Миллеру удалось на мгновение открыть глаза, и он увидел над собой искаженное маниакальной яростью лицо Джонсона. Перекошенное, залитое кровью, это было лицо сумасшедшего. Миллер сопротивлялся как мог и в конце концов почувствовал, что силы покидают его противника.
Сквозь кровавую пелену он заметил Терри с револьвером в руке, она целилась Джонсону в голову.
Внезапно Миллер понял, что все кончено. Он почувствовал, как клещи на его горле разомкнулись. На него повалилось обмякшее, безжизненное тело.
Терри приставила ствол револьвера к затылку Джонсона и нажала на спуск.
Раздался оглушительный выстрел.
Результат этого выстрела, произведенного с такого близкого расстояния, оказался сокрушительным.
Верхнюю часть головы Джонсона сорвало так, будто произошло извержение вулкана: осколки черепа взлетели в воздух вместе с фонтаном крови и липкого мозга. Нижняя челюсть отвалилась и повисла, а глаза оставались открытыми — Джонсон словно изумлялся тому, что у него снесено полголовы. По стене поползли сгустки крови и мозга, переплетаясь в замысловатом узоре.
Прижатый к полу мертвым телом, Миллер почувствовал, что по его лицу потекла теплая жижа, но ему уже было все равно. Он провалился в забытье.
Последнее, что он успел осознать, — мощные тиски на его горле вдруг ослабли, Джонсон упал и ударился лицом об пол, а на его затылке зияла огромная дыра. Миллер подумал, что в нее поместились бы два кулака.
Терри выронила оружие и, перегнувшись через перила, смотрела вниз, стараясь разглядеть лица двух полицейских в форме, решительно направляющихся к ней. Они что-то говорили, но слов она не слышала.
Равно как не слышал их и Миллер, который с неимоверными усилиями выбрался из-под трупа Джонсона. Попытавшись сглотнуть, Миллер почувствовал мучительную боль в горле и стал массировать кадык залитой кровью рукой. Вокруг стоял запах крови и кала. В рот и ноздри ему набралась пыль, когда он перевалился на живот, но он уже не чувствовал этого. Сознание покинуло его.
— Какие мотивы были у Джонсона при совершении убийств? — спросил Миллер, пробуя на ощупь свою забинтованную голову.
— Насколько хорошо вы его знали, Терри? — поинтересовался Гибсон.
Она в ответ только пожала плечами.
Инспектор тяжело вздохнул и потер глаза. Он взглянул на настенные часы.
Было почти час пятнадцать ночи.
— Может быть, сейчас не время ворошить все это? — спросил он тихо.
— Убийца мертв, Стюарт, — сказал Миллер. — Разве это не главное?
— Я прошу вас обоих зайти завтра и написать подробные заявления, — сказал Гибсон. — Как ты себя чувствуешь, Фрэнк?
Миллер снова пощупал свою голову.
— Нормально, — ответил он. — Ничего такого, что нельзя было бы вылечить, пропустив бокальчик.
Они с Терри поднялись из-за стола, за которым сидели, и направились к выходу.
— Похоже, и тебе не мешало бы отоспаться, — заметил Миллер, взглянув на своего бывшего коллегу.
Гибсон пожал плечами и встал, чтобы проводить их до выхода. Открыв дверь и попрощавшись, он стоял и смотрел, как они пошли по коридору к лифту, затем вернулся в кабинет и в упор посмотрел на Чандлера. Чувствуя себя неловко, сержант ерзал на стуле, не смея поднять глаза на своего начальника.
— Сожалею, но тебе придется еще немного подождать, пока освободится моя должность, — небрежно бросил Гибсон. — Дело завершено. Все аспекты и сам мотив преступлений нам, возможно, пока не совсем ясен, но, как говорит Миллер, убийца мертв. Не повезло тебе, Чандлер, — с улыбкой сказал инспектор, открывая дверь и приглашая Чандлера выйти. — А теперь выметайся, пока я тебя не вышиб.
Сержант встал со своего места и поспешно вышел.
Гибсон вернулся к столу, снова уселся в кресло и стал разглядывать фотографии Джонсона и его жертв.
Итак, все кончено.
На его губах готова была заиграть улыбка. Но теперь предстояла бумажная работа.
* * *
Миллер стоял, покачиваясь, у своей машины, голова раскалывалась от мучительной боли, он сильно стиснул зубы и застонал.
— Может быть, лучше я поведу машину? — спросила Терри и, обогнув «гранаду», села за руль.
Потом открыла дверцу и впустила Миллера. Он уселся рядом с ней и откинул голову на спинку сиденья. Некоторое время она изучала его профиль, отметив про себя, как он бледен.
— Доктор сказал, что за вами нужен присмотр в течение суток. У вас найдется отдельная комната?
Миллер улыбнулся, не поворачивая головы.
— Спасибо за предложение, — сказал он. Помедлив, он взглянул на нее. — Мне следует поблагодарить вас и еще кое за что.
Терри задумалась.
— Вы спасли мне жизнь, — добавил он, — Джонсон убил бы и меня, если бы вы не нашли тогда револьвер.
Ничего не ответив, она завела двигатель и выехала со стоянки. Несмотря на поздний час, улицы были относительно оживленными, и Миллер прикинул, что поездка до дома займет минут тридцать.
— Что вы теперь намерены делать? — спросил он ее, когда они ехали по улицам. — В смысле работы? Я имею в виду теперь, без Джонсона...
Последовала пауза.
— Ну, кого-нибудь найдут на его место, — сказала Терри.
— А вы как?
Она покачала головой.
— Вряд ли я останусь. Наверное, возьму пару месяцев отпуска, попробую забыть все это. Знаю, что это будет нелегко, — она слабо улыбнулась. — Возможно, продам свою историю газетам и уйду из активной журналистики, буду жить на то, что мне заплатят.
Миллер молчал.
Терри посмотрела на него: глаза Миллера были закрыты.
— Фрэнк, — позвала она тихо и хотела коснуться его руки.
Миллер проснулся лишь за пять минут до своего дома.
Он потянулся, хрустнув суставами, и извинился за то, что задремал. Должно быть, сонливость вызвана ушибом головы, предположил он не без оснований. Но теперь, по крайней мере, ноющая боль в черепе, кажется, несколько поутихла. Терри поставила машину на стоянку на обочине дороги, и они оба пошли к парадному входу дома. Миллер достал ключи и, открыв дверь, щелкнул выключателем, включив свет в прихожей.
— Черт возьми! — вскрикнул он от неожиданности.
У Терри перехватило дыхание от ужаса, глаза готовы были вылезти из орбит, она стояла как вкопанная, не в состоянии оторвать взгляда от того, что увидела.
Посреди прихожей на толстой веревке, привязанной одним концом к поручню перил, висел труп женщины.
Кожа с ее тела была умело и тщательно содрана, глазам открывалась жуткая картина: на веревке покачивалась, как освежеванная туша, груда оголенных мышц и костей.
* * *
Миллеру хватило одной секунды, чтобы понять: это окровавленное тело — тот самый манекен, что был украден из его дома два дня назад.
