На секунду Алена задохнулась от возмущения.
– Что в тебе может нравиться? – ахнула она. – Вурдалак он и в Африке вурдалак.
Андрей довольно гоготнул. Черт! Так бы и прибила.
Алена отвернулась, посмотрела в окно. Ничего, даже люди не ходят. Захотелось чаю. Горячего, крепкого. С тортиком. Сладкие вафли чтобы таяли во рту, а потом все это смывал терпкий чай. Чай… его сейчас можно только в гостях получить. На болоте. Чтобы не видеть эту наглую улыбку, Алена уже готова была и на болото отправиться.
А вурдалак словно специально злил – запрокинув голову, смотрел из-под прикрытых век. Картинка выходила препротивная.
– Эд сказал, что ты была в Ристимяги, – скрипуче протянул он. – Дурное местечко.
– Я уже слышала это, – вспылила Алена. Какое ему вообще дело, где она была и почему. – И к твоему сведению, Эд меня сам туда отвез.
– Жалко, меня с вами не было, я бы тебя местному привидению скормил.
– А тебя двум привидениям!
Алена раздраженно уставилась в окно. На улице ничего интересного: сосны, дорожки, кусты ежевики. А здесь вурдалак. А за конторкой рецепции улыбчивая Наташа. А в номере тишина и пустота. Вот ведь жизнь-то удалась!
– Там и правда живет привидение. – Вурдалак расширил глаза. – Утаскивает к себе в болото всяких девчонок.
– А пацанов оставляет, да?
Вурдалак глядел долго. Задрал подбородок и буравил сквозь щелочки век.
– С пацанами она не справится!
– Ну, конечно! Кому вы на фиг нужны?
Вурдалак словно и не замечал этих подколок. Все так же тянул сухие потрескавшиеся губы в ухмылке.
– Ты же призрака видела! У маяка. Ясное дело!
От таких слов по плечам пробежал озноб. Спорить с этим задавалой не хотелось. Пускай говорит что хочет.
– Сама сказала, что девчонка исчезла. Чистый призрак. А еще собака.
– Собака-то чем тебе не угодила?
– Собаки – дурные вестники.
– Ты их ни с кем не путаешь? С кошками, например?
Вурдалак помолчал, загадочно поиграл реденькими бровями.
– Верняк. Призрак, – вынес он свой приговор.
– Что-то у вас много призраков на одну Эстонию, – скривилась Алена. – И здесь, и в Хаапсалу.
– Нормально. Нам хватает.
Сидит вальяжно, улыбается нагло. Тоска-то какая! И мамы, как назло, нет. А за окном одно и то же – сосны, дорожки, кусты ежевики. Да еще наглое лицо в конопушках отражается.
– Врешь ты все, – протянула Алена лениво.
Посмотрела на запястье. Там теперь новый браслетик. Тонкая цепочка, а на ней висит розовый ботиночек. Не быки, конечно, но тоже красиво. Съездить, что ли, в гости, обменять на что-нибудь быков? Да хоть на того же самого вурдалака. Сказать: «Вот, бери на долгую память».
– Чего мне врать?
– Потому что дурак!
Алена медленно оттолкнулась от стены, около которой стояла, и медленно пошла в коридор. Желание уехать в гости становилось все сильнее. Терпеть наглого Андрюшеньку сил больше не было. Она не нанималась развлекать его весь вечер.
Администратор Наташа оторвала взгляд от листка бумаги. Что-то она там вычерчивала, что-то высчитывала. Тоже ложки ищет?
– Я возьму велосипед? – повисла на столе Алена. – Пятый.
– Внесу в счет, – жизнерадостно улыбнулась Наташа. – И возвращайся до одиннадцати.
А это уже как получится.
Алена провела рукой по юбке, придавая себе больше решимости – и одета неважно, и время уже позднее.
– Ты чего? На Ристимяги? – налетел сзади вурдалак. – Не езди! Она тебя утащит.
– Это тебя утащит! – прошипела Алена в конопатое лицо. – А меня в гости позвали!
Велосипеды стояли справа от входа за железным заборчиком. «Пятый» с удобным широким сиденьем и корзинкой сзади. У остальных корзина прикреплена спереди, колесо не видно, можно и в ямину навернуться. А этот очень удобный. Красненький.
– Какие гости? У тебя крыша уехала?
Он стоял перед велосипедом, не давая выехать из решетки.
– Слушай! – отпихнула его Алена. – Если тебя никуда не зовут, это не значит, что никто другой в гости не ходит! И вообще, что ты стоишь на дороге?
– Ага, в гости на кладбище? Как смешно!
Упырю было плевать, что она проехала по его ногам. Теперь еще и за руль стал хватать.
– Посмейся без меня! – рявкнула ему в лицо Алена.
– На похоронах обычно не смеются!
Он все-таки вывернул у нее руль. Велосипед накренился.
Это был страшный позор: Алена взвизгнула и оказалась в объятиях Андрея. Велосипед грохнулся на асфальт.
– Что ты ко мне привязался! – Алена стукнула кулаками по его тощей груди. – Тебе делать нечего? Иди поспи, время и пройдет.
– Ищи тебя потом, дуру, – как-то очень по-будничному, по-мужицки произнес вурдалак.
Это взбесило. Как он смеет так с ней говорить! Кто он? Ее парень? Пускай слюни сначала подберет и цветочек подарит, а потом будет из себя невесть что строить!
Алена вырвалась из рук Андрея, одернула на себе кофточку, смахнула с кедиков воображаемую пыль.
– Покойники после двенадцати не принимают! – прошипела она, ставя велосипед на колеса. – Сейчас на болоте остались только живые.
– У нас каждый младенец знает, что туда нельзя соваться. Особенно ночью.
– Да пошел ты! – бросила через плечо Алена.
Назло поедет. В самую чащу на велосипеде заберется. В болото провалится. Лишь бы вурдалака позлить.
– Ты еще не видела Марту! Она единственная, кто оттуда выбрался живой.
Чтобы сделать круг, пришлось резко завернуть руль, рискуя снова упасть.
– Что за Марта?
– Разрушенную мызу у поворота помнишь?
– Что еще за мызу? – передернула ударение у чужого слова Алена.
Вурдалак растерялся. Дернул подбородком. В глазах удивление.
– Мыза… Ну, это дом такой. Стоит отдельно. Хозяйство. Ферма.
– Дом?
В первую секунду представилось что-то деревянное, сильно покосившееся.
– Большой каменный дом, – как молотком вдалбливал слова вурдалак. – Заброшенный.
Ах да… Эти полуразвалившиеся каменные стены не заметить трудно. Они тяжелым проклятием выступают из кустов, когда выезжаешь на дорогу от гостиницы.
– Там нет никого.
А перед глазами уже всплыла картинка. Двухэтажный обгоревший дом, с голыми просветами окон, горки битого кирпича, просевшая крыша. Если там кто и мог быть – так только привидения.
– Марта – дурочка, – как-то очень искренне переживал вурдалак.
– Врешь ты все.
– Ну и поезжай на свое болото. Пропадешь – плакать никто не будет!
И еще камешек наподдал. Тот резво запрыгал по асфальту, чиркнул по ободу колеса.
Это стало последней каплей. Алена дернула велосипед, выравнивая, а он все заваливался и заваливался, заставляя некрасиво балансировать на одной ноге. Алена прокляла все на свете и уже готова была бросить этот чертов драндулет, который оказался заодно с этим чертовым вурдалаком. Но в последний момент велосипед выровнялся, уверенно брякнул звонком. И тут Алена опять чуть не навернулась, потому что велосипед поехал, а она все смотрела на вурдалака. И взгляд у него был нехороший. Глаза его как будто потемнели, да и сам он весь стал немного другим. Алена вдруг представила, что этот взгляд будет последним, что она вспомнит перед смертью, и чуть снова не упала. При чем здесь смерть?
