– Вроде того, что Дюморн сделал с Элейн?
– Гм… пожалуй, можно сказать и так. Вроде того. Но такие существа требуют умелого управления. Да и для обращения их нужна уйма времени плюс недюжинные способности к внушению, чего у Мавры в настоящий момент негусто.
– Ну, – терпение мое начинало понемногу иссякать, – значит, ренфилд – это?..
Боб положил ручку.
– Это быстрый, грязный способ, которым Черная Коллегия получает себе дешевую живую силу. Ренфилды превращаются в рабов путем грубого физического воздействия.
– Да ты смеешься, – не выдержал я. – Это же такой удар по психике…
– Это просто лишает рассудка, – подтвердил Боб. – Они непригодны ни для чего, кроме насилия, но вампирам-то от них ничего другого и не требуется.
– И как их выводить из этого состояния? – поинтересовался я.
– Никак, – сообщил Боб. – Даже настоящему Мерлину – и то это не удавалось, и никому из известных святых тоже. Раба можно освободить, и со временем он придет в себя. Ренфилдов – нельзя. С той минуты, как у них ломается рассудок, их можно считать безвозвратно потерянными.
– Гм… – хмыкнул я. – А конкретнее?
– Ренфилды становятся все злобнее и агрессивнее – через год, максимум через два они саморазрушаются. И спасти их невозможно. Они все равно что мертвые.
Я обмозговал полученные факты и даже восхитился тому, насколько поганее сделалась ситуация. Жизненный опыт давно уже научил меня, что незнание – благо. Да что там благо – блаженство, сравнимое с оргазмом. На всякий случай я покосился на Боба.
– Ты абсолютно уверен в фактах?
Облачко оранжевого света устало втянулось обратно в череп на полке.
– Да. Дюморн в свое время неплохо изучил эту проблему.
– Мёрфи это не понравится, – заметил я. – Одно дело – расчленять монстров бензопилой. Люди – совсем другое.
– Ага. Людей пилить проще.
– Боб, – зарычал я. – Они же люди!
– Ренфилды – нет уже, – возразил Боб. – Может, они и шевелятся, но все равно, можно сказать, умерли.
– Боб, это будет очень весело объяснять суду, – буркнул я, поежившись. – Или, если уж на то пошло, Белому Совету. Если я уберу кого-нибудь не того, я запросто могу оказаться в тюрьме – или в тайной темнице Белого Совета. Мавра умело использует законы. Извратив их суть, но использует.
– Так плюнь на законы! Перебей их, и делу конец, – посоветовал Боб устало, но одушевленно.
Я вздохнул.
– А что собаки?
– В общем и целом они остались животными, – сообщил Боб. – Но они отравлены дозой той же темной энергии, что движет Черной Коллегией. Они сильнее, быстрее, и они нечувствительны к боли. Я видел однажды, как одна такая проломилась сквозь кирпичную стену.
– Бьюсь об заклад, она выглядела после этого как обычная собака, да?
– И до того тоже, – поправил меня Боб.
– Я так думаю, если потом меня начнут трясти копы, то и общество за гуманное отношение к животным тоже в стороне не останется. – Я тряхнул головой. – И ко всему прочему Мавра держит заложников в кладовке – как пищу. Как только начнется махалово, она использует их в качестве живого щита.
– Или наживки в западне, – добавил Боб.
– Угу. В любом случае это здорово осложняет задачу – даже если нам удастся войти туда, застав Мавру и ее шайку спящими. – Я вгляделся в нарисованную Бобом схему убежища. – Сигнализация там есть?
– Старая, электронная. Никаких наворотов. Тебе не составит труда заглушить ее.
– Это Мавра наверняка предусмотрела. И выставила часовых. Мимо них придется просачиваться.
– И думать забудь! Пусть рабы и ренфилды – не лучшие часовые в мире, темнопсы с лихвой компенсируют все их недостатки. Если хочешь миновать их незамеченным, тебе нужно быть невидимым, бесшумным и лишенным запаха. На внезапную атаку не рассчитывай.
– Блин. Каким оружием они располагают?
– Гм… зубами. По большей части – зубами, Гарри.
Я испепелил его взглядом.
– Не собаки.
– Ох. Ну, некоторые рабы вооружены бейсбольными битами. У ренфилдов – автоматы, гранаты и бронежилеты.
– Ох, черт.
Боб осклабился на меня с полки.
– Ух ты! Уж не боится ли кое-кто древних автоматов?
Я насупился и швырнул в череп карандашом.
– Может, Мёрфи и придумает, как разобраться со всем этим, не развязав третьей мировой войны. Ладно, сменим тему. Мне нужно знать твое мнение.
– Ну да, – без особого энтузиазма произнес Боб. – Валяй выкладывай.
Я рассказал ему об энтропийном проклятии и о том, кто, по моему мнению, за ним стоит.
– Ритуальная магия, – подтвердил Боб. – Снова любители.
– Кто спонсирует сейчас ритуальные проклятия? – спросил я.
– Ну… Теоретически много кто может. На практике, однако, большую часть информации об этом собрал Совет Венатории или кто-то вроде них, со сверхъестественными связями. Собрал – или уничтожил. Мне нужно некоторое время, чтобы припомнить подробности.
– Это еще почему? – возмутился я.
– Потому что мне надо рыться в воспоминаниях за без малого шесть веков, а я устал. – Голос Боба сделался тише, будто доносился издалека. – Впрочем, в одном ты можешь быть уверен: кто бы ни стоял за всеми этими смертями, он настроен не слишком дружелюбно.
– Вот ни за что бы не догадался сам, – вздохнул я. – Эй, Боб!
– М-м-м?..
– Скажи, а можно разработать такое заклятие, чтобы оно действовало, ну, скажем, дней двадцать или тридцать?
– Легко – если у тебя есть деньги, – ответил Боб. – Или если ты сентиментальный поклонник семейных ценностей.
– Сентиментальный? Это как?
– Ну, ты можешь заряжать магией определенные материалы, так? По большей части они очень дороги. Ну или ты изготавливаешь дешевые штуки вроде твоего жезла и, скажем так, обновляешь их время от времени. – Свечение в глазницах черепа тускнело на глазах. – Но случается, магией можно зарядить человека.
– Это невыполнимо, – вздохнул я.
– Тебе – да, – хмыкнул Боб. – Должно быть кровное родство. Вот если бы у тебя был ребенок… Впрочем, полагаю, тебе для этого придется прежде… гм… найти подружку.
Я задумчиво запустил пятерню в волосы.
– Но если делать все, как ты говоришь, заклятие продержится долго? Даже так долго?
– Да конечно же, – подтвердил Боб. – До тех пор, пока тот, которого ты зарядил, жив. От него требуется всего только кроха энергии на поддержание заклятия. Именно поэтому во все по-настоящему гадкие проклятия, о которых ты слышишь, в той или иной степени вовлечен кто-либо из родни.
– Ну, например, – сказал я, – моя мать могла наложить на кого-то проклятие. И пока я жив, оно будет действовать.
– Именно так. Или тот парень, луп-гару. Его собственная родня подпитывала проклятие. – Череп разинул рот в зевке. – Чего-нибудь еще?
