Под плащом у него был вечерний костюм. Лидия даже хотела съязвить: «А косу и песочные часы вы оставили в передней?» — но не съязвила. Потому что увидела его глаза.
— Они идут громить дом Олюмсиз-бея, — тихо сказал дон Симон. — Мятежники-армяне. Их — сотни, и они жаждут мести.
— Кто?… Откуда?… — Затем Лидия вновь обрела дар речи. — Возчики льда, — уверенно сказала она. — Вот кто знал, где его дом…
— А также сказители. — Исидро увлек ее за руку подальше от гостей в обеденный зал, потом — в кухню, к лестнице черного хода. — А также нищие, видевшие ночные тени. Где его дом, знали все. Просто боялись и молчали, пока не был убит священник и ярость их не одолела страх. Наденьте это…
Она накинула черный плащ и проследовала за вампиром мимо ничего не замечающих слуг, моющих тарелки и несущих в зал лед для шампанского, мимо лакеев и кучеров, греющихся у огня во дворе конюшни и тревожно прислушивающихся к дальним крикам и одиночным выстрелам.
— Что произошло? — Она приостановилась в переулке, чтобы извлечь из мешочка свои очки. Надела — и окружающий мир обрел ясность дурного сна.
— Кто-то из вампиров убил священника. И еще одного старика, безобидного продавца инжира, у которого внуков — как у царя Давида.
В узкой улочке позади высокого и угловатого особняка Демерси людской гомон отдавался пугающе громко. Отблески пламени танцевали на деревянных строениях и каменной кладке, на поросших травой стенах.
Они убьют меня уже за то, что я англичанка… — подумала Лидия.
От страха она едва смогла собраться с мыслями.
— Это Кароли, — сказала Лидия. — Кароли и чужак. После того как я отказалась с ними встретиться, они вызвали мятеж, чтобы толпа все сделала за них…
В проеме между домами она увидела в неровном свете короб сломанного экипажа и на нем — седобородого человека в черной рясе, взмахнувшего распятием. Люди вокруг потрясали факелами, палками и всем, что могло служить оружием. Женщины визжали, как гарпии.
— Чтобы эта толпа убила Джеймса, — продолжил над ухом холодный бесстрастный голос, — и любого, кого она встретит во дворце Бея. Если Антея и Чарльз сейчас там, то они скорее всего содержатся взаперти и тоже не смогут спастись. Строитель этой холодильной установки был сегодня на приеме? Вы говорили с ним? — Исидро поддержал за локоть споткнувшуюся Лидию и направил в тесный проход, где под ногами зачавкала мерзкая грязь.
— Он сказал, что надо идти по Чакмакаджитар Йокуссу мимо Валид-хана, а потом повернуть на третьем перекрестке вверх по холму…
— Я знаю, о чем вы, — сказал Исидро. — Я подозревал, что это где-то в той стороне, но не думал, что так близко. — Лунный свет скользнул по сорочке, манжетам, по бледному лицу, и Лидии показалось, что ее сопровождает скелет. — Нам надо успеть в этот дом раньше, чем туда доберется толпа. И раньше, чем Олюмсиз-бей убьет Джеймса как опасного свидетеля — если, конечно, Джеймс еще жив…
Эшер знал, что должен выбирать между побегом и смертью.
Он очнулся незадолго до начала ружейной пальбы на улицах и некоторое время лежал, прислушиваясь к шуму снаружи. Гомон то нарастал, наливаясь яростью, то угасал, и напоминало это пьяную ссору, когда собеседники, почти уже примирившись, вновь вспоминают причину ругани — и все начинается сызнова.
Была уже глубокая ночь, возможно, дело шло к рассвету. Даже во время мятежа в Тьенцине — самого страшного мятежа, который довелось пережить Эшеру, — к этому часу волнения обычно стихали. Видимо, случилось что-то неожиданное, снова взбудоражившее мятежников.
Затем из общего воя стали проступать отдельные знакомые выкрики.
Волкулак. Хортлак. Ордог.
Они шли жечь Дом Олеандров.
Вампиры убегут, — подумал Эшер.
Олюмсиз-бей скорее убьет меня, чем позволит рассказать о том, что я здесь видел.
Пятнистый свет дампы из коридора еще очерчивал отверстый дверной проем.
Мысль о том, что нужно встать, ужаснула Эшера. Каждый вздох отзывался болью, как будто по ребрам били топором. Он осторожно перекатился на пол и с трудом поднялся на ноги. Какое счастье, что турецкие диваны такие низкие! Пол под босыми ступнями показался ему ледяным. На Эшере была длинная рубаха, остальную одежду он нашел рядом с диваном. Снова сел и принялся одеваться. Труднее всего было с ботинками — пока обувался, несколько раз чуть не потерял сознание.
К величайшему своему изумлению, до двери Эшер добрел благополучно. Внизу — ни звука. Видимо, все бежали через выход, ведущий мимо заваленной льдом усыпальницы. Но если на этой лестнице он столкнется с толпой, его убьют и лишь потом поймут, что он не вампир.
Пробираясь по коридору, он был застигнут головокружением и чуть не упал. Тварь из усыпальницы не сможет выпить много крови, но ее уже в нем и так почти не осталось. Эшера мучила жажда. Во двор шум толпы не проникал, и теперь Джеймсу приходилось бороться с искушением прилечь на удобную ровную мостовую и отдохнуть минутку…
Он взял лампу из ниши и двинулся дальше. В турецкой части дома шум толпы вновь придвинулся, стал похож на клокотание нарастающей неостановимой волны.
Комната, выложенная изразцами. Заросший дворик. Римские бани. Долгая лестница, запах аммиака, отсыревших кирпичей…
И гниющей плоти.
Дырчатая лампа бросила леопардовый узор бликов на темную стоящую прямо перед Эшером фигуру. Свет блеснул в желтых глазах, на серебряном лезвии алебарды — и Эшер, выдохнув, привалился плечом к стене. Все было кончено.
Бежать не имело смысла. Бей догнал бы его, как охотничий пес догоняет искалеченного олененка. Бросив в него лампой, можно, конечно, выиграть секунду, но…
— Бог тебя послал, — тихо сказал вампир. — Помоги мне. Прошу тебя. — Он шагнул вперед, протянув руку со стальными когтями. Сверкнул драгоценный камень перстня. — Остальные сбежали. Мне нужно доставить его в укромное место, куда не проникнет толпа, и принести туда достаточно льда, чтобы он смог пережить эту ночь.
Эшер приподнял лампу. В коридоре за спиной вампира блеснул лед, сваленный на клеенку. Льда было много. Больше, чем может поднять живой человек. Конечно, Бей не мог нести по узкой изогнутой лестнице и тело, и лед одновременно.
— Пожалуйста, — сказал Бей. — После этого ты можешь делать, что хочешь. Со мной ключи от внешней двери, ты будешь свободен. Слово чести, клянусь Пророком! Но помоги мне уберечь его. Пожалуйста.
Эшер поставил лампу.
— Он вообще может ходить?
Бей сделал еще один шаг, чуть вздернул бритую голову. Его змеиные глаза стали вдруг неимоверно старыми, наполнившись тоской одиночества.
