Я лягалась, во что только могла попасть. Обеими ногами ударила его в колено. Вампиры чувствуют боль. Он отпустил мою челюсть так внезапно, что я опрокинулась на спину. Схватив меня за запястья, он вздернул меня на колени, зажав с боков ногами. Он сидел в кресле, держа меня коленями, и руки на моих запястьях были как наручники.
Комнату заполнил высокий позванивающий смех. Сбоку стояла Николаос и глядела на нас. Смех ее отдавался эхом в комнате, все громче и громче, будто сошедшая с ума музыка.
Жан-Клод переложил обе мои руки в одну свою, и я не могла ему помешать. Свободная рука погладила меня по щеке, по шее. У основания черепа его пальцы стали тверже и начали тянуть меня.
– Жан-Клод, пожалуйста, не надо!
Он прижимал мое лицо все плотнее и плотнее к ране на своей груди. Я сопротивлялась, но его пальцы вплавлялись в мой череп, становились его частью.
– НЕТ!
Смех Николаос сменился словами.
– Поскреби нас, аниматор, и ты увидишь, что мы одинаковые.
– Жан-Клод! – кричала я.
Голос его, бархатный, темный и теплый, скользил в мой разум.
– Кровь от крови моей, плоть от плоти моей, два разума в едином теле, две души, обвенчанные в одну.
На одно яркое сверкающее мгновение я это увидела. Ощутила. Вечность с Жан-Клодом. Его прикосновение… навеки. Его губы. Его кровь.
Я моргнула и увидела, что мои губы почти касаются раны на его груди.
– Нет, Жан-Клод! Нет! – крикнула я. – Господи, помоги мне!
Это я тоже крикнула.
Темнота, и кто-то хватает меня за плечо. Я даже не успела подумать – сработал инстинкт. Пистолет из-под подушки был уже у меня в руке.
Чья-то рука схватила мою руку под подушкой, направляя пистолет в стену, наваливаясь на меня.
– Анита, Анита, это я, Эдуард. Взгляни на меня!
Я заморгала, глядя на Эдуарда, который прижимал мои руки. Дыхание его слегка участилось.
Я посмотрела на пистолет у себя в руке и снова на Эдуарда. Он все еще держал меня за руки. Вряд ли можно поставить это ему в вину.
– Ты пришла в себя? – спросил он.
Я кивнула.
– Скажи что-нибудь, Анита.
– У меня был кошмар.
Он покачал головой.
– Похоже на правду.
Он медленно меня отпустил.
Я сунула пистолет обратно в кобуру.
– Кто такой Жан-Клод? – спросил он.
– А что?
– Ты называла его имя.
Я провела по лбу рукой, и рука стала влажной от пота. Рубашка, в которой я спала, и простыни тоже промокли. Эти кошмары начинали действовать мне на нервы.
– Который час?
Слишком темно было в комнате, будто солнце уже зашло. Живот свело судорогой. Если наступила темнота, у Кэтрин нет шансов выжить.
– Не паникуй, это просто тучи. До сумерек еще четыре часа.
Я перевела дыхание и пошла в ванную, пошатываясь. Плеснула холодной водой на лицо и шею. Была я бледна, как привидение. Этот сон навел мне Жан-Клод или Николаос? Если Николаос, значит ли это, что у нее есть надо мной власть? Нет ответов. Ни на что нет ответов.
Когда я вернулась, Эдуард снова сидел в кресле. Он смотрел на меня, как мог бы смотреть на интересное насекомое ранее неизвестного ему вида.
Не обращая на него внимания, я позвонила в офис Кэтрин.
– Привет, Бетти, это Анита Блейк. Кэтрин у себя?
– Здравствуйте, мисс Блейк. Я думала, вы знаете, что мисс Мейсон с тринадцатого по двадцатое не будет в городе.
Кэтрин мне говорила, но я забыла. Наконец-то хоть в чем-то повезло. Давно пора.
– Я совсем забыла, Бетти. Очень тебе благодарна. Куда больше, чем ты можешь себе представить.
– Рада была помочь. Мисс Мейсон наметила первую примерку свадебного платья на двадцать третье.
Это она сказала так, будто мне от этого должно было стать лучше. Не стало.
– Я не забуду. Пока.
– Всего вам наилучшего.
Я повесила трубку и позвонила Ирвингу Гризволду. Он был репортером в «Сент-Луис диспетч». И еще он был вервольфом. Вервольф Ирвинг. Не очень звучало, но что будет лучше? Вервольф Чарльз? Нет. Джастин, Оливер, Брент? Никак.
Ирвинг ответил после третьего гудка.
– Это Анита Блейк.
– Привет, что случилось?
Голос у него был подозрительным, будто я звонила только тогда, когда мне что-то было надо.
– Ты знаешь кого-нибудь из крысолюдов?
Он молчал почти слишком долго, потом спросил:
– Что ты хочешь знать?
– Не могу тебе сообщить.
– Это значит, ты хочешь, чтобы я тебе помог, но репортажа мне из этого не сделать?
Я вздохнула:
– Примерно так.
– Так с чего мне тебе помогать?
– Ирвинг, не утомляй. Ты от меня получил достаточно эксклюзивов. Моя информация у тебя идет на первую полосу. Так что перестань меня огорчать.
– Ты вроде сегодня не в духе?
– Ты знаешь крысолюдов или нет?
– Знаю.
– Мне надо передать сообщение царю крыс.
Он тихо присвистнул, что в телефоне прозвучало пронзительно.
– Ничего себе просьба! Я могу тебе устроить встречу со знакомым крысолюдом, но уж никак не с их царем.
– Запиши сообщение для царя крыс. Карандаш есть?
– Всегда со мной.
– Вампиры меня не поймали, и я не сделала то, что они хотят.
Ирвинг перечитал записку вслух. Когда я подтвердила, он сказал:
– Ты связалась с вампирами и крысолюдами, а у меня не будет эксклюзива?
– Этот материал никто не получит, Ирвинг. Слишком много там грязи.
Он помолчал, потом сказал:
– О’кей. Я постараюсь организовать встречу. Сегодня позже буду знать.
– Спасибо, Ирвинг.
– Поосторожнее, Блейк. Мне бы не хотелось терять такой источник информации на первую полосу.
– Мне тоже, – ответила я.
Не успела я повесить трубку, как снова зазвонил телефон. Я взяла трубку, не думая. В ответ на звонок снимаешь трубку – годами отработанный рефлекс. И автоответчик был у меня не так давно, чтобы от этого отвыкнуть.
– Анита, это Берт.
– Привет, Берт, – спокойно сказала я.
– Я знаю, что ты работаешь над делом вампиров, но у меня есть кое-что, что может тебя заинтересовать.
– Берт, у меня и так хлопот выше головы. Еще хоть что-то, и я уже не увижу дня.
Вы можете подумать, что после этого Берт спросил о моем самочувствии. О том, как идут дела. Но не такой человек мой босс.
– Сегодня звонил Томас Дженсен.
Я выпрямилась.
– Дженсен звонил?
– Именно так.
– Он собирается дать нам это сделать?
– Не нам – тебе. Он специально спрашивал о тебе. Я пытался его уговорить на кого-нибудь другого, но он уперся. И это должно быть сегодня ночью. Он боится, что иначе сдрейфит.
– Черт, – тихо сказала я.
– Мне ему позвонить и отказаться или ты назначишь ему время?
Почему всегда все бывает сразу? Один из риторических вопросов этой жизни.
– Сегодня после полной темноты.
– Узнаю мою девочку. Я знал, что ты меня не подведешь.
