– Не знаю. – Я махнула свободной рукой и крикнула: – Вон!
Он пригнулся, пристально глядя на меня. Гули – трусы; на здоровых людей они не нападают. Я сделала к нему два шага.
– Пошел вон! Брысь!
От любого проявления силы эта мерзость удирает во все лопатки. Этот остался сидеть. Я попятилась.
– Эдуард, – тихо сказала я.
– Да?
– Я не чуяла гулей на этом кладбище.
– Значит, ты одного пропустила.
– Одиноких гулей не бывает. Они ходят стаями. И их не пропустить. От них идет что-то вроде психической вони. Воняет злом.
– Анита. – Голос Эдуарда был нормален и тих, но нет, не нормален. Я обернулась и увидела у нас за спиной еще двух гулей.
Мы стояли почти спина к спине, наставив пистолеты.
– Я видела результаты нападения гулей на этой неделе. Убили здорового человека, притом на кладбище, где гулей нет.
– Картина кажется знакомой, – сказал он.
– Ага. Пули их не убивают.
– Я знаю. Чего они ждут?
– Думаю, набираются храбрости.
– Они ждут меня, – сказал голос.
Из-за ствола дерева вышел Захария. Он улыбался.
Боюсь, челюсть у меня отвисла до земли. Может быть, от этого он и улыбался. Теперь я все знала. Он не убивал людей, чтобы насытить свой гри-гри. Он убивал вампиров. Тереза его пытала, потому она и стала очередной жертвой. Но оставались еще вопросы, и серьезные.
Эдуард бросил взгляд на меня и снова на Захарию.
– Кто это? – спросил он.
– Убийца вампиров, я полагаю, – ответила я.
Захария слегка поклонился. Гуль терся у его ноги, и он погладил его по почти лысой голове.
– Когда ты догадалась?
– Только сейчас. Я в этом году слабо соображаю.
Тут он поморщился.
– Я считал, что ты догадаешься рано или поздно.
– Потому ты и уничтожил разум свидетеля-зомби. Чтобы спасти себя.
– Мне повезло, что Николаос меня поставила допрашивать этого человека.
При этих словах он улыбнулся.
– Это уж точно, – согласилась я. – А как ты послал этого с двумя укусами пристрелить меня в церкви?
– Это было просто. Я ему сказал, что это приказ Николаос.
Конечно же.
– А как ты привел гулей с их кладбища? Почему они тебе повинуются?
– Ты знаешь теорию, что, если закопать на кладбище аниматора, возникают гули.
– Ага.
– Когда я поднялся из могилы, они поднялись со мной, и они мои. Мои.
Я посмотрела на этих тварей и увидела, что их стало больше. Не меньше двадцати. Большая стая.
– Так ты говоришь, что именно так возникают гули. – Я покачала головой. – Учитывая, сколько есть гулей, на это не хватит аниматоров всего мира.
– Я об этом думал, – ответил он. – Я думаю, чем больше ты поднимешь на кладбище зомби, тем больше шансов получить гуля.
– Ты считаешь, что эффект накапливается?
– Именно так. Я хотел это обсудить с каким-нибудь коллегой, но ты же видишь, в чем тут проблема.
– Вижу, – сказала я. – Для профессионального разговора тебе сначала пришлось бы сказать, кто ты такой и что ты сделал.
Эдуард выстрелил без предупреждения. Пуля попала Захарии в грудь и развернула его. Он упал лицом вниз; гули застыли. Потом Захария приподнялся на локтях. Он встал с небольшой помощью заботливых гулей.
– Камень и палка сломают мне кость, но пуля не тронет меня.
– Великолепно, комедиант! – сказала я.
Эдуард выстрелил снова, но Захария нырнул за ствол дерева. Оттуда он позвал:
– Только не стреляйте мне в голову. Я не знаю, что случится, если вы мне всадите пулю в мозг.
– Давай узнаем, – предложил Эдуард.
– Прощай, Анита. Я не останусь смотреть.
И он ушел, окруженный группой гулей. Он пригнулся в середине, я думаю, прячась от пули в мозг, но целую минуту я его не видела.
Еще два гуля вышли из-за машины, пригибаясь на гравийной дорожке. Один из них был женщиной, и на ней еще болтались клочья одежды.
– Надо им что-то показать, чего они боятся, – сказал Эдуард. Я ощутила его движение, и пистолет его выстрелил дважды. Ночь заполнил высокий пищащий визг. Гуль с моей машины спрыгнул на землю и спрятался. Но со всех сторон перли еще гули. Не менее пятнадцати были готовы вступить с нами в игру.
Я выстрелила и попала в одного из них. Он упал на бок и покатился по траве, завизжав, как раненый кролик. Жалобный и животный звук.
– Есть тут место, куда можно убежать? – спросил Эдуард.
– Сарай, – ответила я.
– Он деревянный?
– Да.
– Он их не остановит.
– Нет, – согласилась я. – Зато уберемся с открытого места.
– О’кей. Что-нибудь еще до того, как начнем движение?
– Не беги, пока не подойдем к сараю вплотную. Если ты побежишь, они решат, что ты испугался, и погонятся.
– Еще что-нибудь?
– Ты не куришь?
– Нет, а что?
– Они боятся огня.
– Класс. Нас сожрут заживо, потому что ни один из нас не курит!
Я чуть не засмеялась – такой у него был возмущенный тон, но тут один гуль пригнулся на меня прыгнуть, и я всадила ему пулю между глаз. Некогда тут ржать.
– Пойдем. Тише едешь – дальше будешь, – сказала я.
– Жаль, что я автомат оставил в машине.
– Мне тоже.
Эдуард сделал три выстрела, и ночь огласилась визгом и животными криками. Мы двинулись к дальнему сараю. Был он примерно в четверти мили. Намечалась долгая прогулка.
Один из гулей бросился. Я его сбила, и он рухнул в траву, но это было как стрельба по мишеням – без крови, только дыры. Пули им вредили, но недостаточно. Куда как недостаточно.
Я шла почти задом наперед, одной рукой держась за Эдуарда. Их было слишком много. Мы не доберемся до сарая. Никак. Пискнул цыпленок в клетке. Тут мне в голову пришла идея.
Я пристрелила одного цыпленка. Он упал, и остальные птицы забили в панике крыльями по деревянной клетке. Гули застыли, потом один вытянул морду и понюхал воздух.
Мальчики, свежая кровь. Идите быстрее. Мясо, мальчики!
Два гуля бросились к цыплятам, остальные последовали за ними, карабкаясь на спины друг другу, разламывая клетку, чтобы добраться до лакомых кусочков.
– Продолжай идти, Эдуард, не беги, просто иди чуть быстрее. Цыплята задержат их не надолго.
Мы пошли чуть быстрее. Звуки скребущих когтей, хруст костей, плеск крови – все это было неприятное предисловие.
На полпути к сараю ночь огласил вой – долгий и злобный. Так не воет ни одна собака. Я оглянулась. Гули неслись за нами, прыгая на четвереньках галопом.
– Беги! – крикнула я.
Мы побежали. Ударились в дверь сарая, и эта дрянь оказалась заперта на висячий замок. Эдуард отстрелил замок – некогда было его взламывать. Гули были уже рядом и выли оглушительно.
Мы влезли, закрыли дверь, как бы мало пользы в этом ни было. Возле потолка было небольшое окошко, в него вдруг ворвался лунный свет. У одной стены стояло стадо косилок, еще несколько свисали с крючьев. Садовые ножницы, лопатки, бухта шланга. Весь сарай пропах бензином и промасленными тряпками.
