И Иван Родионович неподвижно сидел, пронзенный кинжалом предательства, несправедливости и обмана. К нему подходили студенты, здоровались, что-то спрашивали, при этом многие прятали за спиной свежий номер «Вечернего Ленинграда». Он коротко отвечал на приветствия, но в разговоры не вступал, закрывшись газетой, так что казалось, будто он учит свое интервью наизусть. Пронзивший его кинжал достанет и до Ирины, и тогда… Он даже представить не мог, что будет тогда!
– Не обращайте внимания на всякую ерунду, Иван Родионович, вдруг раздался рядом знакомый густой голос.
Он отодвинул газету. И точно: рядом сидел улыбающийся Афористов.
– Как вы здесь оказались, Сергей Ильич?
– Прочёл ваше замечательное интервью, позвонил домой поздравить – вас нет, позвонил на кафедру – Танечка сказала, что вы вышли почитать газету… А где самое подходящее для этого место? И вот я здесь! Поздравляю – очень удачное выступление в прессе!
– Вы шутите?! Да для меня это позор и гражданская смерть!
– Что вы такое говорите, Иван Родионович? – встревожился профессор. – Суть наших с вами разговоров передана точно и довольно подробно, хотя, к сожалению, наши имена не названы, что способствовало бы дальнейшей популяризации наших идей!
– Не названы, но прозрачно обозначены и вполне узнаваемы! Кто на философском факультете доцент Иван Т., изучающий предательство Христа?
– Увы, точно не могу сказать! – развел руками Афористов. – Тут же это не написано… Могу предположить, что речь идет о вас, но это только предположение, догадка, субъективный продукт ума! Вам и не надо отрицать, что частично герой интервью списан с вас, но именно в положительной части, и только в ней! И вы можете смело этим гордиться!
Профессор придвинулся ближе, и по-отечески приобнял Трофимова.
– Только гордитесь по-настоящему. Знаете, есть старинная поговорка: «Веди себя уверенно, говори громко, смотри смело, держи в руке меч!» Только тогда вам поверят… А эти девушки, годящиеся во внучки, эти аморальные эксперименты автора никакого отношения к нам не имеют вообще! Падкие до сенсаций журналисты склонны к выдумкам… Моя жена не поверит в эту чушь!
– А моя поверит!
– Готов предложить пари, что нет! И никто из вашего окружения, которое может иметь догадки насчет полной идентичности вас и героя этого очерка, свои догадки вслух не выскажет! Принимаете?
– Я не люблю азартных игр, а пари – их разновидность… Но буду рад, если вы окажетесь правы…
– Окажусь, окажусь! – засмеялся Афористов и встал. – Можете быть совершенно спокойны. Мы с вами встретимся в недалеком будущем, и я буду рад, если смогу помочь в более глубоком понимании личности Калиостро!
– Спасибо, Сергей Ильич!
Профессор ушел, а Трофимов действительно успокоился. Студенты продолжали подходить, но уже не прятали газеты – наоборот: спрашивали, а не знает ли уважаемый Иван Родионович, кто из сотрудников факультета описан в качестве отрицательного персонажа его открытой лекции?
– Скорей всего, это собирательный образ, – объяснял педагог. – Или, что более вероятно, полностью вымышленный. Помните, что такое теза и антитеза? Так вот тезу высказываю я в своих трудах и лекциях, а антитезу – эта, несомненно, талантливая журналистка…
Афористов оказался прав: все восприняли публикацию так, как он и предсказал. Ирина, которая читала все газеты, похвалила мужа за умные мысли, но никакой связи с темной стороной героя не усмотрела.
Словом, все обошлось и на этот раз. Хотя Трофимов понимал: произошедшее не случайность, а предупреждение. Попробует он вести себя не так, как ждет от него режиссер, стоящий за кулисами спектакля «Жизнь», и текст пьесы обрушится, прихлопнув его, как толстенный «Алхимический свод» Альберта фон Больштедта, упав, раздавливает жалкого таракана…
Через некоторое время, придя в себя после пережитого стресса, он все же в очередной раз направился к Лене домой в идиотской надежде всех отвергнутых любовников «поговорить», после чего безнадежная ситуация, якобы, обязательно отыграется в обратную сторону. На этот раз ему повезло, если это можно назвать везением: теплым солнечным утром Лена выходила из подъезда в сопровождении двухметрового широкоплечего атлета, который, по описанию лаборантки Танечки, и принес злосчастную газету к нему на кафедру.
Встретила она Трофимова довольно прохладно.
– Я спешу на работу. Что ты от меня хочешь?
– Просто посмотреть в глаза, – сказал Иван Родионович и тут же понял, что сморозил глупость.
– Посмотри! – богиня любви Лакшми широко распахнула красивые серые глаза. – Доволен? Теперь иди домой, посмотри в глаза жене!
– Зачем ты так? После всего, что было… Должны же быть какие-то чувства…
– А что было? Ничего особенного. Ты же знаешь, что журналистику называют второй древнейшей профессией? А какая первая?
– Не знаю…
– Павел, какая первая древнейшая профессия? – обратилась она к атлету, который с безразличным видом смотрел в сторону, напоминая башню островного маяка.
– Спорт, – не задумываясь, ответил тот. – Бег, панкратион, гонки на колесницах…
– Нет, мой дружок, – ласково поправила Лена. – Проституция… Так что, Ванюша, сам понимаешь – работа есть работа. Какие тут могут быть чувства?
– И это твоя работа? – Иван кивнул на спортсмена.
– Конечно.
– Однако вижу, что в данном случае изучение затянулось… Со мной ты разделалась за одну ночь… А тут… Это же Павел приносил газету на факультет неделю назад? И до сих пор ты его изучаешь?
Лена весело рассмеялась.
– Нет, газету приносил Борис. Просто они похожи. Ведь сейчас я изучаю проблему договорных соревнований в спорте. И работаю с командой гребцов, а их там двенадцать человек, не считая тренера, массажиста, врача…
– И у всех ты берешь интервью?!
– Пока у гребцов. Насчет обслуживающего персонала еще не решила.
– Да-а-а-а… Но спорт и предательство суть вещи разные…
– Кто ссут? – повернула голову башня. – Я тебя сейчас на крышу заброшу!
– Не обращай внимания, Павел, мы разговариваем на иврите, – ласково сказала Лена. – И вообще, ты уже можешь идти, а то на тренировку опоздаешь!
– Тогда физкультпривет! – атлет приветственно поднял руку и пошел прочь.
– Ты же сама предавала, когда писала про предательство, – продолжал выяснять Трофимов.
– Не будь занудой, Ванечка! Есть большие предательства, есть маленькие, есть совсем крошечные. По-настоящему считаются только большие. А мелкие пронизывают всю нашу жизнь, на них не обращают внимания. Так что, не бери в голову! Ну, ладно, я спешу, пока! Как-нибудь позвони, пересечемся. Да не будь таким хмурым, улыбнись!
Громко цокая каблуками, Она направилась к выходу из двора. Иван смотрел вслед, пока она не скрылась из виду.
Глава 2
Покушение
После того как Туза отпустили, прошло почти две недели, но он себя никак не проявлял. Юздовский постепенно успокоился, тем более что видимых поводов для волнения не было, всё шло, как и прежде: дела делались, доходы росли. И погода тоже радовала: стояли тёплые, но не жаркие деньки. В такую погоду быть на природе особенно приятно.
В субботу во двор, через неогороженный участок со стороны озера, вошел Толик Рычагов. Он был в своем обычном наряде – в растянутых трико и майке «алкоголичке», но в руках держал плоскую бутылку виски «Баллантайн», палку копченой колбасы и банку консервов в яркой упаковке.
– Вчера экзамен сдал, – пояснил он на вопросительный взгляд Юздовского. – А это корешок подарил – он на танкере в загранку ходит! Так что и повод отметить есть, и чем отмечать тоже имеется! Давай выпьем по-соседски!
Толик вытянул вперед руку с бутылкой. Он явно считал, что поразил его импортной выпивкой и закуской. Граф смотрел и улыбался, стараясь, чтобы это не выглядело оскорбительным. Ибо с первой встречи и подумать не мог, что когда-нибудь услышит от соседа такой вопрос.
Когда он въехал в новую дачу, то первое время принимал этого неказистого, маргинально одетого мужичка за работника у требовательной хозяйки. Тот постоянно что-то делал: пилил, строгал, забивал гвозди, копал. А Валентина – худая высокая баба с пронзительным голосом, постоянно пилила его на повышенных тонах и упрекала в том, что он все делает неправильно. Этот фон был обязательным сопровождением хозяйственных работ. Отсутствие визгливой скороговорки из соседнего двора означало, что трудолюбивый мужичок не работает и вообще отсутствует в доме с башенкой.
