- Она возвращается, - обреченным голосом произнес Фабрини. - Я вижу ее...
Так оно и было.
Она приближалась, широко разинув пасть и разбрызгивая пену. Торпедой неслась на лодку. От удара Кушинг, Менхаус и Фабрини повалились друг на друга. Лодка накренилась, едва не зачерпнув бортом воду, затем снова выпрямилась. Сакс кричал и ревел, как дикий зверь.
Рыба выровнялась с лодкой. Кук вскинул "Браунинг" и выпустил в нее три пули в упор. Казалось, это никак на нее не подействовало... Но вдруг неожиданно рыба выскочила из воды, как лосось, пойманный на крючок. И все увидели, что она намного больше, чем они изначально думали. Не двадцать, а футов двадцать пять. Она выпрямилась над лодкой, и на какое-то мгновение всем показалось, что она обрушится на них, как срубленное дерево. Но она промахнулась на несколько дюймов, вызвав у лодки бешеную качку.
Ее огромный хвост шлепнул по воде, и рыба исчезла.
Прошло десять минут напряженного ожидания, но она так и не вернулась.
- Думаю, у нас получилось, - сказал Кук.
Все воздержались от комментариев.
Лодка по-прежнему двигалась вперед, рассекая водоросли и поднимающиеся от них, извивающиеся щупальца пара. Туман проносился мимо огромными сверкающими клочьями, и внезапно они оказались в самой его гуще. Видимость сократилась до двух футов. Слышно было лишь, как нос лодки рассекает водоросли, густые как заросли шиповника.
Потом туман немного поредел.
- Отец наш небесный! - воскликнул Фабрини - Вы видите? Видите это?
И все увидели.
Из тумана возникло грузовое судно.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
БРОШЕННОЕ СУДНО И МЕРТВОЕ МОРЕ
1
Плот продолжал плыть, движимый потоками зловонного, вязкого моря. Его уносило все дальше в кучи бледно-зеленых водорослей, густых, гниющих и выбрасывающих ядовитые пары в сырой воздух. Туман не рассеялся, хотя временами был редким и до определенной степени прозрачным. А временами - густым, подавляющим и странно возбужденным, как будто кто-то взбалтывал его венчиком.
Иногда на Гослинга накатывало поэтическое настроение, и он представлял море океаном крови. Оно было скорее розовым, чем красным, иногда грязно-желтым. Но никогда не было синим, как там... там, откуда он прибыл. Странное море. Смердящее, липкое выделение водянистой протоплазмы. Нечто, откачанное из злокачественной опухоли, или выжатое из воспаленной плаценты. Он сравнивал это море с чашкой Петри. С теплой, влажной, кишащей всевозможными организмами, метаболической средой. С жидким раствором, где смешались жизнь, смерть и потенциал.
Кушинг, с его складом ума натуралиста-любителя, был отчасти с ним согласен. Это море представляло собой сплошное живое варево. Питательный раствор, где жизнь изобиловала удивительными видами и формами. Он сравнивал море с первобытным океаном, который настолько был полон жизни, что практически сам являлся живым существом.
- Ну, разве оно не прекрасно? - спросил он. - Если задуматься? Источающее пар и теплое, как экваториальные воды. Вполне вероятно, что температура воды никогда не меняется. Никогда не бывает слишком низкой или слишком высокой. Всегда идеально подходит для размножения.
По его мнению, туман возник из-за соприкосновения холодного воздуха с теплой водой. Доисторические озера и океаны были как раз такими - зловонными, бурлящими и туманными. Истинной колыбелью жизни.
- Но это не говорит нам, где мы находимся, - заметил Сольц.
И он был прав.
- После просмотра передач про Бермудский треугольник, Сольц разработал несколько теорий, - сказал Кушинг.
- И что? У тебя есть лучшее объяснение? - спросил Сольц. - Думаю, всем нам сейчас не терпится услышать его.
- Расслабься, - сказал ему Кушинг.
Гослинг бросил взгляд на Джорджа. Тот спал в носовой части.
- Что у тебя за теория, Сольц? Только не говори, что она как-то связана с "летающими тарелками".
Сольц неодобрительно посмотрел на него, как бы говоря, "Эй, Бермудский треугольник это одно, но причем тут "летающие тарелки"? За кого ты меня принимаешь? За психа?" Он посмотрел на Кушинга, потом на Гослинга.
- Моя теория подразумевает энергетические воронки или пространственно-временные искажения. Думаю, нас засосало в одну из таких воронок. Это объясняет тот факт, что мы не могли дышать, когда только вошли в туман.
- И как это связано друг с другом? - спросил Гослинг.
- А разве это не очевидно? Когда эта воронка затянула нас, мы не могли дышать, потому что застряли между нашим миром и этим. В своего рода мертвой зоне. На пороге между нашим измерением и, скажем, тем, в котором мы находимся.
Гослинг сам много думал в этом же направлении, но не стал в этом признаваться.
- Мы потеряли воздух лишь на... сколько? Меньше чем на минуту? Секунд на тридцать? Возможно, даже меньше. И ты говоришь, что эта воронка выкинула нас в другое измерение так быстро?
- Почему нет? Мы не можем применять к подобным вещам наши представления о времени и пространстве.
Гослинг ждал, когда Кушинг с его научным складом ума заткнет Сольца с его теориями за пояс, но этого не произошло. Сам Гослинг тоже был не в состоянии спорить. Как моряк, он давно был знаком с магнитными отклонениями и атмосферными аномалиями в районе Саргассова моря и Бермудского треугольника. Они не имели ничего общего с научной фантастикой. В тех местах случались странные вещи. Они были подтверждены документальными доказательствами и до сих пор оставались объектами исследований. Но необычные навигационные и атмосферные условия являлись далеко не пространственно-временными искажениями, с идеей которых с давних пор носилось множество плохих писателей. И большую часть жизни Гослинг поражался этим псевдонаучным утверждениям.
А теперь?
Теперь он не знал, что и думать. Сольц продолжал погружаться в детали, а он терпеливо слушал. Во всем этом была доля какого-то нездорового смысла. Корабли и самолеты исчезали с радаров, потому что засасывались или просачивались в это место. Большинство из них не возвращалось назад. И все же некоторые вернулись, не так ли? Если верить историям из тех книг - историям про самолеты или корабли, прошедшие через какую-то туманную "мертвую зону", в которой выходили из строя навигационные и электронные приборы, а потом, волшебным образом, начинали работать снова, как только эта завеса оставалась позади. И, конечно же, будучи моряком, Гослинг в волю наслушался рассказов про суда, пропавшие без вести много лет назад, и внезапно появившиеся без единого человека на борту.
