— Я не говорила с Аррой, — наконец сказала Эми. — Погоди, сейчас спрошу у Рейчел.
Быстро нацарапанная записка, сунутая под нос начальнице, не заставила ту прервать ожесточенный спор с их провайдером на тему пропавшего подключения. Но ответ был отрицательным.
— Наверно, подойдет позже. — Голос Эми колебался между утверждением и вопросом. Проблема была в том, что ответов у Тони не было.
Зато была еще куча вопросов. Например, окажется ли это позже слишком поздно?
— Тони?
— Да. Извини. — Он хотел спросить, на месте ли ЧБ, но передумал. Какой от этого толк? Все, что ЧБ знал, стерли из его памяти. Даже если Тони расскажет все заново, то ничем не сможет это доказать. Смертоносные тени из другого мира, похищающие чужие тела, были похожи на неудачную идею, поданную из закутка сценаристов. — Я, пожалуй, вернусь к работе. — Искренне желая, чтобы Эми перестали на него пялиться, он развернулся, сделал два шага и налетел на теплое податливое препятствие. По полу разлетелись корбочки для СД-дисков.
— Зев, извини. Я… Мне надо бежать. — Короткий взгляд через плечо. — Если Арра позвонит, скажи ей… — чтобы она притащила свою волшебную задницу на студию? — К черту. Забей, она и так знает.
Эми посмотрела вслед Тони, скрывающемуся за дверью в звуковой павильон, и покачала головой.
— Что это с ним? — поинтересовался Зев, подвигая стопку беспорядочно сложенных сценариев и устраивая собранные коробочки на краю ее стола.
— Точно не знаю, но, кажется, тебя променяли на пятидесятипятилетнюю женщину, которая вечно все взрывает.
— Ну… — После долгой паузы звукорежиссер вздохнул. — Паршиво.
* * *
Большая дуговая лампа исчезла. Рядом с площадкой ее не было. Около светового щита тоже.
Тони смотрел на пустое место, когда первые колебания отдались в глазах. Черт. Черт! ЧЕРТ! Сердце чуть не выскочило из горла. Он бросился к стеллажам, где были сложены лишние прожектора. И там лампы не оказалось. Обратно к краю врат. Волоски на теле встали дыбом.
— Осталось три минуты!
Точно. Они снимали в декорациях для офиса. И использовали лампу.
Нет, не использовали.
— Сордж сказал, что она нам уже не понадобится, поэтому ЧБ сдал ее напрокат своему приятелю, который снимает в Вестминстере новый фантастический сериап. Чуть ли не душу за нее стребовал. Ее увезли утром.
Пока я красил стенку…
Осветитель опустил взгляд на свою руку, потом снова посмотрел на Тони.
— Может, теперь меня отпустишь?
— Да. Точно. Извини. — Он не сразу вспомнил, как шевелить пальцами.
— Если Арре эта лампа до сих пор нужна, то почему она ничего не сказала? Хотя какая разница. ЧБ бы и не подумал ее послушать, если бы аренда принесла ему хоть какие-то бабки. Хорошо, что мне эта лампа не была нужна, — добавил он, поворачиваясь обратно к световому щиту. Питер попросил тишины на площадке. — ЧБ бы заставил меня использовать фонарики, если бы мог на этом сэкономить.
— Камера… Хлопушка… Начали!
Голос Ли, рассуждающего о добре и зле, потонул в нарастующей реакции Тони на врата.
Фонарики?
Сжимая ладонями виски, он, спотыкаясь, попятился в столовую. Облокотившись на одну из вертикальных балок, Тони уставился на площадку. Никого не было. Никто не пытался вернуть отправить тень обратно. Это было бы хорошо, пока он не начал задумываться, почему последняя из них не торопится домой? Последний прислужник мог остаться, чтобы послужить в роли приветственного комитета. Вопрос в том, кого он собрался приветствовать. Едва ли фонарика хватит, чтобы это остановить. А бейсбольная бита осталась в его туалете, около раковины.
Из носа потекло.
Он быстро поднял руку.
Пошла кровь.
Дурацкий вампир. И его дурацкий дневной сон. Что он вообще дает?
Во время открытия врат Тони казалось, что мозг разрывают пополам. Не торопясь.
Оружие. Ему нужно оружие.
И аспирин, но с этим придется подождать.
Он заметил около площадки металлический стенд и дрожащими пальцами открутил одну из трубчатых подпорок. Больше метра алюминия с резьбой на обоих концах. После стольких лет с Генри Тони знал, что можно сделать одним колом.
Он прижал трубу к груди и вернулся на площадку как раз в тот момент, когда с высоты в пару метров упал мужчина и приземлился лицом вниз на кухонный стол.
Врата закрылись.
Мужчина уперся ладонями в стол и сел.
Тони слышал стук молотков, чью-то ругань, звук досок, которые волокли по бетонному полу, легко различимую речь Сорджа — смесь французского и английского. На площадке работали две бригады, всего не менее тридцати человек, но ни один не заметил ничего странного. Новых союзников не появилось. Никого, кто бы не потребовал подтверждения его безумной истории.
Единственная реакция, которую почему-то ждал Тони, это: «Мне нужна твоя одежда».[21] Правда, этого не могло произойти по многим причинам, в частности потому, что незнакомец был уже одет — в черные брюки, черные ботинки, серую шелковую рубашку и черную кожаную куртку. Ботинки были немного не в тему, как и куртка, но в целом вполне приличный деловой вид.
О господи, нашел время вести себя как гей!
Впрочем, в его защиту служило то, что на одежду смотреть было просто. Гораздо сложнее, почти невозможно — на самого мужчину. Волосы, глаза, рот… Тони предполагал, что они были на месте, но сфокусировать на них взгляд было невозможно. Неважно! Подняв трубку, он заставил себя оторвать от пола правую ногу.
Едва он смог сделать шаг, на площадку с протянутыми руками выбежал Мэйсон Рид. Его тень следовала за ним с таким видом, будто мечтала оказаться как можно дальше от этого места.
Мэйсон. Сукин сын. Последняя тень сидела в нем. Тони забыл, что в тот день актер тоже был на студии, только с Эвереттом, а не в звуковом павильоне. Поэтому он и не попал в список подозреваемых.
В полном облачении Рэймонда Дарка он остановился у стола и помог мужчине спуститься.
— Кажется, тебе полагается стоять на коленях? — Тихое любопытство.
— В этом мире так не делается, хозя…
Что- то изогнулось. Мэйсон застонал и рухнул на колени.
— Теперь делается. — Загорелые пальцы приподняли прядь волос актера, поворачивая, пока она не заблестела на свету. Тони заметил, как Мэйсон содрогнулся. Хоть он никогда и не любил актера, но такого бы не пожелал и ему. Тони смог сделать еще шаг, когда прядка упала обратно на лицо, а поскучневший голос прошептал:
— Поднимайся, глупец, пока кто-нибудь не увидел тебя и не подумал, чего не следует.
