— Успокойся! — горько усмехнулся Сергей. — Зачем им вас трогать? Вот ведь привыкли — отступники, враги… Да и какие они отступники? От чего они отступили? По мне, так их позиция даже честнее, чем ваша, — не вмешиваться в дела людей, пускай они сами разберутся! Вы, если вдуматься, столько дури наворотили за тысячу лет, что волосы дыбом становятся, а там, где надо, ничего не смогли сделать. Гитлера к власти допустили? Войну не предотвратили? Созданию атомной бомбы не помешали?
— Не надо наши силы преувеличивать! — попытался оправдаться Степан. — Нас слишком мало, и мы не всесильны. Но все-таки мы сделали много полезного! Вспомни хотя бы Карибский кризис… Кто знает, до чего могло бы дойти, не вмешайся мы…
— Вот именно — кто знает? Зато ты отлично знаешь, что не вмешайся Фотиев, и войска в Афганистан не ввели бы. Политбюро тогда ознакомилось с его доводами и поступило наоборот… А про дальневосточный кризис ты сам сказал — если бы не Виктор… — Тут Сергей понял, что наступил Бойцову на больную мозоль, и прикусил язык. Но Степан не обиделся на него.
— Ты имеешь право так говорить, — согласился он. — Но все-таки подумай, может быть, останешься?
Но Сергей был непреклонен.
— Я только об одном попрошу, — сказал он в завершение разговора. — Позвольте мне пожить у вас до отлета, а то в гостиницу идти не хочется.
— Да иди ты! — психанул Степан. Похоже было, что сейчас он и в самом деле обиделся. — Дурак ты, Жуковский, вот что я тебе скажу!
И вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
Настя вышла в холл в надежде встретить там Андрея, с которым ей так и не удалось поговорить наедине. Она знала, что он сейчас где-то в здании, но где именно? Чтобы не слоняться зря по коридорам и не привлекать к себе ненужного внимания, она принялась рассматривать висящие в уютном холле картины и постепенно увлеклась ими.
Они были какие-то необычные, во всяком случае Насте не приходилось раньше видеть картин, написанных в такой манере. Хотя краски на них были свежими, но создавалось впечатление, что написаны они много веков назад. Настя всматривалась в них, заходила с разных сторон, но никак не могла понять, почему явно новые картины выглядят даже не старыми, а старинными. Больше остальных ее внимание привлекла картина, вернее портрет седовласого старца с пронзительными карими глазами, изображенного на фоне большой реки, в которую входило множество людей.
Настя никогда бы не подумала, что обыкновенными красками можно передать столько, сколько это удалось неизвестному художнику. В глазах старца светилась мудрость, а во всем облике было столько величия, что невольно хотелось склониться перед портретом в низком поклоне.
— Нравится?
Настя вздрогнула от неожиданности и повернулась. У нее за спиной стоял мужчина средних лет (хотя определять в этом доме возраст по внешности было бесполезно) и мягко улыбался.
— Извините, что напугал вас, — сказал он вежливо, — но вы так увлеченно смотрели на эту картину…
— А кто это? — спросила Настя. Мужчину она раньше не видела, но он явно знал, кто она такая.
Это наш патриарх, основатель ордена Юлий. Изображен во время крещения киевлян в Днепре. Написал все эти картины Михаил, который ушел от нас в позапрошлом году. А живописью он увлекся всего за год до кончины.
— Как интересно! — воскликнула Настя совершенно искренне. — Какая старина!
Она подошла ближе к портрету, чтобы разглядеть детали, и так увлеклась, что даже не заметила, что мужчина тихонько отошел от нее и исчез за поворотом коридора.
Вместо Андрея, которого она ждала, в холле появился Павел. Увидев девушку, он подошел к ней.
— Настя, как я рад тебя видеть! С наступающим тебя!
— Я тоже рада! Только поздравляешь ты что-то рановато!
— Позже не получится, — помрачнел Паша. — Завтра меня уже не будет в Москве.
— Почему? Куда это ты собрался? В Магадан самолет только через неделю будет… — И тут она испуганно прикрыла рот рукой, потому что все поняла.
Степан Бойцов при всех своих возможностях не мог больше удерживать при себе целое подразделение спецназовцев, и завтра все они отправлялись в командировку на Кавказ…
Настя взяла Павла за руку и увлекла к стоявшему у стены дивану. Она сделала вид, что ничего не случилось, и завела какой-то незначительный разговор, обычный треп ни о чем. Но потом все-таки не выдержала и сказала:
— Ты вернешься живой, Паша. Тебя только ранят, вот сюда, — она коснулась рукой его правого плеча, — но рана будет легкой…
Шевцов изумленно смотрел на нее, а Настя, всхлипнув, поцеловала его и убежала, не заметив даже появившихся в холле отца и Степана Бойцова.
Генералу Романову казалось, что в верхах все сошли с ума. Поступающие оттуда приказы были, на его взгляд, лишены всякой логики. Сначала спецподразделение должно было уничтожить три джипа, набитых опасными террористами. Потом оказалось, что их следует пропустить и чуть ли не с почетным эскортом сопроводить до Москвы. Не успели бойцы вернуться на базу, как последовал новый приказ — вернуться обратно и захватить усадьбу Сидорина, а если последует сопротивление — подавить его массированным огнем.
Генерал решил присоединиться к группе захвата, чтобы лично присутствовать при развязке событий. И тут через охрану к его машине непонятным образом пробился похожий на священника высокий молодой человек с русой бородой и сказал:
— Меня зовут Виктор. Я от Захара Вансовича. Помните, он предлагал помощь…
— Садитесь! — коротко ответил Романов, указав место рядом с собой. Он совсем не удивился неожиданному визиту, потому что подсознательно ожидал чего-нибудь подобного.
По дороге Виктор не проронил ни слова. Молчал и генерал, не зная, о чем говорить с этим странным человеком. На подъезде к усадьбе Романов получил по рации донесение от вертолетчиков, что двор ярко освещен и они наблюдают там около пяти десятков вооруженных людей. Услышав это, Виктор попросил:
— Дайте мне рацию. Я войду первым, а остальные пусть входят после моего сигнала.
Генерал хмыкнул и, чувствуя себя полным идиотом, согласился. Виктор не давал о себе знать минут десять, и Романов начал терять терпение. Но тут рация зашипела, и послышался голос Виктора:
— Входите спокойно. Сопротивления не будет.
Но бойцы не привыкли входить спокойно. Держа оружие наготове, подстраховывая друг друга по всем правилам, они ворвались через ворота, посыпались через высоченный забор, готовые в любой момент подавить сопротивление противника. И оказалось, что все это напрасно, потому что противника можно было вязать голыми руками. Вся охрана особняка находилась в бессознательном состоянии, и невозможно было определить, что это — обморок или непробудный сон. Виктор стоял посреди двора и поджидал генерала.
