— Клод! Клод! Посмотри на меня. Ты меня слышишь? — Я взяла его лицо в свои руки и повернула к себе. — Послушай меня, Клод. Если мы потеряемся, если что-то случится, я найду тебя. Дождись меня. Я тебя найду.
— Мерзость! Выпотрошить ее!
Меня заметила миссис Грум и, размахивая своим огромным секачом, бросилась ко мне. На ее поясе болталась форма для желе.
— Зарежу тебя! Зарежу тебя! — завывала она. Но вдруг ее голос стал тише. — Зарежу тебя? — пробормотала кухарка. Она сделала сальто в воздухе и рухнула к моим ногам, став обычной теркой для сыра с множеством острых отверстий. Бесполезный секач покоился рядом с ней. Терка касалась моей ноги, и я спешно ее отшвырнула. Рядом с бывшей миссис Грум, на месте ее формы для желе, лежал совершенно голый жирный младенец.
— Ада Крукшенкс! — крикнул Клод. — Вот она!
Спичечный коробок был перед нами, он продолжал мчаться вперед. Я попыталась схватить его, но тут внезапно раздался ужасный звук. Я подумала, что Дом сейчас обрушится. Скрежет был просто невыносимым.
Что это? Что это было? Даже Клод услышал, даже он обернулся. Что же, что же это было?
— Люси! — крикнул он. — Ох, Люси, нет!
Айрмонгеры оглушительно закричали. Крики агонии? Боли? Нет, нет, не боли. Это было приветствие. Но почему? Кого они приветствовали?
— Что это? Что это, Клод?
— Дедушка, Люси, дедушка вернулся!
Поезд.
Поезд прибыл. Он сумел прорваться.
— Держитесь! Держитесь! — крикнул дворецкий. — Он идет! Он идет сюда!
Великое Собрание, похоже, тоже что-то осознало. Его движения и скрипы стали гораздо более взволнованными. И тогда появился он. Старик. Он двигался очень быстро, стремительно прорываясь сквозь горы обломков. Огромный старик в цилиндре и длинном плаще шел через подвал. У Собрания появился огромный рот, который выплюнул в старика целую стену предметов. Гвозди, осколки стекла — это был целый дождь из острых как бритва вещей. Но старик не останавливался. Он продолжал шагать, отшвыривая все на своем пути. А мы просто стояли и смотрели на эту сцену. И вот его огромные старые руки уже по локоть погружены в Собрание, которое, казалось, стонало и визжало от боли. Оно вращалось вокруг старика, пытаясь его утопить. Рты щелкали со всех сторон, но старик продолжал что-то искать в этом водовороте предметов, словно просеивая золу; он искал что-то конкретное, что-то такое, что потерял и хотел вернуть. Что ты потерял там, старик? Что ты ищешь? Давай же, существо, утопи его, утопи! Загрызи его! К тому моменту он был погружен в Собрание по горло. Оно утопит его, обязательно утопит. Давай же, топи его! Но в этот момент Собрание остановилось, застопорилось, вздрогнуло и больше не двигалось. Оно застыло в ужасной неподвижности. Оно было неподвижным настолько, что мы наконец смогли разглядеть, из чего оно состояло, все эти вещи, обычные повседневные вещи, в которых не было ничего особенного. Так оно простояло какое-то мгновение, а затем рассыпалось. На предметы снова начала действовать сила притяжения, и они дождем посыпались на плиточный пол. Они вновь были мертвы. Вновь были всего лишь вещами. В вертикальном положении остался лишь один предмет. Лишь один. Огромный уродливый старик стоял на ногах, держа в руках всего один предмет. Это была чайная чашка со странным выступом. Чашка с подусником. Флоренс Белкомб.
Подержав ее некоторое время в руках, он разжал их. Чашка упала на пол, как и остальные предметы до нее. Но не разбилась. Удивительно, но это было так. Она приземлилась на донце, напомнив этим движением кошку. Молодец, Флоренс. Она слегка кружилась на месте. И тогда старик, безумный уродливый старик, поднял один из своих огромных черных сапог и с силой опустил его на Флоренс Белкомб. Он раздавил ее, раздавил. От нее остались лишь осколки. А старик опять поднял ногу и снова опустил ее.
— Флоренс! — завопила я.
— Люси! — закричал Клод. — Люси, нет!
Я бросилась на старика.
Он взглянул на меня. Я бежала на него, а он смотрел на меня холодными, холодными глазами.
И я…
Завершение повествования Клода Айрмонгера
Как все закончилось
Я снова мог слышать. После гибели Собрания слух начал возвращаться ко мне. Я слышал. Слышал крик Люси.
— Флоренс!
Я тоже закричал, пытаясь удержать ее.
И тогда она упала. Люси упала. Она бежала к дедушке, но вдруг остановилась, рухнула на пол и покатилась. Катясь по полу, она становилась все меньше и меньше, пока совсем не исчезла. Я больше ее не видел.
— Люси! Люси! — закричал я.
— Люси Пеннант.
— Я слышу тебя! Я слышу тебя! Но не вижу. Где ты?
— Люси Пеннант.
— Люси! Люси!
— Люси Пеннант!
На полу, на том самом месте, куда она упала, лежала пуговица. Обычная глиняная пуговица.
— Люси, моя Люси Пеннант! Я заберу тебя!
— Ко мне! — велел дедушка.
Она взлетела в воздух, словно я подбросил ее, как монетку. Вот только я этого не делал. Пуговица оказалась в огромных руках дедушки.
— Пожалуйста, пожалуйста, отдай ее мне! — кричал я.
— Это, Клод, причина наших недавних несчастий, из-за нее Свалка так разбушевалась. Эта пуговица, эта чужачка НеАйрмонгер виновна. Предметы были больны еще до ее прибытия, но она окончательно вывела все из равновесия, распространила болезнь и так взволновала эту чашку, что, приняв форму предмета, чашка собрала все эти вещи. Поэтому пуговица вернется на Свалку, в самое ее сердце, где навсегда безвозвратно затеряется. Пусть она по-настоящему страдает. Ты здесь, Муркус? Безупречен, как всегда. Истинный Айрмонгер!
Я увидел Муркуса. Он был в синяках, его одежда была измята, но медаль сияла.
— Здесь, сэр, здесь, дедушка.
— Возьми эту вещь, эту пуговицу, и беги на Свалку так быстро, как только можешь.
— Туда, сэр?
— Она уже успокоилась. Буря прошла. Поэтому скорее беги туда и швырни ее так далеко, как только сможешь. Потеряй ее.
— Дедушка, нет! — закричал я. — Муркус, стой! Дедушка, пожалуйста!
— Ты, Клод. Стой на месте.
— Нет!
И я…
Начало повествования квитанции № 45247, собственности Дома лавровых листьев, Форличингем, Лондон
Меня зовут Джеймс Генри. Джеймс Генри Хейворд. Я еду на поезде. Рядом со мной сидит старик. Огромный добрый старик. Мы едем вместе. Едем в Лондон.
В окнах практически ничего не видно, там очень темно. Я не знаю, стоит ли мне волноваться. Глядя на старика, я думаю, что не стоит. Старик ко мне добр. Я не знаю, едем ли мы на встречу с моей семьей, но думаю, что был бы рад с ними увидеться. Старик говорит, что сделает все, чтобы разыскать их. Я не знаю, куда они пропали. Я помню их смутно. Не знаю, как я потерялся. Или как потерялись они. Я немного беспокоюсь. Меня беспокоит то, что я не могу их вспомнить. Я смотрю на старика, а он мне улыбается. И я чувствую себя лучше, глядя на это доброе старое лицо. Чуть дальше от нас сидит женщина. Она сидит совершенно прямо. На ней большая черная шляпа с вуалью, так что я не могу как следует рассмотреть ее лицо. Я слышу, как она кашляет. Это ужасный сухой кашель, отдающийся у меня в голове. Старик нравится мне гораздо больше. Но мне нужно будет познакомиться с этой строгой женщиной, потому что старик сказал, что некоторое время я побуду вместе с ней. Так что придется смириться с ее сухим кашлем. Не могу сказать, что она мне нравится. Я слышал, как старик назвал ее по имени. Ее зовут Ада Крукшенкс.
