еще большего количества, выставленных на продажу по причине закрытия бизнеса, которые скоро также станут пустующими. Казалось, что их число увеличивалось каждый раз, когда я выходил из дома. Улицы были не так заполнены, как раньше, так как цены на бензин кусались, и скудное движение создавало в городе странную атмосферу. Иногда можно было подумать, что происходит эвакуация, или люди бегут по собственной воле. Единственные признаки роста наблюдались только в палаточных городках.
Казалось, что все произошло внезапно, но это было не так. Я вспомнил, как мы выбрали нашего первого чернокожего президента. Данное событие представлялось обнадеживающим знаком, будто нами достигнут такой уровень, о котором мы могли только мечтать. Люди плакали в день его инаугурации, потому что считали, что одержали победу в долгой борьбе за демократию. Полагали, что его избрание устранит часть ущерба, нанесенного предыдущей крайне непопулярной администрацией. Но все обернулось иначе. Урон только усугубился. Затем мы выбрали нашу первую женщину-президента, рассматриваемую, как еще одна веха на пути прогресса, роста и зрелости. Многие думали, что это приведет к волне позитивных изменений в нашей больной стране. О, да, изменения произошли. Большие. Но они только усугубили ситуацию.
На протяжении десятилетий можно было наблюдать все больше свидетельств тому, что никто в Вашингтоне не действовал в интересах простых граждан. Однако, мы занимались видеоиграми, различными появляющимися на рынке забавными гаджетами, просмотрами конкурсов талантов на телевидении, шокирующими скандалами с политиками и знаменитостями, порно-сайтами и прочими вещами, которыми мы обычно занимаемся вместо того, чтобы обращать внимание на мир вокруг нас. А те, кто обращал внимание, как правило искал, у какой из политических партий самый большой член, и не замечал, что делается со страной. Двухпартийная система оказалась эффективным способом отвлечения от насущных проблем. Становилось все более и более очевидным, что простые граждане не только не являются приоритетными людьми, но даже не состоят в этом списке. Слишком много времени понадобилось, чтобы заметить это. А когда мы наконец осознали тот факт, что две политические партии, за которые мы боролись, вели нас в одном и том же направлении, оказалось слишком поздно.
Данные партии никогда не переставали говорить те же вещи, что они твердили всегда, но становилось совершенно очевидно, что все это было написано по сценарию - подобно фальшивым "реалити-шоу", о которых мы знали гораздо больше, чем о действиях нашего собственного правительства, - и никто понимал, кто стоит за всем творившимся безобразием. Казалось, точно не мы. И это не будет длиться слишком долго.
Все кверху тормашками, все шиворот навыворот. Будто мы находимся в эпицентре какой-то крупной реконструкции - страна перестраивается, но во что и кем? Была дана отмашка и... скоро стало слишком поздно думать о том, чтобы повернуть назад.
Происходящее напоминало просмотр фильма на иностранном языке без субтитров, когда пытаешься понять развитие событий, внешне не имеющих никакого смысла. От одной мысли об этом у меня начинала болеть голова и становилось нехорошо в животе. Хотя подобные думы отвлекали от размышлений о штуках, вылезающих из моего тела. Какой бы ужасной ни была ситуация в стране, думать о ней было гораздо легче, чем о непонятных сущностях, выпадающих из меня и плюхающихся в унитаз, а затем выскакивающих оттуда и прячущихся внутри стен, прежде чем я успеваю их разглядеть.
Справа от меня я услышал женский крик и немного замедлился, так как он становился все громче. Женщина выскочила на дорогу, преследуемая полицейским. Он схватил ее за длинные волосы и резко остановил, затем поднял дубинку и ударил по спине. Несчастная стала опускаться, но полицейский не дал ей упасть, вытащив за волосы с дороги обратно на тротуар. Она закричала от боли, а я поехал дальше.
Полицейские и военные отличались между собой только униформой. Я не знал, на чьей они стороне, понимая только, что точно не на нашей.
Эмбер ждала меня на нашем обычном месте - скамейке под огромным старым дубом у пруда с утками, держа в руках обед, упакованный в коричневый бумажный пакет. Я прислонил свой велосипед к дереву позади скамьи, вытер пот со лба тыльной стороной ладони, а затем подошел к своей подруге. Она плакала.
- Что случилось? - спросил я, садясь рядом с ней.
Она попыталась успокоиться, но по-прежнему не могла сдерживать слезы и небольшие всхлипывания.
- Моего брата арестовали, - сказала она. Ее младший брат Роб был геем. - Его отправляют в один из терапевтических центров.
Терапевтические центры являлись заведениями, где "лечили" гомосексуализм с помощью репаративной терапии, когда-то осуждаемой каждой профессиональной медицинской, психиатрической и научной организацией в стране, но теперь полностью признанной и одобренной, даже санкционированной правительством США, в качестве эффективного средства. Располагались они на заброшенных военных базах и в государственных больницах, представляя собой закрытые учреждения. Информации о них было совсем мало, и СМИ не освещали их деятельность. Ходили слухи, что не все, кто попадал в эти центры, возвращались назад, а те же, кто возвращался, становились совсем другими людьми.
Я почувствовал ощущение тошноты в животе, будто находился в падающем лифте. Я знал, насколько сильно Эмбер была привязана к своему брату.
- Я так ждала этого ланча с тобой, - сказала она, - но теперь... это. Я чувствую, что... как будто я разваливаюсь. Как будто я просто распадаюсь на маленькие кусочки. И это даже не самое страшное.
- А что же?
Она встряхнула головой, зажав губы между зубами.
- Это слишком... я не могу... это звучит чересчур безумно. Ты подумаешь, что я... я не знаю... больна, или что-то в этом роде.
Я обнял ее. От прикосновения к ней мне тоже становилось не по себе, но в хорошем смысле. Мы еще не занимались ничем таким, хотя хотели. Отчаянно. Это просто не являлось безопасным.
- Не подумаю, я обещаю. Насколько безумно это может звучать? Я имею ввиду все, что творится вокруг. Теперь все безумно. Стандарт сумасшествия изменился. И в моей жизни тоже происходят определенные ненормальные вещи. Вещи, которые я... держу в себе. Потому что они выглядят слишком... странными. Поэтому я понимаю тебя. Пожалуйста, расскажи мне.
Она повернулась ко мне и приблизилась так, что я почувствовал ее дыхание на своем лице.
- Я просто
