У каждой дамы в коробочке оказалось изящное колечко с небольшим бриллиантом.
– А кольца – авторские, победившие на выставке «Алмазы Якутии» по двум показателям: качество работы и чистота камня, – прокомментировал Феликс.
– Ничего себе, небольшой сувенир! – не удержалась Ирина Образцова, она была самой непосредственной из номенклатурщиц. Остальные, хотя и не высказывались вслух, но примеряли подарки с явным удовольствием. Даже когда кольцо не налезло на палец прокурорши, она не расстроилась:
– Дочери подарю!
Сановитые жены явно смягчились по отношению к Виолетте, легкая напряженность исчезла, и обстановка стала дружеской и приятной.
– Слушай, Феликс Георгиевич, ты человек широкий, а у тебя-то самого перстенек почему такой бедный? – прогудел прокурор. – Не золотой, не бриллиантовый, – смотреть не на что…
– Так это семейная реликвия, – спокойно отозвался Граф. – Память о прапрадедушке…
– А-а-а-а, тогда понятно! Память – святое дело!
Застолье быстро набирало обороты: много пили, ели, дегустировали по-разному замаринованный шашлык. Поднимали тосты за гостеприимного Феликса, за его жену, за их дом. Желали Феликсу здоровья, благополучия и удачи в делах. Отмечали его изобретательность, изысканность и щедрость… Его имя не сходило с уст расслабленных и довольных гостей.
* * *
В это же время вдали от дачи Юздовского, на другом конце города, шел разговор, тоже касающийся непосредственно Графа, хотя и с прямо противоположными оценками его личности. В маленьком, неприметном кафе «Огонек», расположенном в тихом переулке и имеющем второй выход на другую улицу, обедали ранее неоднократно судимый гражданин Туземцев, в определённых кругах именуемый Тузом, и его правая рука – Витька Арап.
Стол их был гораздо беднее, чем на даче у Юздовского: эскалоп из свинины с жареной картошкой, квашеная капуста да горка ломтиков серого хлеба. Водка, впрочем, тоже присутствовала, причём не самопальная, а вполне питьевая, хотя по качеству не могла сравниться с той, которую пили сейчас гости Феликса. Но эта разница была обусловлена не ограниченными материальными возможностями – по положению Смотрящий за городом Туз мог сравниться с прокурором Ищенко в параллельном мире. Дело в отсутствии привычки к изыскам: если еда насыщает, а водка опьяняет, то зачем повышать их качество? Тем более что вкусовые рецепторы обоих различить нюансы вкусов не могли.
Вёл себя Смотрящий так же скромно, как и питался. «Огонек» он давно подмял под себя, но даже официанты и бармен не могли бы по поведению определить своего фактического хозяина. Обычные на вид посетители. Только синие перстни на пальцах, да на плече у одного сквозь белую рубашку просвечивает вытатуированный погон. Ну, ещё щёки впалые, а на левой – шрам, заходящий на верхнюю губу… Но не кричат, не матерятся, ничего не требуют, не хлопают официантку по заднице, не угрожают бармену. Приличные люди, хотя и судимые, но от сумы, как говорится, да от тюрьмы не зарекайся…
– Графом, говоришь, себя называет? – произнёс Туз, презрительно скривив губу со шрамом.
– Ну! И понты у него буржуйские: прикид и вообще… Гордый такой, высокомерный…
– Гордый, говоришь… Ну-ну! Сильно приподнялся, говоришь?
– Ну! «Волжану» прикупил «двадцать четвертую», дачу новую… Директором стал, а был простой оценщик, типа, ага. Я поузнавал за него… В порт вообще, как к себе домой заезжает на машине. Я Босяка к нему отправил, чтоб объяснил, мол, на общак отстегивать нужно… Так он даже слушать не стал. Типа, мы для него вообще никто!
– Никто, говоришь? – Туз хищно оскалился. – Что-то больно много отморозков у нас развелось… То Голован, а теперь этот… Но Голован хоть был из наших и в авторитете ходил… И то его грохнули, прямо на кладбище!
Арап хмыкнул.
– Все базарят, что ты его и грохнул…
Туз уперся в него холодным взглядом из-под развитых надбровных дуг.
– Ты-то чего порожняки гоняешь? Не я это! Ты же мои дела знаешь. Знаешь, кому бы я поручил. Да и без тебя бы тут не обошлось…
Хоть они и были корефанами, Арап под этим взглядом поежился: он ничего хорошего не сулил.
– Как скажешь, Туз. Не ты, значит не ты. А с этим, с Графом, что делать?
Смотрящий отвел взгляд, и Арап перевел дух.
– Ладно, забивай ему «стрелку», посмотрим, что за штымп [18]!
* * *
Сквозь витринное стекло кафе «Огонек», в котором сидел единственный посетитель – Туз, было хорошо видно, как мимо по тротуару снуют туда-сюда люди, некоторые на миг задерживаются у двери с табличкой «Переучёт», за которой стоит Витька Арап, и, чертыхнувшись, идут дальше. Остается догадываться, что их больше убедило – объявление или лицо Арапа, но никто не дергает дверь, не стучит, чтобы задать обычный дурацкий вопрос: «А когда откроетесь?»
Но вот какой-то черт уверенно поднялся по ступенькам, и Арап, как заправский швейцар, распахнул перед ним дверь. В зал вошел брюнет лет пятидесяти, с небольшой аккуратной бородкой, в безупречно отглаженном тёмном костюме и белой рубашке с бордовым галстуком. Это был Граф, именно так его и описывал Витька. Волосы фрайера либо искусно окрашены, либо их абсолютно не тронула седина, и вообще выглядел он гораздо моложе Туза, хотя был почти ровесником. Смотрящего это разозлило, хоть виду он и не подал.
Небрежной походкой фрайер подошёл к столу, вежливо улыбнулся и поздоровался. Он вел себя, как принято в его мире, и не знал, что и улыбка, и вежливость расцениваются в мире Туза как слабость и отсутствие характера.
Туз молча ткнул татуированным пальцем в стул напротив. В душу Феликса закрался червь сомнения: не зря ли он согласился на эту встречу? Он, конечно, проконсультировался с Коробейником, но окончательно убедился, что тот, если речь заходит о серьезных блатных, теряет свою эффективность. Только когда Голован ослаб, он с ним решил вопрос. А Туз в силе!
«Туз Смотрящий за городом, – пробурчал он, глядя в сторону. – Наверное, познакомиться с тобой хочет… Заранее человека прислал, да и место для глупостей неподходящее… Если бы прессануть задумал или что похуже, то не так бы делал! Дали бы по чеклану да в багажник забросили – вот и все дела… Сходи, познакомься!»
Да и совет оказался хреновым: сейчас все шло совсем по-другому. Встреча в кафе предполагает людное место, где можно не опасаться неожиданностей. А когда за ним закрылась дверь пустого зала: ни посетителей, ни персонала, только такой же татуированный уголовник, по спине пробежал неприятный холодок. Это уже не кафе, это какой-то пустырь или лес, куда вывозят для расправы! А теперь Туз, не здороваясь, жестом указывает ему место, как собаке… И стол пуст: ни выпивки, ни закуски. А это прямой знак неуважения. Всё оказалось совсем не так, как он рассчитывал… Но деваться некуда!
Он сел под ледяным взглядом выцветших глаз Смотрящего. Такие же глаза были у Голована – злые, звериные… С минуту они молча смотрели друг на друга.
– На меня гляделки не действуют! – твёрдо сказал Граф, решив перехватить инициативу. – Пригласил поговорить – говори! А если сказать нечего, то я пойду. Моё время слишком дорого.
Туз презрительно ухмыльнулся.
– Что ты знаешь о времени, фраерок?! Ты разве срок тянул, когда не то что годы и месяцы, а каждый день считаешь?! Что ты знаешь о дорогом и дешевом?! Думаешь, намарафетился, как баба, и поймал судьбу за яйца? А сколько твоя жизнь стоит – дорого или дешево?!
Он встал, перегнулся через стол и плюнул на лакированный туфель Юздовского.
Феликс не пошевелился.
– Ты жизни своей не хозяин, не то что времени! – продолжил Туз после паузы. – Слишком вылез ты, как бздюха на навозе! А вот посажу тебя на перо прямо тут и забетонирую в подвале… А ливер твой на пирожки пустим, завтра такие же фраера и сожрут. Думаешь, много для этого времени надо?
Юздовский побледнел и подавленно молчал. Те свойства личности, которые помогли ему успешно заниматься теневым бизнесом и добиться в нем немалых успехов и авторитета, в данной ситуации не значили ничего! Вот если бы на его месте сидел Голован, то этот бандит не посмел бы так с ним разговаривать! А если бы посмел, то Голован бы знал, как ответить! Но дело в том, что и Туз и Голован были одной породы – волчьей! А он для них – жирный, ухоженный баран с длинной чистой шерстью. В их глазах он существует, чтобы его можно было стричь и есть, а то, что он хорошо ведет свои бараньи дела, и пользуется уважением у других баранов, их совершенно не интересует! Но на этот раз драный волк не знает, что баран водит знакомство с волкодавами, которые могут разделаться с ним так же, как сам он собирался разделаться с бараном! Или знает?! Но тогда на что рассчитывает? Может, на то же, на что рассчитывал Голован? И где сейчас тот Голован?
