Лекс пожал плечами. Он ничего такого не заметил. Да если бы и заметил, что это меняло? Это был не первый враг, и вряд ли последний.
– Это не все. Мне в своем мире легче, ощущения четче. Этот… главный. Он живет где-то не так и далеко от тебя. Там, в реальности. И боюсь, он тоже теперь это знает. И сделает все, чтобы достать тебя, если не здесь, то там.
– А там, – заключил Лекс, – ему будет достаточно легко со мной расправиться. Но как он это провернет?
В мире Темных вод они ждали еще долго, вглядываясь во все стороны. Лекс не выпускал из рук свиток с иероглифом, который не успел подарить. Бонсай стоял в черной воде, и даже смотрелся к месту. Но напавшие на Михаила так и не последовали за ними.
Они знали, что это значит. Это значило, что им придется самим найти их новых врагов. Всех, до единого. И сделать это быстро.
Павел
Когда эти двое ублюдков исчезли у них из-под носа, сбежали, умело воспользовавшись присутствием постороннего в этом мире кирпичных стен, Павел даже обрадовался.
Он не ожидал встретить здесь двоих. Он не ожидал, что хозяин мира окажется настолько сильнее, чем они думали. Такое уже бывало, тут постоянно кто-то кого-то жрет, и победители становятся сильнее. Но чтобы настолько подняться, он проглотил что-то действительно огромное, этот затворник кирпичных катакомб. Настолько огромное, что Павел вообще не мог представить, как можно победить врага настолько сильнее.
Но даже это не было главным. Павел тоже не стоял на месте. И он тоже накопил силенок. И уж точно вместе со своей командой справился бы даже с этим выскочкой.
Но в мире, на который они напали, оказался еще кто-то. Этот мальчик. Вот его сила испугала даже Павла. Ее не надо было угадывать. Просто было видно, что им никак не справиться даже с ним одним, не то что с двумя сразу.
Может, конечно, и справились бы, пользуясь неожиданностью, и тем, что их все-таки было побольше. Но он бы потерял почти всех своих бойцов, всю свою стаю, а может случиться, что попал бы под раздачу и сам. Не вариант.
Похоже, мальчик тоже почувствовал, насколько в невыгодной позиции оказался. Не зря же он сбежал. Испугался. Свойство умных – уметь пугаться и вовремя сбегать. И, наверное, ожидал, что его стая кинется за ними в погоню. Как бы ни так. Испугаться может и испугался, но не забыл, отступая, кинуть подлянку.
Откуда появилось столько воды? Откуда ее вообще могло столько взяться в замкнутом крохотном мире? Павлу померещилось, или она лилась из прямоугольной рамки на стене, явно бывшей еще недавно какой-то мазней, мещанской картиночкой, призванной скрасить убогий мир голых кирпичных стен. И ведь вода была еще к тому же противно-соленой.
Ей не понадобилось и минуты, чтобы затопить весь небольшой и убогий мир так, что все они оказались в воде по пояс. Хорошо хоть, она была относительно теплой.
Павел попытался отступить – речи о том, чтобы двигаться за этими двумя дальше сейчас и быть не могло, и понял, что это не так то и просто. Они уже встречали подобные ловушки. Их использовали здесь слабаки. Те, кто никогда не нападал сам. Использовали, чтобы не дать уйти врагу, который не рассчитал свои силы, нападая на чужой мир.
Умно, хитро, но явный признак слабости. К тому же, эти ловушки абсолютно бесполезны против тех, кто пришел побеждать. Таких, как его команда. Но вот и они впервые должны были отступить.
Ловушку выстроили неплохо, но Павел знал, что сумеет сквозь нее прорваться. Как и большинство остальных. Но несколько новичков, лишь недавно принятых в команду, по его оценкам останутся здесь, если бросить их просто так.
Он решил проявить благородство, показать остальным, что не оставляет своих в беде. К тому же, воды было лишь по пояс, и ее подъем вроде как даже немного замедлился. Время еще было. Павел осмотрелся.
– Закройте чем-нибудь эту дурацкую картину! – крикнул он. И, видя, что никто его не понимает, уточнил. – Дыру в стене. Заткните ее.
Первым кинулся исполнять приказ Солон. Павел даже подобрался чуть поближе, чтобы посмотреть на результаты, подошел, подгребая руками. Вода поднималась, все медленнее, но поднималась. И теперь он понял причину ее замедления. Замкнутый мир, воздуху этого мира просто некуда было деться, и вода, вливаясь в него, сжимала его все больше. Теперь он начал сопротивляться, потому что давление достигло уже той точки, после которой воде все сложнее было вдавиться из картины к ним. Это чувствовалось, дыхание стало странным. Даже неглубокий вдох практически врывался в легкие, пытаясь там и остаться. Вдыхать было легко. Вот выдыхать, выталкивать воздух из себя – все сложнее.
Может быть, им и не придется ничего делать. Может, воздух, сжавшись, просто остановит воду. Все зависело от глубины, с которой она лилась к ним. Какое давление воды над тем местом, откуда убежавший открыл проход.
Солон попытался создать и накинуть на картину пленку – она тут же порвалась. Тогда он создал лист металла, толстый, крепкий, достаточно большой, чтобы полностью закрыть дыру. Прижал его к картине, но даже совместные со стоящим рядом попытки удержать его ни к чему не привели. Они даже не сумели как следует прижать его к дыре – поток воды раз за разом отбрасывал их назад.
Тогда Павел понял, что давление снаружи слишком сильное, чтобы надеяться на то, что оно не справится со здешним воздухом. Либо они захлебнутся, либо умрут от того самого воздуха, слишком сжавшегося, такого плотного, что он просто не захочет больше выходить из легких, вдавит внутрь глаза, порвет перепонки. Он уже чувствовал усиливающуюся боль в ушах.
Павел посмотрел на стену. Кирпичная кладка казалась такой простой, такой непрочной. Можно было просто расширить образ этого мира, всего лишь дыра в стене, уходящая куда-то наружу, неважно даже куда, туда, куда будет сливаться лишняя вода, давая им возможность собраться с мыслями и вытащить отсюда всех.
Павел ударил в стену ладонью. Удар был всего лишь символом его силы, которой было вполне достаточно, чтобы пробить любую стену в любом мире. Ударил и представил, как рушится кирпич, проламывается, вываливается наружу. Как вода потоком устремляется вслед, еще расширяя отверстие, постепенно спадая, превращаясь в сплошную соленую реку из одного мира в другой, лишь протекающую, случайно вильнувшую и протекающую через эти комнаты.
Стена осталась целой. Ни трещинки, ни даже маленькой кирпичной крошки. Этот мир, эта стена оказались слишком стабильными даже для силы Павла.
– Уходим. – Тут же решил он. – Уходим, все, быстро!
Он знал, что уйдут как раз не все. Что кое-кому придется остаться здесь. Но для живых, для тех, кто останется живыми, лучше будет считать, что он приказал уйти всем. А если кто-то из них не смог – то это вина подчиненных. Отнюдь не лидера.
