилось в сторону, скрывшись с глаз. Гораций слышал хриплые вопли и вой, которые становились все тише. Он сидел, не шевелясь, ощущая, как Линда сжалась за его спиной.
Вторая тварь застыла на месте, только поворачивала голову, следя за происходящим. Было что-то жуткое в ее неподвижности, никак не вяжущейся с инстинктивным желанием любого животного убежать от огня. Через несколько минут вопли и хрипы стихли. Большая черная морда медленно повернулась в сторону машины. Гораций вздрогнул и рванулся назад, прижавшись спиной к Линде.
Чудовище подняло голову и молча отступило на шаг. Потом еще на шаг. Медленно, не сводя глаз с Горация, оно отошло на несколько ярдов. Его глаза метнулись к тому месту, где, наверное, упал сгоревший заживо сородич. Оно смотрело туда несколько секунд, а потом развернулось и в несколько быстрых прыжков скрылось из вида.
Гораций обмяк и закрыл глаза.
Он не знал, сколько времени просидел в машине, боясь пошевелиться. Когда первый шок прошел, он опустился на колени и осторожно пополз к разбитому лобовому стеклу. Поравнявшись с телом брата, он отвернулся.
Выбравшись наружу, Гораций встал и осмотрелся. Вокруг не было ни души. В стороне на расстоянии примерно ста футов от того места, где он стоял, лежала бесформенная черная масса, от которой поднимался густой темно-зеленый дым. К счастью, ветер относил его в другую сторону.
Гораций прислонился к развороченному капоту и прижал ладони к лицу. Ни единого звука не было вокруг.
— Тихо-тихо-тихо-тихо, — шептал Гораций. — Не бойся. Они ушли.
Он еще раз потянул Линду за руку. На этот раз она поддалась и стала осторожно пробираться к нему навстречу. Гораций настойчиво тянул ее за собой, стараясь скорее вытащить из машины, где вонь и смерть создали маленький филиал ада. Оказавшись рядом с трупом, Линда стала конвульсивно всхлипывать.
— Давай! Давай! Немножко осталось! — говорил Гораций.
Он вытащил ее из кабины. Линда отошла на несколько шагов в сторону и села на землю, подобрав под себя ноги. Гораций плюхнулся рядом. От пережитого потрясения его била сильная дрожь.
Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась выжженная солнцем равнина. Грузовик лежал посреди нее, повернувшись перпендикулярно тонкой нитке шоссе, как умерший динозавр. Чуть в стороне чадил чудовищный костер, а между ними сидели рядом две маленькие темные фигурки. Пустошь, как бездна, поглотила их.
Солнце начало свой размеренный путь к закату. Гораций то плакал, то вновь замолкал, несколько раз он что-то кричал высоким срывающимся голосом. Линда не проронила ни звука. Она сидела, как статуя, ни разу не пошевелившись, и смотрела прямо перед собой.
Время шло. Гораций понемногу стал приходить в себя. Он встал, подобрал зажигалку, которая валялась у капота и, пошатываясь, обошел грузовик. При падении дверь фуры распахнулась. На минуту задержавшись перед ней, Гораций нагнулся и влез внутрь.
Там царил полный разгром. Все, до чего могли добраться чудовища, было растерзано и уничтожено. На многих предметах остались глубокие следы когтей и зубов. Раскидав в стороны хлам, Гораций нашел лопату с перекусанным у самого верха черенком. Он взял ее и выбрался наружу.
Отойдя на несколько ярдов от грузовика, он воткнул ее в землю и вернулся к кабине.
«Я не могу смотреть на него», — подумал он. — «Я не могу смотреть на него. Если я посмотрю, то грохнусь в обморок, как школьница».
Но он посмотрел. Тело его брата всколыхнуло в нем одновременно чувства омерзения и глубокой тоски. Нельзя было сказать, какое из них оказалось сильнее.
Гораций мотнул головой и принялся перерезать ремень безопасности. Труп сполз вниз, накрыв собой голову мертвого чудовища. Гораций обхватил тело брата и потянул на себя, стараясь вытащить его из кабины. Обломок кости, торчавший из шеи, светло-красный, как будто облитый марганцовкой, чуть не выколол ему глаз. Гораций почувствовал тошноту. Он осторожно опустил тело и взялся за ноги.
Он оттащил Хомера к лопате и снова вернулся в кабину. Там он взял одеяло и осторожно, стараясь не смотреть на то, что держит в руках, завернул в него голову брата. Уложив ее рядом с телом, он взял лопату и стал копать.
Несмотря на поздний час, над равниной висело жаркое марево. Гораций снял пропитанную потом рубашку.
Через час могила была готова.
Гораций осторожно опустил в нее тело брата, а рядом положил голову. Широко открытые глаза пронзили его, как две иглы. В них застыл такой ужас, что по коже побежали мурашки. Гораций встал на колени, осторожно опустил веки и накрыл тело одеялом.
К горлу снова подступили слезы.
— Вот и все, — сказал он и стал засыпать могилу. Когда земля полностью скрыла то, что осталось от Хомера, он заплакал.
Линда сидела на земле, пустыми глазами следя за его работой.
Гораций насыпал над телом небольшой холм. Из черенка лопаты и разводного ключа, он соорудил грубое распятье и глубоко воткнул его в землю. Потом опустился на колени и склонил голову.
Линда сидела неподвижно и смотрела на Горация пустыми глазами.
— Линда, ты слышишь меня? — спросил он.
Она медленно отвернула голову, не произнеся ни слова.
— Ответь мне! Скажи что-нибудь! Пожалуйста!
Линда не шевельнулась. Просто большая кукла, очень похожая на человека. От нее исходил тошнотворный запах.
Гораций сходил к кабине и принес старый свитер Хомера, бутылку воды и чистую тряпку.
— Тебе надо переодеться, — сказал он. — Сможешь сама?
Ветер слабо пошевелил ее волосы.
— Надо снять это, — Гораций показал на ее блузку.
Тусклые неподвижные глаза.
— Хорошо.
Он вздохнул и стал осторожно расстегивать пуговицы. Некоторые были полностью скрыты густой свернувшейся кровью. Кровью его брата и той твари, что убила его.
