Выбравшись в проход, Самсонов набрал номер Григория Поленова.
– Алло, Валер, какими судьбами? – Следователь из уголовки явно был рад слышать коллегу. – Появилось что-нибудь по делу того психолога? Спешишь поделиться информацией? – Тон у Поленова был шутливый.
– Да, слушай внимательно: нужно немедленно задержать следующих женщин. Записывай фамилии и адреса.
– Погоди! – оторопел Поленов. – Зачем?
– Они напали на Меркальского и кастрировали его. Потом одна из них его убила. Я сейчас не могу долго объяснять, но этих женщин надо задержать немедленно. Понимаешь? Им грозит опасность.
– Так они преступницы или жертвы?
– И то, и то. Записывай адреса, Гриш, а то будет поздно.
Продиктовав все посерьезневшему Поленову, Самсонов стал звонить Нестеровой, Ляпиной, Кремниевой и Вересковой, чтобы предупредить об опасности. Пока они с Коровиным добрались до парковки, он успел поговорить с Кремниевой и Ляпиной. Уже в машине он набрал остальных, но они, как назло, не отвечали. Меркальский не мог успеть добраться ни до одной из них, только если… его вообще не было на ипподроме! Эта мысль повергла Самсонова в настоящую панику.
Он завел мотор и попытался выехать с парковки, но раздался жуткий скрежет, и «Олдсмобиль» пошел как-то криво. Выругавшись, Самсонов вылез из машины.
Заднее колесо было пробито. Очевидно, прежде чем уехать, Меркальский успел совершить диверсию. Коровин высунулся из своей машины.
– Валер, в чем дело?
– Колесо пробито! – Самсонов подбежал к Коровину и плюхнулся на сиденье рядом с ним. – На твоей поедем!
Ему пришло в голову, что теперь, по крайней мере, они точно знают, что Меркальский был на ипподроме и уехал только что, а значит, фора у него совсем небольшая.
– Думаю, он знает все адреса, – сказал Самсонов, пока они с Коровиным выруливали с парковки на шоссе. – Значит, сначала поедет туда, где ближе.
– И это?
– Верескова, – Самсонов назвал адрес.
– Понял! – Коровин втопил педаль газа, и машина понеслась по направлению к городу.
Снова усилился дождь. Он становился все сильнее, свинцовые тучи затягивали последний крошечный участок серого цвета – все остальное уже было сине-черным. Коровин включил «дворники» на полную катушку.
– Зачем он убивал? – спросил он через некоторое время. – Из-за отца?
– Да, – ответил Самсонов. – Меркальский усыновил его. Думаю, для тихого и молчаливого Саши Рожкова открылся целый мир, когда он оказался за стенами приюта. Наверное, он боготворил Меркальского, и когда тот стал инвалидом, это сильно повлияло на Рожкова. Вероятно, он изначально был не совсем нормальным, а после этой психологической травмы слетел с катушек.
– Значит, мстил за отца?
– Похоже на то. Отсюда и комплекс кастрации. Только не его, а отцовский. Старшего Меркальского ведь лишили гениталий.
– Но как он мог узнать, кто это сделал?
– Объяснение есть только одно. Меркальский догадался, кто его кастрировал, или узнал нападавших. Возможно, они сами сказали ему, чтобы он знал, за что расплачивается.
– И Меркальский рассказал сыну?
– Да. Больше он никому не мог ничего объяснить, ведь всплыла бы его педофилия. Если бы полиция арестовала нападавших, они рассказали бы, как он насиловал их в приюте.
– Но зачем он рассказал сыну?
– Не знаю. Может быть, он говорил в бреду. Так или иначе Рожков… то есть теперь уже Александр Меркальский, решил отомстить. Его мать сказала, что ему принадлежит часть конной фермы под Павловском. Сейчас ребята едут туда. Думаю, он держит там Корчакову. Там же, вероятно, брал и мешки, в которые зашивал трупы.
– Петухи тоже были там, – добавил Коровин. – И кнут.
– Да, – согласился Самсонов. – И, конечно, транквилизатор. Как мы и думали, у него все было под рукой.
Меркальский был очень зол. Все пошло совсем не так, как он планировал! Самсонов явился не один, а с другим полицейским, и от его устранения пришлось отказаться. У Меркальского был только нож, и с обоими он бы не справился. Кроме того, Самсонов выставил с ипподрома Душицкого, который должен был стать козлом отпущения. Меркальский планировал убить его в толкучке возле финиша и подбросить нож, которым до этого зарезал бы полицейского. Потом подложить еще несколько улик в его машину или квартиру – и дело в шляпе! Меркальский был бы чист. Он сделал бы небольшой перерыв и снова принялся бы за дело: ни одна из оставшихся женщин не ушла бы от расплаты! Но теперь… придется гнать лошадей. Меркальский с силой ударил ладонью по рулю. Черт! Как все плохо! У него совсем мало времени, а надо успеть убить четверых. А потом… потом бежать! Что угодно, только не тюрьма. С него хватило и приюта, больше такого не повторится!
Как хорошо все шло вначале! Да и потом, когда полиция вмешалась, тоже. Как ловко он перехватил Корчакову, когда она вышла из полицейского управления! Она даже не доехала до дома: Меркальский обогнал ее, остановился, вышел из машины и поджидал, а когда черный джип поравнялся, шагнул на проезжую часть. Корчакова едва успела затормозить и выскочила из машины, трясясь от злости и страха. Он долго извинялся, дожидаясь, пока мимо проедут и пройдут свидетели инцидента. А потом просто вытащил шприц и уколол женщину в плечо. Сначала она удивилась, а потом ее глаза расширились от ужаса. Она все поняла за несколько секунд до того, как упасть в руки Меркальскому. Он загрузил ее в джип, а сам занял место водителя.
Об этом жокей вспоминал с чувством триумфа. Теперь же у него дрожали руки от ощущения, что мир вокруг рушится. Его прекрасный план трещал по швам, и полицейские наступали на пятки. И они знали, кто он! Это было хуже всего. Он не может скрыться, пока не завершит начатое, а значит, рискует попасться. От подобной перспективы сводило кишки, но жокей знал: он пойдет на риск, но постарается убить всех, кого должен!
Впереди показался дом, где жила одна из намеченных жертв. Меркальский сунул руку в карман, чтобы убедиться, что нож на месте. Отлично!
Он свернул во двор и, паркуясь, поставил машину так, чтобы можно было сразу уехать. Затем вышел и направился к подъезду. Максимум десять минут здесь – и дальше, к следующей жертве!
* * *
Самсонов набрал на домофоне номер квартиры Вересковой, но никто не ответил.
– Может, ушла куда-нибудь, – предположил Коровин. – Или на работе.
Самсонов достал телефон и снова позвонил Вересковой. На этот раз женщина ответила:
– Да?
Полицейский выдохнул с облегчением: по крайней мере, она жива!
– Старший лейтенант Самсонов, – проговорил он. – Где вы сейчас находитесь?
– Дома. А что?
– Я звоню вам в домофон, и никто не отвечает.
– Наверное, не слышала. Только что вышла из ванной. Попробуйте еще раз, и я вам открою.
Самсонов набрал номер квартиры.
– Входите, – сказала Верескова, и замок пикнул.
Полицейские вошли в подъезд.
– Похоже, мы успели, – проговорил Коровин.
– Сюда – да, – без энтузиазма ответил Самсонов. – Но если бы Меркальский поехал к Вересковой, он бы нас опередил. Значит, он направился к кому-то другому.
Они поднялись на нужный этаж, Верескова ждала их на пороге.
– Здравствуйте, – сказала она. На женщине был полосатый халат, на голове – полотенце. – Что случилось?
– Одевайтесь, поедете с нами.
– Почему? – испуганно спросила женщина.
– Вы задержаны по подозрению в нападении на Андрея Витальевича Меркальского.
Верескова изменилась в лице.
– Какое… еще нападение? – проговорила она, запинаясь.
– В управлении разберемся. Собирайтесь.
– Вы же сказали, что мне грозит опасность, и чтобы я была осторожна, а теперь…
– Собирайтесь! – нетерпеливо повторил Самсонов. – Опасность грозит не только вам, а мы теряем время!
Через пять минут полицейские вместе с Вересковой сели в машину.
– Теперь к Нестеровой, – сказал Коровину Самсонов.
По дороге он позвонил Поленову.
– Как дела? Нашли кого-нибудь? – спросил он.
– Кремниева у нас, – ответил следователь уголовки. – Едем за Нестеровой.
– Мы сами туда направляемся. Лучше поезжайте к Ляпиной.
– Хорошо. Встретимся в управе?
– Да.
Верескова за весь путь до дома Нестеровой не проронила ни слова. Полицейские ни о чем ее не расспрашивали: нападением на психолога занимался другой отдел, сейчас Самсонова волновало лишь одно: уберечь от убийцы тех, кого еще можно.
Полицейские остановились возле подъезда дома, где жила Нестерова.
– Надеюсь, она дома, – сказал Коровин.
– Ты останешься в машине, – отозвался Самсонов. – Я один поднимусь.
Он вышел и направился к подъезду, когда железная дверь распахнулась, и на крыльце появился Александр Меркальский. Он был в дождевике, штанах с лампасами и сапогах – своей жокейской форме. Полиэтилен был мокрым, но едва ли от дождя – скорее, убийца смывал с него кровь в квартире жертвы. Лицо у Меркальского было бледное, рот перекошен. Он сразу увидел полицейского и остановился как вкопанный.
