Киндерман был недоволен своей “розой”. Что-то в его композиции уж очень раздражало глаз. Он сдвинул чуть вниз кончик правого опущенного “лепестка”.
Розы… Эльвира… Он предупредил девушку о том, что замучает ее повестками и добьется-таки ареста, если она не явится в клинику добровольно. Ни в то, ни в другое сам Киндерман, по правде говоря, не верил. Иногда ему нравилось взирать на его величество закон пустым, ослепленным взглядом — так охотник глядит на солнце в надежде расслабиться на секунду и дать уйти из-под выстрела хилому зверю. Энгстрем был невиновен. Что из этого следовало?
Киндерман поудобнее расселся на стуле, закрыл глаза и представил себя в теплой ванне. “Вольно, отбой! — приказал он себе. — Мысли на вынос! Прочь, прочь! Все ушло! Все!” Секунду он будто осмысливал собственный приказ. “Решительно все!”
Детектив открыл глаза и свежим взглядом окинул живой расклад обескураживающе странных фактов.
Первое. Смерть режиссера Бэрка Дэннингса, несомненно, имела отношение к осквернениям в Святой Троице. В обоих случаях прослеживалась связь с практикой дьяволопоклонства: таинственный осквернитель вполне мог оказаться убийцей.
Второе. В дом Крис Мак-Нил, как было замечено, зачастил священник-иезуит, авторитет в области изучения черной магии.
Третье. Двое оставили отпечатки пальцев на молитвенной карточке с машинописным богохульным текстом, найденной в Святой Троице: Дэмиен Каррас и некто с очень маленькими пальцами, возможно, ребенок.
Четвертое. Сравнительный анализ шрифтов показал, что молитвенная карточка и испорченное письмо, которое Шэрон Спенсер, к счастью для лейтенанта Киндермана, недошвырнула до корзины, были отпечатаны на одной машинке. Зато стиль печатания в обоих случаях был, согласно заключению эксперта, совершенно разным. Если Шэрон работала легким, “скорострельным” методом, то неизвестный автор лжемолитвенного текста подолгу разыскивал каждую клавишу и, судя по мощи удара, обладал огромной физической силой.
Пятое. Бэрк Дэннингс — если, конечно, считать доказанным тот факт, что смерть его наступила не вследствие несчастного случая, — был убит именно человеком огромной физической силы.
Шестое. Энгстрем теперь был вне подозрений.
Седьмое. Как показала проверка, проведенная в кассах местных авиалиний, Крис Мак-Нил с дочерью летали в Дейтон, штат Огайо. За несколько дней до этого сама актриса призналась Киндерману в том, что собирается везти больную дочь в клинику. Но в Дейтоне находилась клиника Барринджера, и только она одна. Соответствующий запрос подтвердил подозрения детектива. Там, разумеется, отказались сообщить какие-либо детали, но и без них было ясно: девочка страдает тяжелым психическим заболеванием.
Восьмое. Следствием нарушений такого рода нередко оказывается резкое увеличение мышечного потенциала.
Киндерман глубоко вздохнул и закрыл глаза. Ну вот, опять; как ни переставляй факты, вывод тот же. Он покачал головой и уставился в сердцевину бумажной “розы”. С выцветшей обложки старого журнала ему улыбалась Крис Мак-Нил и ее дочь, Риган, очаровательнейший ребенок с веснушками, с хвостиками и без одного переднего зуба. Детектив отвернулся и погрузился взглядом в кромешный оконный мрак. Начинал накрапывать дождь.
Через несколько минут черный седан Киндермана выехал из гаража и зашуршал по мокрым, ослепительно сияющим от дождя улочкам Джорджтауна. На восточной стороне Проспект-стрит машина остановилась. Четверть часа лейтенант сидел за рулем, то и дело поглядывая на окно второго этажа. Но так и не решился выйти, позвонить и потребовать, чтобы ему показали больную дочь. Наконец он сдался; уронил голову, устало потер лоб. “Уильям Ф. Киндерман, вы больны! Езжайте домой! Примите лекарство — и сразу в постель!”
Детектив выглянул из окошка и покачал головой. Нет, он здесь не случайно; тоненькая, но очень прочная ниточка логических размышлений привела его к этому дому…
К парадному крыльцу подкатило такси. Лейтенант поспешно включил зажигание; на лобовом стекле замелькали дворники. Из автомобиля вышел высокий, очень худой старик в черном пальто и в шляпе, с потрепанным чемоданчиком в руке. Расплатившись с водителем, он повернулся, поднял голову, да так и остался стоять неподвижно, глядя на дом. Такси скрылось за углом Тридцать шестой улицы; в ту же секунду тронулся с места и Киндерман. Уже заворачивая, он успел заметить, что старик не вошел в дом, а так и остался стоять под фонарем, одиноко и растерянно, словно печальный путешественник во времени, застрявший случайно в ловушке пропащего века…
Тем временем в доме Шэрон вводила девочке либриум, а Карл с Каррасом изо всех сил пытались прижать исхудалые руки к кровати. Суммарная доза за последние два часа достигла фантастической цифры — четырехсот миллиграммов. Мера была вынужденной: в противном случае ослабленный организм ребенка мог бы не вынести истязаний демона, после нескольких часов спячки впавшего в приступ бешенства.
Каррас уже едва держался на ногах. После утреннего визита в Администрацию он вернулся в дом, чтобы поделиться новостью с Крис, установил систему внутреннего питания и ушел к себе. С трудом добравшись до постели, он рухнул в нее без чувств. Через полтора часа позвонила Шэрон: Риган все еще без сознания, пульс непрерывно падает. Прихватив чемоданчик с медицинским набором, Каррас бросился в дом. Он уколол девочке ахиллесово сухожилие, надавил на ноготь — реакции не было. Он знал: нечувствительность к боли наблюдается иногда при истерии и в некоторых видах транса; но что если девочка впала в состояние комы? Отсюда до смерти всего один шаг.
Каррас измерил давление: девяносто на шестьдесят; пульс — шестьдесят ударов в минуту. Он остался с Риган и продолжал делать измерения каждые пятнадцать минут на протяжении полутора часов, пока окончательно не убедился в том, что пульс стабилизировался: это означало, что ребенок находится в тяжелом ступоре. Место у постели заняла Шэрон: попросив ее проверять пульс каждый час, священник вернулся к себе. И снова долго спать ему не пришлось: из Администрации сообщили, что экзорсистом назначен Ланкастер Мэррин, а он будет помощником. Новость эта поразила Карраса.
Мэррин, философ и палеонтолог; выдающийся ученый, чьи книги неизменно производят фурор в церковных кругах! Исследуя многообразные философские аспекты веры, он рассматривал их с позиций чистого разума, пользуясь исключительно критериями строгой науки. Основной темой ученого была живая материя и законы ее развития; материя, рождающаяся из Духа и умирающая лишь для того, чтобы вновь, в обновленной форме вознестись к Творцу.
