не была победа?
Он снова начал двигаться, обдумывая свой последний план действий.
Джонни сказал дождаться восхода солнца, и эти твари уползут обратно в свои норы. Это звучало как план.
Лу решил, что ему нужно как-то забраться на крышу.
Он мог подождать там, наверху. Может быть, это было глупо, безумно и самоубийственно, но если он не отдохнёт в ближайшее время... что ж, но он уже не ребёнок.
Он продолжал идти.
Тёмные окна смотрели на него угрюмыми, слепыми глазами. Он не видел в них движения и не ждал, чтобы увидеть его. Он добрался до конца здания, глубоко вдохнул и свернул за угол. Сейчас он был на детской площадке.
Почувствовав облегчение, он пошёл прямо туда.
И прямо в их гнездо.
И, конечно же, это имело смысл, не так ли?
Куда им ещё идти, как не на детскую площадку? Не люди, уже нет, но всё же у них сохранился самый базовый из императивов: потребность играть. Это было даже у лесных зверей.
Так же поступили и дети Кат-Ривер.
Лу чувствовал, как надежда и энергия утекают из него, как вода из дуршлага.
Они были повсюду.
Их тёмные, ожидающие формы были вырезаны из чёрной бумаги. Они сидели, как стервятники, на вершине спортивной площадки в джунглях. Толпы на карусели и сидениях на качелях - не качались, а просто сидели, как будто его ждали.
И, возможно, так и было.
Может быть, они услышали его приближение, возможно, почуяли его запах. Животные могли это делать, и эти дети теперь были животными, не так ли?
Словно удовлетворившись его присутствием, они начали играть.
Они начали раскачиваться, цепи, удерживающие сиденья качелей, звенели о перекладины. Карусель начала вращаться. Другие качели начали двигаться вверх и вниз, постанывая и скрипя в ночи. Это было сюрреалистично, словно попадание в сон... или кошмар.
Он почувствовал движение позади себя.
Маленькая рука схватила его за запястье. Эта хватка была на удивление мощной. Мясо было холодным, влажным, на ощупь напоминало шероховатую кожу только что ощипанного цыплёнка.
С криком Лу повернулся, выдёргивая руку.
Там стояла маленькая девочка.
Ей было не больше семи, она была одета в симпатичное маленькое вечернее платье, сбившееся в кучу и испачканное грязью. Лицо у неё было бледное, глаза как живые жёлтые шарики. Она искоса посмотрела на него, губы оторвались от зубов в развратной ухмылке. Она задрала юбку. Под ней ничего не было.
- Эй, мистер, - закипела она своим шипящим голосом, - хочешь трахаться?
И Лу, может быть, напуганный, а может быть, поражённый чистой ненормативной лексикой всего этого, отдёрнул руку назад и ударил её по лицу. Она взвизгнула, как побитая собака, и упала.
И это был сигнал.
Остальные приближались, соскальзывая со своих насестов, как крокодилы с грязных берегов реки в джунглях.
А Лу бежал.
Он двигался со скоростью, которая, как ему казалось, оставила его в двадцать с небольшим лет.
Он обежал школу и первым, что увидел, были три жёлтых школьных автобуса, припаркованных у обочины. Он повернулся и увидел мальчика, который крутился рядом с ними. Он был постарше, наверное, шестиклассник.
Без угрызений совести Лу опустился на одно колено и нажал на курок своего дробовика. Выстрел чуть не разорвал ребёнка пополам.
Когда Лу поднялся на ноги, он увидел, что это именно то, что он сделал. Малыш мяукал, как больной кот. Лишённый ног и таза, он волочился по траве, всё ещё щёлкая зубами.
Лу попробовал дверь первого автобуса.
Заблокировано.
Теперь их шаги стучали по траве.
Второй автобус.
Заблокировано.
Он повернулся и увидел их пепельные лица, проходящие сквозь тьму.
Уже мертвец, он пошёл пробовать третий автобус, а дверь была широко открыта. Он провалился сквозь неё на маленькие, покрытые циновкой ступени. Он подтянулся и бросился к хромированному рычагу у водительского сиденья. Он потянул его изо всех сил, и складная дверца захлопнулась.
А потом они окружили автобус, выли и визжали, автобус раскачивался, когда они бросались на него.
Лу скорчился на полу, дрожа.
Примерно в это же время он увидел парня на водительском сиденье.
Бен был ещё жив, вопреки распространённому мнению.
Он был ещё жив и всё ещё был в церкви. Да, он был в плохом состоянии - бешеные не прошли мимо него. Его кусали, царапали, били, его тело представляло собой карту синяков, ушибов и распухших порезов.
Но он был очень живучим.
Вскоре после того, как были убиты последние члены банды Роули, бешеные, оставив Бена умирать, ускользнули обратно в ночь, как тени, обратно в охотничьи угодья Кат-Ривер.
Бен понял некоторые вещи сейчас.
Они укусили его, и микроб, или что это было, теперь тоже был внутри него. Он чувствовал, как это начинает работать. Это не теряло времени.
Может быть, была определённая ясность, которая пришла с пониманием того, что твой конец неизбежен, но он верил всему, что сказал Джонни. Раньше он не был уверен - не на сто процентов, хотя, как бы безумно это ни звучало, это имело смысл, - но теперь да, он верил.
И за обращение веры пришлось дорого заплатить.
Эта болезнь или что-то ещё была просто слишком коварной, чтобы иметь естественное происхождение или причудливую мутацию, она была разработана, чтобы делать то, что она делала... придурками в белых лабораторных халатах с не бóльшим состраданием или уважением к человеческой жизни, чем у террористов, закладывающих бомбу в больнице.
Может быть, он был слишком строг с ними, но он так не думал.
Как и Джонни, он потерял всякое уважение к влиятельным лицам этой страны.
Но теперь это было кончено. Вскоре это перестанет быть его проблемой.
Он находился в приходской столовой
