Сергей тряхнул головой, отгоняя подступившую дрему, от ночной промозглости передернул плечами и, засунув озябшие руки в карманы куртки, быстро пошел по улице.
Позади, над крышами, вдруг полыхнуло зарево, земля под ногами дрогнула, воздух качнулся от накатившегося грохота. Следом примчался порыв теплого ветра, загудел в полуоблетевших кронах старых тополей.
Сергей оглянулся на разгорающийся вдалеке пожар, постоял в сомнении, а потом решительно зашагал дальше.
Помня адрес, но не зная дороги, он заблудился в путанице перекрестков и глухих дворов. Плутая в поисках нужного дома, Сергей вдруг начал замечать — иногда прямо перед собой, иногда по сторонам — женскую фигуру в не по сезону легком, коротеньком платьице. Платьице то возникало на фоне глухой изгороди, то проступало среди кустов, густо разросшихся во дворах, то вдруг мелькало в проходах между бесконечными вереницами сараев и гаражей.
Сергей пригляделся. Кто-то еще, черный и почти неразличимый маячил чуть поодаль, позади девушки, не приближался, но и не отставал, держась за краем призрачного свечения, исходящего от ее хрупкой фигурки.
Сперва Сергей старался не обращать внимания на это настойчивое преследование, но голоногая девчонка уже перебегала дорогу почти перед самым его носом, и неспроста крутилась она здесь. А тот, второй, угрюмый и хоронящийся от глаз, не приближался, будто выжидая.
— Отстань! — громко произнес Сергей, останавливаясь. — Отстань, слышишь? — И сам подивился тому, что обращается к призраку.
Но девчонка услышала и неожиданно легко отстала, сгинула за углом кособокого нужника, только трепыхнулся на прощание под ветром короткий подол. А вместе с ней канул и черный ее спутник.
Неожиданно Сергей уперся в кирпичную стену с криво намалеванными на ней голубой краской цифрами и сообразил, что это и есть нужный ему номер.
Педагог жил в пятистах метрах, в таком же двухэтажном доме-близнеце, и по прямой дорога заняла бы несколько минут.
Прикинув число квартир в подъезде, Сергей быстро отыскал взглядом нужные окна на втором этаже. Света в них не было. В соседних домах кое-где мигали огоньки свечей и керосиновых ламп, но этот был темен сверху донизу, будто жильцы затаились или вовсе покинули его.
Оглянувшись по сторонам, Сергей направился к подъезду. Ступая на носки, чтоб не было слышно шагов — служба научила подкрадываться — в кромешной темноте поднялся по лестнице, ощупью нашел дверь, аккуратно обитую деревянной рейкой. Прежде чем постучать, машинально сделал шаг в сторону, за косяк — тоже профессиональная привычка: чтоб не нарваться на выстрел. Но здесь — он был уверен — в него не станут стрелять. Здесь его ждет кое-что пострашнее.
Сергей стукнул костяшками пальцев в гладкие дощечки, прислушался, надеясь уловить внутри звук неосторожного движения. Не услышав ничего, постучал еще несколько раз. Но никто не отозвался.
Сергей был готов и к этому. Логовище! Надыбал-таки Коля. Все правильно, должно быть логовище. Нора, берлога — лаз в Подземелье. Но добраться туда сейчас невозможно, остается только ждать, когда хозяин снова вернется в свое человеческое жилье.
Что ж, засада дело привычное.
Пошарив рукой вокруг, он нащупал прутья металлической лесенки, взбегавшей к чердачному люку. Бесшумно вскарабкавшись по тонким перекладинам и убедившись в отсутствии замка, он осторожно приподнял крышку и, придерживая, чтоб не упала и не наделала шума, отвалил ее. Сергей бесшумно скользнул на чердак и тут же угодил головой в махровую паутину. Счищая с волос липучую гадость, он услышал, как скрипит под ногами шлаковый утеплитель, и решил, что топтаться стоит поменьше.
Под сводами крыши гуляли сквозняки и стояла все та же темень, но глаза уже начали привыкать к ней. Уличные блики проникали через слуховые окошки, а потому Сергей начал кое-что различать вокруг.
Он подсунул под крышку люка обнаруженный рядом обломок кирпича и улегся на шлак перед образовавшейся щелью. Теперь он мог слышать любой шорох в подъезде и даже кое-что видеть. Поблескивали пыльные стекла в окне между лестничными маршами.
Весь мир заполняла розовая шевелящаяся пелена. Где-то поблизости раздавались гул, треск и шипение, рокотали мощные двигатели и перекликались человеческие голоса. Лежать было жестко, тело казалось раздавленным и расплывшимся по земле.
Не было ни боли, ни связных мыслей, даже воспоминание о матери — жива ли? — не прогоняло оцепенение. Но что-то все-таки мешало вновь погрузиться в забытье, какое-то назойливое воздействие, настойчиво пробивающееся извне.
Алексей Головин заставил себя открыть глаза и увидел, что лежит лицом вверх, а вокруг вздымаются черные, озаряемые сполохами огня, колонны. Моргнув несколько раз, он понял наконец, что развалился у ног столпившихся вокруг него людей, а один, в черной кожаной куртке, дергает и трясет его.
Николай Логинов, потеснив женщину и старика в белых халатах и, не обращая внимания на их неодобрительные возгласы, встряхивал пострадавшего.
— Алексей! Леха! Слышишь меня, нет? Да живой ты, живой, просыпайся, хватит ночевать!
Головин бессмысленно моргал. Логинов легонько шлепнул его по щеке.
— Ну-ка, это еще что?! — Старик фельдшер схватил Николая за рукав, будто собирался силой оттащить от пациента. Впрочем, минутой раньше сам же он и сообщил начальнику угрозыска, что кроме контузии и многочисленных ушибов никаких серьезных повреждений у Головина нет. Глубокий погреб, как пушечное жерло, направил мощь взрыва вверх, в небеса, оттого Алексей и отделался сравнительно легко.
На пощечину Головин отреагировал невнятным мычанием. Логинов опустился на колени, склонился к самому его лицу. В нос пахнуло свежим перегаром.
— Леша, что у вас тут произошло? Что взорвалось?
— Мать где? — выдавил наконец из себя Головин.
— Мать в больницу повезли. Руку ей повредило, оглушило, но так ничего, жива. С Витькой что? Нигде его найти не могут.
— Нету Витьки, — пробормотал Алексей. — Руки…
— Что — руки? — не понял Логинов. — Целы твои руки.
— У зверя — руки. Витька в погреб пошел, а за ним зверь… Запах, наверно, учуял. Витька как знал… все кошки сбегутся… На медведя похож, но не медведь. Медведя-то я бил… Страшный… руки у него… руки вместо лап… с когтями…
— Леха, ты погоди, ты, ну-ка, не засыпай! — Николай опять потряс раненого. — Медведь, выходит, к вам в погреб забрался? А взрыв отчего?
— Я услыхал — Витька кричит, и с карабином туда. Он Витьку загрыз уже. Я стрелял… бензин загорелся… потом тротил долбанул. Это не медведь… чудище… не зря говорили…
