Три года назад в частное детективное агентство «Дакота-и-Дакота» обратилась администрация отеля в Лас-Вегасе, с которой Джекки заключил долгосрочный контракт. Детективов попросили установить личность шантажиста, который пытался завладеть большей частью гонорара фокусника. Расследование тянулось долго, дело оказалось крайне запутанным, но к тому времени, когда они вышли на шантажиста, Джулию больше всего поразил тот факт, что начальная неприязнь к Джекки сменилась куда более теплыми чувствами.
Наконец Джекки сел на стул перед Френком.
— Джулия, ты и Клинт садитесь справа, Бобби, слева, пожалуйста.
Джулия не могла понять, почему она не может сесть на любой из трех свободных стульев, но спорить не стала.
Половина фокусов Джекки включала гипноз и комичное вовлечение в действо зрителей. Его отточенная техника гипноза, глубокое понимание состояния человеческого мозга во время транса приводили к тому, что Джекки часто приглашали на конференции психотерапевтов, психологов и психиатров, на которых обсуждались практические аспекты применения гипноза. Возможно, Джулии и Бобби удалось бы убедить какого-нибудь психиатра помочь им пробиться сквозь амнезию Френка с помощью гипнотерапии. Но вызывало сомнения, что они, учитывая дефицит времени, сумели бы найти столь же квалифицированного специалиста, как Джекки Джеккс.
А кроме того, они точно знали: что бы ни сказал Френк, Джекки будет держать язык за зубами. Он был многим обязан Джулии и Бобби и, несмотря на свои недостатки, всегда платил по долгам и обладал пусть зачаточной, но верностью, которая так редко встречалась в шоу-бизнесе.
За окнами, скрытыми жалюзи, быстро сгущались сумерки, а в кабинете Джулии и Бобби, в сумрачном янтарном свете настольных ламп, зазвучал мелодичный, обволакивающий голос Джекки, который подействовал не только на Френка, но и на всех остальных. Он попросил Френка пристально смотреть на хрустальную ограненную каплю, подвешенную за золотой цепочке, предварительно предложив остальным не сводить глаз с лица Френка, дабы они тоже случайно не впали в транс.
— Френк, пожалуйста, наблюдайте, как свет играет в кристалле, этот мягкий, прекрасный свет переходит с одной грани на другую, очень теплый и влекущий к себе свет, теплый, переходящий с грани на грань…
Какое-то время спустя, сама убаюканная голосом Джекки, Джулия заметила, что глаза Френка остекленели.
Сидевший рядом с ней Клинт включил маленький магнитофон, которым пользовался, когда Френк прошлым днем рассказывал им свою историю.
По-прежнему раскачивая кристалл на цепочке, зажатой между большим и указательным пальцем, Джекки продолжил:
— Все хорошо, Френк, сейчас ты находишься в расслабленном состоянии, глубоком расслабленном состоянии, в котором ты будешь слышать только мой голос, будешь реагировать только на мой голос, никакой другой…
Введя Френка в глубокий транс и закончив инструктаж, связанный с предстоящим допросом, Джекки велел Френку закрыть глаза. Тот повиновался.
Джекки опустил кристалл.
— Как тебя зовут?
— Френк Поллард.
— Где ты живешь?
— Я не знаю.
Ранее по телефону Джулия сообщила Джекки всю необходимую информацию и объяснила, что им хочется узнать от их клиента.
— Ты раньше жил в Эль-Энканто?
Короткая пауза. Потом:
— Да.
Голос Френка был начисто лишен эмоций. Лицо вдруг так осунулось и побледнело, что он более всего напоминал эксгумированный труп, которого оживили с помощью магии для того, чтобы использовать в качестве передаточного звена между участниками спиритического сеанса и теми из страны мертвых, с кем им хотелось поговорить.
— Ты помнишь адрес вашего дома в Эль-Энканто?
— Нет.
— Твой адрес — дом 1458 по Пасифик-Хилл-роуд?
Френк нахмурился, но тут же его лицо разгладилось.
— Да. Это… адрес… который Бобби… нашел в компьютере.
— Но ты помнишь это место?
— Нет.
Джекки поправил «Ролекс», потом обеими руками пригладил свои густые черные волосы.
— Когда ты жил в Эль-Энканто, Френк?
— Я не знаю.
— Ты должен говорить мне правду.
— Да.
— Ты не можешь лгать мне, Френк, или что-то скрывать. В твоем теперешнем состоянии это невозможно. Когда ты там жил?
— Я не знаю.
— Ты жил там один?
— Я не знаю.
— Ты помнишь, что прошлую ночь провел в больнице?
— Да.
— И ты… исчезал?
— Они говорят, что исчезал.
— Куда ты исчезал, Френк?
Молчание.
— Френк, куда ты исчезал?
— Я… я боюсь.
— Почему?
— Я… не знаю. Не могу думать.
— Френк, ты помнишь, как в прошлый четверг, утром, проснулся в своем автомобиле, припаркованном на улице в Лагуна-Бич?
— Да.
— Твои руки были в черном песке.
— Да. — Френк вытер руки о бедра, словно вновь почувствовал черные песчинки, прилипшие к потным ладоням.
— Где ты взял этот песок, Френк?
— Я не знаю.
— Ты помнишь, как потом зарегистрировался в мотеле, днем лег спать… потом проснулся, весь в крови?
— Я помню, — ответил Френк и содрогнулся.
— Откуда взялась эта кровь, Френк?
— Я не знаю. — Голос звучал жалко.
— Это была кошачья кровь. Ты знал, что это кошачья кровь?
— Нет. — Веки задрожали, но глаза он не открыл. — Всего лишь кошачья кровь? Правда?
— Ты помнишь, как в тот день столкнулся с кошкой?
— Нет.
Чувствуя, что для получения нужных ответов следует перейти к более агрессивной тактике, Джекки начал уводить Френка в прошлое, от пребывания в больнице к тому моменту, когда Френк пришел в себя в темном проулке Анахайма, в ночь со среды на четверг, не помня ничего, кроме своих имени и фамилии. За этой чертой находилась память Френка, но, чтобы добраться до нее, требовалось пробить стену амнезии.
Джулия наклонилась вперед и посмотрела на своего мужа, гадая, наслаждается ли Бобби шоу Джекки. Она полагала, что вращающийся кристалл и все эти пассы привели мальчишескую душу Бобби в восторг и тот сидит, улыбаясь, со сверкающими глазами.
Вместо этого она увидела мрачное, суровое лицо, стиснутые зубы, закаменевшие мышцы. Он рассказал ей о том, что они узнали в доме Дайсона Манфреда, и сведения эти изумили и потрясли ее ничуть не меньше, чем Бобби и Клинта. Но открытия Манфреда не объясняли теперешнего настроения Бобби. Может, ему по-прежнему не давали покоя воспоминания о насекомых, заполонивших кабинет энтомолога? А может, его все еще тревожил кошмар, который приснился ему на прошлой неделе: «Плохой идет, Плохой…»
