Субаху даже хотел исполнить приказ мальчика и сбежать, забиться в свое сияние, пока еще не поздно, зализать раны, обрести новый покой и подумать над другими путями. Он готов был к долгим молитвам и бесконечному трансу. Готов был даже отдать весь этот свет, все сияние, что он собрал у заблудших.
Он лишь не хотел снова слышать удары капель.
Но капли стали громом. Не слышать их было уже невозможно. И скоро не осталось ничего — ни единого звука, кроме этих капель. Ни единого лучика света не проникало в навсегда замурованную пещеру, в которой, уже неспособный пошевелиться, очнулся Субаху.
Он не хотел обратно и даже не пытался снова уйти в транс. Он и не думал о разрушении стены, что когда-то сам скрепил самодельным раствором. Он лишь хотел заглушить капли, мерно ударяющиеся о камень.
Но даже доползти до этого камня он не смог.
* * *
А долина упруго отбросила остатки сияния, горделиво отряхнулась, показывая своему создателю, что ее рано, слишком рано списывать со счетов, и вернулась к рутине. Река несла воду, горы с достоинством стояли, а деревья слегка шелестели листьями, стараясь заглушить ревматические поскрипывания ствола. Все были при деле.
«Во вселенной света я был тьмой. Может быть, во вселенной тьмы я стану светом?»
Фраза героя из сериала «Lexx»
Михаил и Лекс сидели на берегу зеленоватого моря. Волны бились о скользкие, облепленные ракушками валуны, хотя сверху эти валуны оставались сухими. Сухими и теплыми, подогретыми ласковым солнцем, сейчас уже клонящимся к горизонту.
Вдалеке, в километре от берега, за волнами и бурунами виднелся остров, на котором даже что-то росло, хотя отсюда было не различить, что именно. Деревья. Может быть, пальмы. Да хоть березы, если так решит новый владелец этого только что созданного мира.
Долина у моря была неширокой, плавно переходя в предгорье, а потом и в горы, самые дальние из которых блистали снежными шапками.
Этот мир, простенький и без изысков, они создали вместе, шаг за шагом. Лексу претила мысль о том, что Михаил останется в кирпичных катакомбах, пусть и избавленных от соленой воды. А Михаил и не спорил, лишь пытался влезть в каждую деталь, залезть под каждый камень, проверить каждую ракушку, прилипшую к валунам.
Они потратили кучу времени на создание этого мира. В нем много еще оставалось сделать, но теперь Михаилу придется справляться в одиночку.
— Ты точно решил? Знаешь же, что теряешь?
Лекс кивнул. Выдернув из реальности одного врага и отправив туда другого, теперь он знал, как вернуться. И, возможно, даже не забыть, в отличие от многих, что происходило с ним все это время.
— Ну не знаю. Если бы мне дали выбор, я бы бросил там свое тело и остался бы здесь навсегда. Тем более теперь, с этой долиной и этим холодным морем.
— Ты всегда можешь его подогреть, — улыбнулся Лекс. — Мне пора. Постарайся, если сможешь, присматривать за моими мирами, пока я не вернусь.
— А ты вернешься?
— Когда-нибудь — обязательно.
Михаил кивнул, поднявшись вместе с мальчиком. Они обнялись.
И Лекс растворился, исчез прямо из объятий друга.
* * *
Алексей почувствовал, что его руку кто-то держит, и открыл глаза.
— Добрый день, мама, — тихо сказал он.
Мать всполошилась. Она даже не обняла сына, настолько неожиданным для нее оказался его голос. Вместо этого она кинулась звать врачей.
Хотя сейчас лечить его не осталось ни малейшей необходимости.
Потом мать начала звонить отцу. Потом родственникам. К вечеру здесь будут все, и если их мальчик сможет встать, то они заберут его домой как можно скорее. Или просто будут ждать, когда врачи разрешат выписку. Мальчик наблюдал за поднявшейся суетой, но пока еще не воспринимал, ощущал как нечто стороннее, не совсем относящееся именно к нему.
Он повернул голову в сторону окна и чуть прищурился от лучей солнца. Солнца самого красивого мира из тех, где он бывал.
Дима редко выбирался на улицу в течение дня. Работы было много, а кафе для обеденного перекуса можно было найти в самом здании бизнес-центра. Кормили там неплохо и не заоблачно дорого. И что главнее всего для обеда — поесть можно было минут за пятнадцать.
Но сегодня он не выдержал. Солнечный день на улице предполагал жару, но термометр в Интернете показывал приемлемые двадцать три. А еще Дима знал одну дорожку — сначала вдоль старых домов, потом вдоль деревьев, по бульвару. Если идти по ней правильно, то на солнце находиться не будешь, и можно отлично прогуляться. Потеть на улице не хотелось бы, потом еще работать до вечера. Если аккуратно, то можно вернуться посвежевшим и отдохнувшим.
И без обеда один день можно пережить. Купить сосиску на углу — до вечера как-то доживешь. Очень тянуло на воздух.
Так что теперь он, не торопясь, прогуливался по бульвару в тени деревьев и допивал колу. Погода определенно удалась, и друзья, пригласившие его на выходные за город, в кои-то веки, похоже, получат согласие. Просто возмутительно, если он пропустит и это лето в гонке за карьерой. Говорят, это полезно — иногда отдыхать. Для той же карьеры. Послушаемся умных людей.
Отличный бульвар, холодная, пока еще холодная, кола, солнце, мелькающее между листьями. Шахматные старички на лавочках, мамаши с детьми, красивые девушки, спешащие по своим делам.
Будь Дима посмелее, давно бы здесь с кем-нибудь познакомился. Столько студенток, столько возможностей. И полное отсутствие решимости. А так все просто — подойти к любой понравившейся, брякнуть что-нибудь глупое, а там — как пойдет. Браки, они заключаются на небесах, так что дальше вполне можно положиться на их волю. Но и небесам надо помогать, хоть иногда.
Девушка, которая шла ему навстречу, была как раз из тех, что заставляют жалеть. Жалеть о том, что не подошел и не заговорил, еще несколько часов как минимум. Лишь потом образ незнакомки неторопливо выветривается из головы.
Может, и к лучшему? К такой красавице подходят через каждые два метра, как ей вообще живется? Может, дать ей спокойно пройти? Может, не стоит рисковать, ведь — два-три слова, сказанные друг другу, и забывать ее придется уже недели, а в остальном — результат точно тот же.
Но девушка взглянула на Диму. Странно так взглянула, прямо в глаза, и с непонятной попыткой что-то увидеть, рассмотреть. Вспомнить.
Странные глаза, смутно знакомые. Смутно знакомая девушка, как будто Дима ее уже видел. Осанка, правая рука движется с чуть меньшей амплитудой, чем левая, как будто придерживает нечто несуществующее. Но ей это даже идет — такая легкая асинхронность движений, готовая в любой момент превратиться в прыжок в любую сторону. Прыжок… Тоже что-то знакомое. Словно из детства, из другой жизни, из снов.
