— А чего они не поделили? — удивился Седых. — И когда успели?
— Пока не известно. Адрес завуча знаешь? Давайте к нему, не пугайте, но предупредите, чтоб никого не пускал и вообще тихо сидел, лучше — без света. А потом к Репину на квартиру. Если он дома, нужно его сюда привезти. Скажите — я прошу, обстановка осложнилась. Вежливо, но во что бы то ни стало. А если его нет, поезжайте опять к завучу. По сторонам поглядывайте, может, Репина где по дороге увидите. А не увидите, ждите в подъезде. Если он появится — задача та же: доставить в отдел, а к завучу не допускать. Находитесь там, пока я не подъеду. Вопросы?
Седых мотнул головой.
— Нету.
Помолчав, Логинов добавил:
— Имейте в виду, у него при себе оружие.
— Так он, что, завуча мочить собрался? — вытаращил глаза опер. — Вот ни фига! Его тогда вязать надо, а не уговаривать!
— Кто сказал — мочить?! — Логинов очень надеялся, что весь этот аврал с Сергеем окажется мыльным пузырем. — Не пори горячку! Есть сигнал, что между ними возможен конфликт. Вот и надо проверить. Аккуратно и осторожно. С умом. Репина просто доставить в отдел. А то заломаете сотрудника управления, окажется — ни за что! Кому потом отдуваться? Но и ртами не щелкайте.
— А если он, Репин этот, пошлет нас подальше?
— Так ты на то и опер, чтоб подход найти! — Логинов злился, понимая, что не для Седых это задание. Шут его знает, как там обернется. Но делать-то нечего. Он подытожил: Действовать обдуманно и корректно. Ну, а в случае чего — по обстановке.
Спустя короткое время начальник угрозыска увидел через окно, как его подчиненный вяло дергает стартер не желающего заводиться «арестованного» «Днепра». Рядом топтались двое нахохлившихся сержантов. Николай многое отдал бы за то, чтобы эта понурая троица прокатилась зря Оживший, наконец, «Днепр» унес своих седоков в темень обесточенного поселка, а вскоре заскрипели тормоза двух подкативших одновременно машин. Наряд вневедомственной охраны справился наконец с худыми колесами и был готов к выполнению ответственных заданий, а из разукрашенной мигалками «Нивы» полезли мужики в телогрейках, с поблескивающими «стволами» в руках. Это по зову Логинова явились охотники. Кто же знал, что медвежья тема временно отодвинется на потом!
— Личному составу — на выход! — рявкнул Ковтун по громкоговорящей связи.
— Охотников не отпускай, — сказал ему Логинов, покидая дежурку. — Будут лаяться, не обращай внимания, скажи — это моя команда.
Ковтун уныло кивнул. Он знал, что мужики в телогрейках, маясь ожиданием, вынут из него душу, и удержать их на месте способен только авторитет начальника «угро».
«Популист несчастный», — с досадой подумал дежурный. Но, несмотря на раздражение, он понимал, что «популизм» тут ни при чем, и уважают Логинова совсем за другие качества.
У Сергея было странное и в то же время знакомое ощущение, будто он наблюдает за собой со стороны. Вот некто объявился на крыльце двухэтажки, поднял воротник куртки, огляделся, хотя в этой темнотище все равно ни черта нельзя было увидеть, кроме поломанной скамейки, торчащей возле подъезда. Сергей вдруг понял, что такое случалось с ним в кошмарах, в которые он все чаще проваливался в последнее время, едва опуская голову на подушку.
Он даже стал опасаться, что однажды, проснувшись, окажется не в собственной постели, а все там же, в выморочных черных подвалах. А, может быть, не существует никаких «там» и «здесь», а есть единое «всюду», и оно забавляется с человеком, как злой ребенок с пойманной стрекозой?
Давным-давно, в раннем детстве, во время прогулки по городу родители как-то провели Сережу по удивительно тихой, пустынной, вымощенной булыжником улице, которую обступали старые двух- и трехэтажные дома из красного, потемневшего от времени кирпича. Дома имели странный, полусказочный вид. (Много позже Сергей узнал, что в архитектуре этот стиль именуется псевдоготическим.) Над их железными, выкрашенными охрой крышами покачивались верхушки огромных — или это тогда так только казалось? — деревьев. И еще ему запомнились кудрявые чугунные решетки на узких сводчатых окнах нижних этажей.
Улица пролегала где-то в самом центре города — Сергей не ошибался, потому что именно в центре прогуливалось семейство — но была она совершенно безлюдна, по ней не носились машины, на углах не торговали мороженым и газировкой, и вообще казалось, что это таинственное место как-то умудрилось отгородиться от городского гвалта и суеты, а может быть, оно было просто волшебным.
Много лет спустя, сам не зная для чего, может быть из-за избытка гвалта и суеты вокруг, он несколько раз пытался разыскать полузабытую улицу, но она то ли слишком умело пряталась от всякого досужего взгляда, то ли вообще существовала только в его детском воображении. Сергей иногда на несколько лет забывал о ней, но потом вдруг опять испытывал потребность возобновить поиски.
Недавно он возвращался из гостей, где, ну конечно, выпили, как без этого, но если сказать по правде — просто тащился пьяный в дрезину, плохо соображая, где он и куда направляется. Он не сразу понял, что ноги, спотыкаясь, бредут по истертой брусчатке старой мостовой, а с обеих сторон поблескивают из-за витых решеток темными стеклами узкие окна псевдоготических замков. Это была, черт побери, та самая улица, и те же гигантские деревья шумели в вышине мощными кронами, и все так же вокруг не было ни души. А в неподвижном воздухе висел запах детства, в которое, оказывается, можно — нет, не вернуться — забрести ненароком.
Наутро, заглушив головную боль пригоршней таблеток, Сергей бросился на поиски.
Теперь он знал, что волшебная улица притаилась рядом.
Но к вечеру бесплодная экспедиция завершилась в какой-то забегаловке.
…Сергей был почти уверен, что ускользающая улица и Подземелье — две картинки по сторонам одной и той же страницы его судьбы. Отыщи он первую, возможно, не открылась бы вторая.
Но он узнал о существовании Подземелья и теперь за это приходилось расплачиваться. Узнал давным давно, когда не выдержал испытаний за старым бараком и на пустынной стройке. Не выдержал потому, что не сумел забыть, и Подземелье еще тогда, коснувшись, отметило его. Он всегда боялся темных лазов и глубоких трещин. Но в то же время они манили его, как край пропасти, и он не мог противиться искушению, пока не заглянул в самую глубину, откуда прямо в лицо ему то скалилась медвежья пасть, то расплывались в усмешке пухлые губы белобрысого солдата.
Сергей тряхнул головой, отгоняя подступившую дрему, от ночной промозглости передернул плечами и, засунув озябшие руки в карманы куртки, быстро пошел по улице.
