Я испепелял его взглядом, прикидывая, не просунуть ли его в знак протеста сквозь одну из этих коринфских колонн. Однако решил, что лишний раз бесить его не стоит.
Губы Никодимуса снова шевелились, но голос, исходивший из них, звучал теперь совершенно по-другому — мелодично, я бы сказал, лирично и бесполо.
— По крайней мере, хоть какой-то инстинкт выживания у этого имеется.
Никодимус тряхнул головой, словно отгоняя назойливого комара.
— Говорите, Дрезден, — произнес он своим обычным голосом.
— Я вам не друг, — хрипло произнес я. — И тем более, черт подери, не собачка. Разговор окончен, — я сделал пару шагов в сторону, чтобы обойти его, не выпуская его из поля зрения, и двинулся к выходу.
— Дрезден, — сказал Никодимус. — Стойте.
Я не сбавил шага.
Я почти вышел из вестибюля, когда он заговорил снова — почти извиняющимся тоном.
— Пожалуйста.
Я задержался, не поворачивая головы.
— Я… я реагировал неадекватно. Особенно в данной ситуации. Я прошу прощения.
— Ха, — сказал я, оглянувшись через плечо. — Все-таки жаль, что я не захватил с собой Майкла. Он бы в обморок упал.
— Ваш друг и его братья — орудия в руках организации, преследующей собственные цели, и всегда были таковыми, — заявил Никодимус. — Но наш разговор не об этом.
— Нет, — согласился я. — Разговор о Марконе.
Никодимус нетерпеливо отмахнулся.
— Марконе — проблема сиюминутная. Гораздо важнее проблемы стратегического характера.
Я повернулся к нему лицом и вздохнул.
— Мне кажется, вы несете еруеду. Но ладно, попробуем послушать. Что еще за проблемы стратегического характера?
— Те, что касаются деятельности этого вашего Черного Совета, — ответил Никодимус. — Вы уверены в том, что видели свидетельства использования Адского Огня при нападении на Арктис-Тор?
— Да, — я не стал добавлять слово «болван». Кто там говорил, что я плохой дипломат?
Пальцы Никодимуса сложились в подобие клешней и снова расслабились. Он задумчиво надул губы.
— Любопытно. Тогда единственный вопрос заключается в том, проникла ли эта отрава в ряды действительных членов нашего ордена, или… — он не договорил и выразительно покосился на меня, заломив бровь.
Я достроил эту логическую цепочку. В конце концов, нетрудно вспомнить, кто из людей владеет частью монет.
— Кто-то из Церкви, — прошептал я, ощутив неприятную пустоту под ложечкой.
— Если обратиться к истории, почти половину монет мы получили обратно именно таким образом, — заметил Никодимус. — Так что вы скажете, если я сообщу вам, что в будущем у нас с вами может быть много общих интересов?
— Боюсь, не слишком много скажу, — ответил я. — Буду слишком занят: буду смеяться вам в лицо.
Никодимус покачал головой.
— Близорукость. Вам не следовало бы позволять себе этого. Поработайте со мной неделю и посмотрите, будете ли вы настроены таким же образом по окончании.
— Даже если допустить, что у меня хватит глупости находиться рядом с вами хоть час, не говоря уже о неделе, я видел, как вы обращались с Кассием. Я не слишком рвусь привинчивать табличку с моим именем на двери его кабинета.
— Он не смог приспособиться к новым временам, — Никодимус небрежно пожал плечами. — Я оказал бы ему плохую услугу, если бы нежил его. Мы живем в опасном мире, Дрезден. К нему либо адаптируешься, либо нет — и в последнем случае умираешь. Жить за счет других значит паразитировать. Я слишком уважал Кассия, чтобы позволить ему опуститься до такого.
— Господи, ну и здоровы же вы трепаться, — восхитился я. — Вы правы. Все это смешно, даже слишком. Это почти как…
Жуткая догадка пронзила меня.
Никодимус мог быть кем угодно, но только не дураком. Он знал, что я не вступлю в его команду. Уж после того, как он обошелся со мной в прошлую нашу встречу, точно не вступлю. Он знал, что не заставит меня передумать, что бы он ни говорил мне. Возможно, я и сумел удивить его информацией насчет Арктис-Тора, но он запросто мог изобразить и это удивление. Так и так, все шло к тому, что этот разговор не завершится абсолютно ничем, и Никодимус не мог не понимать этого.
Тогда зачем он его ведет, спросил я себя.
Затем, что цель этого разговора не имеет ничего общего с тем, что мы обсуждаем, ответил я.
Он явился сюда не затем, чтобы сообщить мне что-либо или убедить меня в чем-либо.
Он хотел говорить со мной, чтобы как можно дольше задержать меня здесь.
Из этого следовало: что-то другое должно было случиться в каком-то другом месте.
Шестеренки у меня в голове пришли в зацепление и закрутились.
Господи, ну и метафора.
Этот разговор сам был метафорой всех этих переговоров. Никодимус пришел сюда не для того, чтобы говорить нам о нарушении Уговора. Он подстроил все эти переговоры, и цели его не имели ничего общего с подчинением талантов Марконе интересам падшего ангела.
Его интересовала дичь крупнее.
Я наставил конец посоха на Никодимуса, стремительно, с панической скоростью швырнул в него заряд воли и взвизгнул: — Forzare!
Невидимая сила сбила его с ног и с силой пушечного ядра швырнула на одну из мраморных колонн. Камень с оглушительным грохотом треснул, и с потолка посыпалась штукатурка, а за ней и кирпичи.
Я не стал ждать и смотреть, сильно ли обвалился потолок. В любом случае, это не смогло бы его убить. Я надеялся только, что это задержит его на время, достаточное, чтобы я успел добежать до остальных.
— Кинкейд! — крикнул я на бегу. Голос мой отдавлся эхом от высоких сводов вместе с грохотом обвала. — Кинкейд!
Я знал, что у меня в распоряжении считанные секунды до того, как разразится кромешный ад.
— Кинкейд, уносите девочку отсюда! — орал я во всю глотку. — Им нужна Ива!
Мой мозг действовал значительно быстрее моих ног.
С учетом снежных завалов на улице, Архиву логичнее всего было бы бежать в Небывальщину. Мир духов постоянно соприкасается с миром смертных во всех его точках. Даже не по себе становится, когда осознаешь, что абсолютно незнакомые, удаленные регионы Небывальщины могут соприкасаться с относительно близкими точками реального мира. Переход в Небывальщину опасен, если ты не знаешь точно, куда ты попадешь — я по возможности стараюсь избегать подобных эскапад. Однако когда тебя по-настоящему прижимают спиной к стенке (хорошо бы еще при этом у вас было бы побольше моего опыта побегов в Небывальщину), вы можете попытать счастья и там, и почти всегда там оказывается безопаснее, чем по эту сторону барьера.
