— Один?
Лаверн утвердительно фыркнул.
Несколько секунд Принс в упор рассматривал его, затем сделал шаг вперед и легко постучал по груди.
— А-а, на этот раз ты даже не поленился захватить с собой тело. Прекрасно. Просто прекрасно.
Едва ли не выплевывая слова, Лаверн произнес:
— Мне бы следовало свернуть тебе шею.
— Попробуй, и твоя жена наверняка умрет.
Лаверн заглянул в глаза Принсу, но почему-то ему стало дурно, и он отвернулся.
— Надеюсь, ты вчера имел честь познакомиться с моими подчиненными. Полицейский, питающий слабость к астральным проекциям, ну кто бы мог подумать… А ты оказался интересным противником. Признаюсь честно — я недооценивал тебя. Только почему-то мне кажется, что и ты серьезно недооценивал меня.
— Чего ты хочешь?
Принс задумчиво улыбнулся:
— Ты имеешь в виду высшую цель? Я мечтаю о мире, в котором белые протестанты англосаксонского происхождения могут жить счастливо, не опасаясь раствориться в низших расах. Ты ведь знаешь, что мой предок Томас Норт в свое время помог избавить Йорк от евреев?
— Да, я имел честь видеть, на что способен твой предок.
— Он и я — едины. Можно сказать, отец и сын, не хватает только святого духа. Я хотел бы продолжить дело Томаса, распространить его шире и дальше, чтобы избавить мир от черных, католиков и всех тех, кто лично мне не нравится.
Принс издал короткий злобный смешок, эхом отозвавшийся среди мощных, но уже растрескавшихся колонн. Лаверн не узрел в сказанном ничего смешного.
— Хьюго, признайся честно, тебе никогда не приходила в голову мысль посетить психиатра?
Принс ухмыльнулся, смерив собеседника презрительным взглядом.
— А тебе никогда не приходила мысль посетить приличного портного? Что, кстати, напоминает мне…
Принс опустил руку в карман пальто и извлек оттуда черный кожаный бумажник, из которого затем достал клочок бумаги и протянул его Лаверну. Лаверн развернул его и не поверил собственным глазам. Это был чек на десять тысяч фунтов.
— Что это? Взятка?
— Нет-нет, ни в коем случае! Это тебе премия за то, что победил меня в ночь на Новый год. Неужели забыл?
Лаверн попытался вернуть чек Принсу, но тот только оттолкнул его руку.
— Не глупи. Лучше отложи на похороны жены.
Лаверн инстинктивно сжал кулаки.
— Ну-ну, полегче!
— Ты хочешь, чтобы Донна осталась жива?
Лаверн про себя выругался.
— Хорошо, буду считать, что это значит «да», — ухмыльнулся Принс. — А дочь, а внучка? Или та хорошенькая инспекторша, к которой ты так привязан? Ты ведь знаешь, я заберу их всех. Я убью всех, кто тебе дорог.
Лаверн рассеянно смял чек и сунул его в карман пальто.
— Знаешь, Хьюго, когда-то все это должно кончиться. Ты ведь не можешь всех отправить на тот свет?
Но сами слова и голос, их произносивший, прозвучали как-то безжизненно, словно издалека.
— Хоть целый мир, — спокойно отреагировал Принс. — Правда, я все-таки знаю меру. Избавь меня от допросов, отпусти Иоланду, и в Йорке больше не будет странных убийств. Я продолжу свою работу где-нибудь в другом месте и заодно пощажу жизнь твоей жены. Это я тебе обещаю. Ты принимаешь мои условия?
Лаверн упрямо тряхнул головой.
— Послушай, — продолжал Принс, — я с тобой честен. Я даже готов предложить тебе большее. Гораздо большее. Потому что, если мы и дальше будем бороться друг с другом, в конце концов это закончится плохо для нас обоих. Когда дерутся драконы, кровь льется и там, и здесь.
— О чем ты?
— О том, что ты мог бы стать моим союзником. Взвесь все как следует. Человек, способный покидать собственное тело, и человек, способный заставить это сделать других. — Принс рассмеялся. — Мы бы с тобой здорово сработались — ты и я.
Лаверн презрительно фыркнул:
— Я так и знал, что только напрасно потеряю время.
Принс, казалось, испепелял его взглядом.
— Магия, Лаверн. Чистой воды магия. Ты хоть представляешь себе, что я могу тебе дать?
Устав от этого безумия, Лаверн было уже собрался уходить и, повернувшись вполоборота, сказал:
— Ничего ты мне не дашь.
В это мгновение он услышал позади себя какой-то шорох и повернулся на звук. На месте, где когда-то был алтарь, лежал огромный камень, а на камне стоял маленький мальчик. Ему было на вид года три. У него были каштановые волосы и перепачканный шоколадом рот. Одет он был в синий комбинезончик, а лицо светилось знакомой лукавой улыбкой.
— Папа! — позвал ребенок Лаверна.
У Вернона от волнения обмякли ноги.
Забыв о Принсе, забыв обо всем на свете, он бросился к мальчику и, подхватив его на руки, ощутил небывалую радость от прикосновения к детскому тельцу — оно казалось живым и теплым, от него пахло тальком и липкими леденцами. Казалось, он воссоединился с собственной плотью. На какое-то мгновение Лаверн забыл о своих терзаниях — в руках у него был сын!.. Но в следующую секунду Том исчез, и Лаверн остался стоять, обнимая воздух.
Из горла его вырвался сдавленный крик. Лаверн закачался, будто тело пронзила стальная рапира. Хватая ртом воздух, он рухнул на колени. Принс медленно подошел к алтарю.
— Магия, Лаверн. Прошлое, ставшее настоящим. Дух, облеченный плотью. Я в любое время мог бы вернуть тебе мальчика. Он мог бы навещать вас с Донной каждый день. И, главное, он ничем бы — ни видом, ни голосом, ни поведением — не отличался от вашего настоящего сына. И я обещаю тебе это, если ты немедленно признаешь свое поражение.
Стараясь побороть искушение, Лаверн уткнулся лицом в ладони. От них еще исходил запах сына. Из горла Вернона вырвался вопль бессилия и горя, и дрогнувшим голосом он произнес:
— Это наваждение…
— Наваждение или нет, какая разница? Ведь он ничем не отличается от твоего сына.
Лаверн промолчал и лишь плотно смежил веки.
— Ну так что? — донесся голос Принса. — Договорились?
И вновь гнетущее молчание. Не поднимая глаз, Лаверн произнес:
— Никогда и ни за что я не преклоню перед тобой головы.
— Что ж, тогда говорить нам не о чем, — промолвил Принс. — Ты храбрый человек, но, увы, при этом довольно глуп. Прощай.
Лаверн несколько мгновений тупо смотрел на землю — перед его мысленным взором все еще стоял сын. Затем, полный решимости отомстить американцу за это последнее свое унижение, он заставил себя встать. Но Принса уже нигде не было, Вернон стоял один посреди руин — треснувших колонн и арок средневекового аббатства.
Лаверн вернулся в больницу. Там его поджидал очередной удар — жены в палате не оказалось. Ее кровать стояла пустая, а молоденькая медсестра-практикантка деловито меняла постельное белье.
